Падение Мэроу

* * *

– Как он? – спрашиваю я у Колума, кивая на Аргоса.

Мальчишка сидит на холодном камне вдалеке от всех и смотрит пустым взглядом на шумные волны океана. Мне кажется, что я даже знаю, о чём он думает. Где-то там в этих волнах покоится тело его матери.

Нужно было оставить её в доме Лилии. Но если она была хорошей матерью, то ни при каких обстоятельствах не осталась бы там. Нам не суждено этого узнать.

– Он стал сиротой, – отвечает маг, беззащитно пожав плечами. – Ему плохо.

– У него есть бабушка, – напоминаю я.

– И дядя.

Да уж. С этим не поспорить. Как только мы разберемся с Матерью и Шрамом, я верну Аргоса к Лилии. Надеюсь, он вырастет таким же, каким был его отец. Достойным и добрым существом, с открытым сердцем и чистыми помыслами.

Ночь в разгаре, но мы не спешим двигаться в путь. Все устали, голодны и хотят пить. Но не это заставляет нас отложить восхождение на гору. По словам равка, именно в центре горы мы найдем пристанище ликанов, а следовательно, и древнюю ведьму. Поднимая голову ввысь, я не могу поверить, что мы практически дошли до нужного места. Знаю одно – местные нашему появлению не будут рады. Эти горы являются пристанищем ликанов уже долгие-долгие Алые Луны. Ликаны не суются в мир людей, равков, хоттов и магов и в свою очередь не ждут гостей. Тем более незваных.

– Это невыносимо, – говорит Гвиана и плюхается на огромный гладкий камень рядом со мной.

Тактично делаю вид, что не расслышала начало её очередной претензии. Колум поднимается и уходит к Меланте, которая всё время остается рядом с мальчишкой. Подлый предатель!

– Эва, ты что оглохла?

– Нет, но не горю желанием слушать твои жалобы.

– Нет, вы посмотрите на неё, – достаточно громко произносит Гвиана. – Хоть кто-то может мне помочь? Почему все делают вид, что кораблекрушение – это мелочь, и не стоит обсуждать то, как мы пережили это? Мне вот было страшно до жути.

Замечаю, как Ромен устало качает головой и, обращаясь к принцу, говорит:

– Нужно было спасти хоть одну лошадь, проку было бы больше…

– Что?! Ты… – начинает возмущаться Гвиана, но смех равка прерывает её тираду.

Смотрю на принца и ловлю его ответный взгляд, в котором искрится смех.

– Я же тебе говорил, что моя компания далеко не самая скверная.

– Я помню.

Опускаю взгляд ниже на рельефное тело равка и тут же отвожу его в сторону. В голове всплывает образ его оголенной спины, и я одергиваю себя, начинаю думать про ворона, о котором я ничего не слышала с нашей посадки на корабль. Вспоминаю про мозоли Гвианы, и вообще стараюсь думать о чём угодно, лишь бы из головы вышли мысли о равке. Но они почему-то возвращаются обратно. Укус и то, что я испытала во время "кормления", приводят меня в смятение и недовольство собой. Я не из тех барышень, которые готовы пасть к ногам принца. Он мне безразличен. Совершенно безразличен. Полностью.

Гвиана складывает губы в наглую усмешку и говорит принцу:

– Уверена, мысленно Эва с тобой не согласна.

– Он снова может читать мои мысли, – говорю я.

Гвиана выпучивает глаза и смотрит на меня как на прокаженную.

– Что? Ты потеряла наследный кулон суверенной семьи равков?

– Да, – отвечаю я.

– Тот, что был сделан из Древа Жизни и наделен высшей магией?

– Да.

– Уму непостижимо. Выходит, что Бастиан зря держит обещание оберегать меня?

– Нет, не зря, – говорит Бастиан, смотря мне прямо в глаза. – Теперь мысли охотницы куда более занимательны, чем были ранее.

Щеки краснеют, и я отворачиваюсь. Невыносимый индюк. Его самомнение безгранично, а наглость столь высока, что гора перед нами, в сравнении с его себялюбием, кажется маленьким камушком.

– И что же такого она думает? – с хитрой улыбкой спрашивает Гвиана.

С замиранием сердца жду, что равк расскажет и о Шраме, и о других моих прокольных мыслях.

"Я кастрирую тебя! Убью, а потом подвешу! Распотрошу и буду наблюдать, как птицы растаскивают твои останки!"

– Думаю, мысли моей маленькой охотницы должны быть только между нами.

Резко поворачиваюсь к нему и хочу снова уже в тысячный раз сказать, как он раздражает меня, но ничего из этого не произношу.

– Я тебе не маленькая охотница, – со злостью шиплю я.

– Заметь, сегодня ты не возмущаешься против слова "моя".

– Невыносимый.

– Какой есть.

Закатываю глаза и ухожу в сторону Колума и Меланты. Аргос спит, удобно устроившись на коленях девушки. Она сидит, прислонившись к камню. В её взгляде, направленном на ребенка, столько нежности и любви, что моё сердце непроизвольно сжимается. Так же на мальчишку смотрел Эмет. И теперь его нет. Любовь, нежность, привязанность – всё это по-прежнему делает нас слабыми и уязвимыми.

Ночь проходит спокойно. Присутствие Аргоса не позволяет суртурам приблизиться к нам, но я дважды наблюдаю красное свечение на вершине горы. По очереди отдыхаем. Мне на сон остаётся не больше часа.

Как только солнце показывается из-за горизонта мы отправляемся на поиски приемлемого места, где скала не будет слишком капризной и позволит нам подняться на вершину.

Высоты я не боюсь. Надеюсь, что до наступления сумерек мы сможем подняться наверх. Иначе при нападении суртуров, если оно случится, мы будем максимально беззащитны.

Находим подходящее место и останавливаемся.

– Ну уж нет, – говорит Гвиана. – Я туда не сунусь. Останусь здесь и посмотрю за порядком. Покараулю. Разведаю обстановку. Камни в конце концов пересчитаю.

Ромен закатывает глаза и бросает взгляд на испуганную девушку.

– Я подстрахую тебя.

– Не сможешь…

– Я не дам тебе упасть.

– Ты уверен?

– Да.

Гвиана упирает руки в боки и смотрит на мага с нескрываемым скептицизмом.

– Ещё вчера ты хотел поменять меня на лошадь.

Ромен пожимает плечами и, смотря на океан, говорит:

– Но не поменял же.

Равк подходит ко мне, я невольно напрягаюсь.

– Мне нужен твой плащ, я привяжу Аргоса к себе, его сил точно не хватит на восхождение.

– Как и моих, – говорит Гвиана.

Скидываю плащ и подаю его равку, он безжалостно рвёт дорогую ткань на лоскуты. Ромен помогает ему зафиксировать на себе импровизированную сумку для Аргоса. Гвиана хватает меня за руку и, смотря на запястье, восклицает:

– О, Матерь, да ты дала ему свою кровь!

Отдергиваю руку и смотрю по очереди на лица, которые, все как одно, повернулись ко мне. Даже Аргос выглядывает из-за ноги Меланты. Я редко испытываю такие чувства, как смятение или неудобство перед кем-то, но сейчас я теряюсь с ответом. Делаю уверенный вид и, смотря на глазастую Гвиану, говорю:

– И что в этом такого? Он умирал.

Гвиана открывает рот, закрывает его и снова открывает. Она выглядит растерянной и кажется, что ей нечего сказать. А это удивительно, она ведь никогда не замолкает, даже во сне и то говорит.

– Это вообще-то интимно. Как ты думаешь, почему было создано Древо Жизни? – видимо, Гвиана видит по моему лицу, что я не понимаю о чём речь. – Вот ты глупая, если равк питался тобой и оставил в живых, это же… это сродни сексу под открытым небом. Понимаешь?

– Нет. Не понимаю. При чём тут совокупление и то… что он умирал?

– В момент, когда он пил твою кровь, он.... это не передать словами, но для него это многое значит. Поверь. Пить кровь из первоисточника, это блаженство и сладость. Это эйфория и наслаждение. Это нечто прекрасное. Но вся эта сладость оставляет отпечаток, ты словно привыкаешь к этому и в какой-то момент, кроме как быть единым целым в момент испития крови, ничего не имеет значение. Именно поэтому было создано Древо Жизни, оно позволяет царствующей семье и её приближенным не привыкать к существам, а пить переработанную кровь и быть верными своей паре.

– Ты тоже пила кровь из существа…

– Да. Но я никого в живых не оставляла. Ни разу. Я отсекала эту привязанность моментально.

Подлый равк! Он не сказал мне о такого рода побочных эффектах. Выходит, мои мысли, они вовсе не мои. Смотрю на Гвиану, а она словно ждёт от меня какого-то ответа.

– Я просто помогла ему, потому что он мне нужен…

В разговор вклинивается принц.

– Я тебе нужен. Это ещё лучше, чем не оспаривание слова "моя".

– Ненавижу тебя.

– Это уже в прошлом.

Возможно.

Нет.

Я всё так же ненавижу его.

Может… немного меньше.

Ромен помогает Аргосу забраться на спину равку, потом привязывает его, и мы начинаем наше восхождение. Гвиана держится рядом с Роменом. Колум и Меланта идут предпоследними, стараюсь далеко от них не отставать. Карабкаемся по скале. Где-то приходится идти по отвесному камню, и страх падения тут же напоминает о себе. Хватаюсь скользкими от пота руками за очередной камень, и он тут же падает вниз. Дыхание спирает, но успокоившись, я нахожу обход и подтягиваясь на руках, забираюсь на небольшой выступ. Поднимаю голову и наблюдаю, как остальные уже прилично от меня оторвались. С особым переживанием смотрю, как Колум постоянно придерживает спину Меланты. Продолжаю подъем, который кажется бесконечным. В какой-то момент пальцы перестают слушаться и становятся деревянными. Никто не разговаривает, движемся к вершине в полнейшей тишине. Солнце опускается к закату, и если обернуться, то оно безжалостно слепит глаза. Поэтому я вижу только камни,камни и камни. Солнце скрывается, и я снова поднимаю голову. Я почти добралась, остальные уже ступили на вершину.

Перебрасываю своё тело на поверхность скалы, когда ночь уже вступает в царствование. Блаженно прикрываю глаза и понимаю, что вокруг слишком тихо. Распахиваю веки и тут же получаю сильнейший удар магией. Меня оглушает и дезориентирует. Я словно снова оказалось в океане, но только уже без воды. Краем ускользающего сознания вижу, что все мои спутники лежат на вершине скалы. Все без сознания. Даже Аргос. Перевожу взгляд в сторону откуда был удар магии и вижу огромных снежных ирбисов, которые медленно крадутся к нам. Их массивные лапы плавно ступают по идеально ровной поверхности скалы, теплое дыхание вырывается клубами пара. Они опасны, но не настолько, как удар магии, выбивший из меня душу. Закрываю глаза, но снова открыть мне не позволяет магия. И спустя пару ударов сердца я засыпаю.