Тайны старой аптеки

— Э-э-э… да. — Лемюэль Лемони сложил губы в некое подобие улыбки, которая выдала, что улыбаться он не привык. — Прошу прощения. Значит, вы приехали из Рабберота. Я был там последний раз в детстве, хотя прекрасно помню, как помогал дядюшке Людвигу вытягивать железы из жаб, толочь пилюли в ступке и черви… были еще черви… Старая добрая аптека в тупике Сонного переулка…

— Но аптека ведь стоит на мосту Каменных Рыб, — уточнил Джеймс.

— Точно-точно, — покивал Лемюэль Лемони. — Видимо, запамятовал. Как поживает дядюшка Людвиг?

Молодой человек помрачнел.

— Из-за этого я и приехал в Габен, кузен. Две недели назад дядюшка Людвиг почил с миром. Я писал об этом в письме.

Лемюэль вздохнул.

— Печально слышать. Он был очень душевным человеком и прекрасным аптекарем. Хоть и имел странные, если не сказать, причудливые привычки. Считал себя вороном и любил сидеть на крыше аптеки в своем кресле. Как он умер?

— Дядюшка упал с крыши, — угрюмо сказал Джеймс. — Его нашли на мосту, у дверей аптеки.

— Грустно-грустно, — пробормотал Лемюэль. — Так ваш приезд в Габен как-то связан с кончиной дядюшки Людвига? Каким образом?

Джеймс крепко сжал ручку чемодана и сказал:

— Не далее, как неделю назад ко мне пришел душеприказчик дядюшки. Дядюшка Людвиг оставил мне аптеку в наследство.

— О, мои поздравления! — воскликнул Лемюэль, и его голос разошелся эхом по темному залу. Аптекарь вздрогнул и понизил голос: — Вы рады, что продолжите семейное дело Лемони в Раббероте?

Джеймс замялся.

— Не совсем… м-м-м… я хотел сказать, что все это произошло крайне неожиданно. Я не думал заниматься аптекой. Я навещал дядюшку пару раз в месяц, он порой говорил, что однажды я встану за стойку после него, но я не думал… в общем, я не рассчитывал, что это случится так скоро. Видите ли, я ничего не понимаю в аптекарском деле…

— О, вы всему научитесь, — убежденно сказал Лемюэль. — Вы ведь знаете троюродного дядюшку Леонарда Лемони из Льотомна? Он впервые встал за стойку в пятьдесят лет, а до того занимался тем, что делал чучела из рыб. И что вы думаете? Его аптека процветает — она считается лучшей аптекой семьи Лемони… — Он понуро опустил взгляд на покрытую в некоторых местах разводами и прожженными отметинами от химикалий стойку. — Так что, я уверен, у вас все получится. Аптекарство у Лемони в крови. Я только не понимаю, чем я могу вам помочь, кузен.

Джеймс оживился.

— Я к этому и веду. Мне нужна ваша помощь. Помощь опытного аптекаря из семьи. Я приехал в Габен, чтобы научиться управлять аптекой.

Лемюэль округлил глаза.

— У меня?

— Ну да, — простодушно ответил Джеймс. — Где я лучше научусь всему, как не в самой старой аптеке семьи Лемони!

Лемюэль бросил быстрый испуганный взгляд в потолок.

— Я бы хотел вам помочь, кузен, но… — он запнулся и сцепил кисти, пытаясь унять дрожь в пальцах: — Вы понимаете, сейчас не лучшее время. Я очень занят и… прошу прощения, мне жаль, что вы проделали такой путь напрасно, но я вынужден вам отказать.

Джеймс закусил губу.

— Лемюэль, я в отчаянии… Дядюшка Людвиг скончался так скоропостижно. Это было, как удар колокола в полночь. Мне нужна ваша помощь!

Аптекарь поджал губы и покачал головой.

— Боюсь, я и правда не могу помочь. Я хотел бы, но… сейчас не лучшее время. Я вам сочувствую, Джеймс, но мое решение не изменится. Мне жаль.

Джеймс сокрушенно кивнул.

— Я понимаю. Я догадывался, что уеду ни с чем. Видимо, мне придется принять предложение господина Карпилла из аптеки «Карпилл и сыновья». Они с сыновьями давно хотят прибрать дядюшкину аптеку к рукам. Что ж, видимо, к этому все шло. Господин Карпилл и его сыновья целых полвека в деле, и под их началом «Полезные Яды» не пропадут.

— Что?! — ужаснулся Лемюэль. — Вы хотите продать семейную аптеку конкуренту? Этому Карпиллу?

— И сыновьям. У меня не остается выбора.

— «Полезные Яды» начали принимать посетителей больше ста лет назад!

— Я это знаю, но…

— Еще ни одну аптеку Лемони не удалось заграбастать ни одному конкуренту! В Габене есть мерзкий господин Медоуз из «Аптеки Медоуза», он много лет пускает свои зеленые слюни на «Горькую Пилюлю», но, несмотря на то, что дела идут неважно, я и подумать о том, чтобы уступить ему, не могу. Если вы продадите аптеку этому Карпиллу…

— И сыновьям.

— …прадедушка перевернется в гробу от горя!

— Но что я могу поделать? — взволнованно сказал Джеймс. — Я не хочу продавать «Полезные Яды», но если я просто встану за стойку, аптека разорится за неделю и итог все равно будет тем же…

— Где вы остановились?

— Нигде. Я приехал сюда прямо с вокзала и надеялся, что смогу остаться у вас. Ненадолго! Пока не пройду обучение.

Лемюэль снова глянул в потолок. Он явно боялся того, кто сейчас был на втором этаже. Джеймс видел, что аптекарь искренне ему сопереживает и хочет помочь, и все же что-то не позволяло ему этого сделать.

— Вы не можете здесь остаться, — глухо сказал Лемюэль, и Джеймс поймал себя на мысли, что за него это будто бы произнес кто-то другой.

И все же он не собирался так просто сдаваться. Джеймс решил предпринять еще одну попытку уговорить кузена, и на этот раз нацепил на себя настолько жалобный вид, на какой только был способен. Благо, его внешность к этому располагала.

— Я знаю, что многого прошу, — начал он, — но я никого не знаю в Габене и у меня совсем нет денег — осталось лишь на обратный билет. Мне не нужно много места. Мне было бы достаточно и какого-то чулана. Я мог бы жить на чердаке. Я не буду доставлять хлопот, Лемюэль. И сделаю все, что вы скажете, — только не прогоняйте. Прошу вас. Ради дядюшки Людвига и его «Полезных Ядов». Я бы не приехал, если бы у меня был другой выход.

Лемюэль молчал. На его лице отчетливо проступила внутренняя борьба. И эта внутренняя борьба походила на шахматную партию: сочувствующий Лемюэль приводит аргумент, после чего другой, безжалостный Лемюэль, делает свой ход…

Наконец он покачнулся и, выбравшись из-за стойки, направился к одному из шкафов с лекарствами. Джеймс, ничего не понимая, последовал за ним.

Подойдя к шкафу, Джеймс замер и испуганно задышал. На одной из полок, среди баночек с пилюлями, стоял человеческий череп в странном желтом парике. Череп был очень старым — кость потемнела от времени — а еще он будто бы улыбался…

Аптекарь не мигая смотрел на него.

— Что бы сделал прадедушка?.. — едва слышно произнес Лемюэль. — Он не хотел бы, чтобы… но она… она здесь и…

— Лемюэль?

Аптекарь словно не слышал. Погрузившись в раздумья, он продолжал бубнить:

— Но если соблюдать правила, то ничего страшного не произойдет… А что если она…

— Лемюэль?

Аптекарь повернулся к кузену.

— Аптека Лемони — это не просто лавка по продаже пилюль, — сказал он. — Это история нашей семьи, как… как большой альбом с фотокарточками. Аптека хранит память о тех, кто стоял за стойкой до нас, хранит память об их страхах и чаяниях, в ее стены впитались мысли и воспоминания наших предков. Это вовсе не наследство, а наследие! Это жизни и традиции! Лемони никогда не умирают по-настоящему. И дядюшка Людвиг все еще живет в «Полезных Ядах» — в аптечной стойке, в кассовом аппарате, в весах, в склянках с лекарствами. Нет ничего хуже, чем отдать аптеку чужакам, ведь вместе с аптекой они заполучат нашу историю… нашу память. Будь прадедушка сейчас здесь, он не раздумывал бы ни мгновения. Он точно знал бы, как поступить. И я тоже знаю. Мы не позволим Карпиллу…

— И сыновьям.

— И его сыновьям заграбастать одну из аптек Лемони!

Боясь поверить, Джеймс глядел на кузена выжидающе.

— Это значит?..

— Да. Я помогу вам познать азы аптекарского дела, Джеймс! — решительно сказал Лемюэль. — Наша семейная аптека в Раббероте не может пропасть! Вы станете хорошим аптекарем, даю вам слово! Прадедушка бы этого хотел. И хоть сейчас… гм… не лучшее время, и кое-кто будет против того, чтобы вы здесь жили и учились… Что ж, дорогой кузен, я принял решение. Добро пожаловать в «Горькую Пилюлю»!..

…Деревянная лестница была такой узкой, что приходилось идти, придерживая чемодан перед собой, и Джеймс впервые обрадовался тому, что он не какой-нибудь обжора, который позволяет себе такую невероятную роскошь, как завтрак.

Ступени чуть пружинили под ногами и поскрипывали. Кузен Лемюэль поднимался первым, показывая дорогу, и все бубнил о порядках в этом доме, но то и дело отвлекался на ворчание о своей «любимой теще». Насколько Джеймс понял, мадам Клопп была особой, мягко говоря, эксцентричной и вызвать ее неудовольствие труда не составляло.

— Мадам Клопп будет злиться из-за того, что я позволил вам остаться, — сказал Лемюэль. — И, скорее всего, попытается меня живьем съесть, но я знаю, чем ее задобрить — держу на особый случай пилюли доктора Герроди для хорошего настроения.

Джеймс удивленно спросил:

— А почему она будет злиться?

Лемюэль остановился и обернулся. Наделив кузена долгим тягучим взглядом, он сказал:

— Вообще, мадам Клопп не нужен повод, чтобы на меня злиться, но она не то чтобы будет рада гостю. Особенно сейчас.

— Сейчас?

Какое-то время аптекарь молчал, словно раздумывая, сообщать ли кузену то, что его тревожило, но в итоге, видимо, решив, что родственник должен об этом знать, сказал:

— Моя супруга, Хелен… она болеет. У нее очень редкая болезнь, и проявления этой болезни крайне… гм… неприятные. Приступы случаются раз в две недели и длятся почти двое суток. Во время них она не покидает свою комнату и… — его губы задрожали. — Ей очень больно — мучения Хелен терзают мне сердце, но я никак не изобрету лекарство. Много лет я подбираю ингредиенты, но ничто не срабатывает. Хелен навещает доктор, но даже он в силах лишь ненадолго унять ее боль. Очередной приступ начался прошлой ночью.

— Вы поэтому говорили, что сейчас не лучшее время для того, чтобы помочь мне?

Лемюэль кивнул.

— Ни я, ни ее мать не заходим к ней во время приступов. К Хелен допускается лишь доктор — только у него есть инструменты, способные… — аптекарь внезапно оборвал себя, и Джеймсу показалось, что он просто не может подобрать нужное слово. — Пока вы здесь, вам следует соблюдать правила, кузен. Ни в коем случае не поднимайтесь на третий этаж, где находится комната миссис Лемони. Это очень важно. Вы услышите странные звуки, которые будут оттуда доноситься, возможно, крики, но — еще раз повторяю — ни в коем случае не поднимайтесь туда. От этой болезни нет лекарства, и я не могу допустить, чтобы она распространилась — во время приступов Хелен становится чрезвычайно заразной. Мадам Клопп скажет, что я напрасно позволил вам остановиться здесь, — я не хочу, чтобы она оказалась права.

— Разумеется, Лемюэль. Теперь, когда вы мне рассказали о несчастье вашей супруги, я понимаю, почему вы сомневались. Нет слов, чтобы в достаточной мере выразить мою благодарность: вы согласились мне помочь, несмотря ни на что.

— Лемони должны помогать друг другу. Надеюсь, вы оправдаете мое доверие.

— Я буду стараться изо всех сил.

Развернувшись, Лемюэль продолжил путь наверх. Обдумывая услышанное, Джеймс пошагал за ним.