Путь к пыльной смерти

Глава 6

Харлоу допил свой кофе, теперь у него вошло в привычку завтракать в одиночестве в своей спальне, и подошел к окну. Прославленное солнце итальянской осени в это утро не появлялось. Над землей нависли тяжелые тучи, но сама земля была сухой, а видимость превосходная — идеальная погода для автомобильных гонок.

Он прошел в ванную, распахнул окно, снял с бачка крышку, и вынув оттуда бутылку с виски, открыл кран и вылил половину содержимого бутылки в раковину. Потом спрятал бутылку обратно на место, обрызгал комнату аэрозольным освежителем воздуха и вышел из номера.

Харлоу поехал на трек один, место пассажира в его красном «феррари» теперь редко было кем-нибудь занято, и застал там Джейкобсона, его двух механиков и Даннета.

Коротко поздоровавшись, он уселся в шлеме и комбинезоне за руль своего нового «коронадо».

Джейкобсон удостоил его своим обычным хмурым взглядом.

— Надеюсь, вы покажете сегодня хорошее тренировочное время, Джонни, — сказал он.

— Я-то думал, что у меня и вчера дела шли не очень плохо, — ответил Харлоу. — Но во всяком случае постараюсь. — Приготовившись к старту, он взглянул на Даннета. — А где же сегодня наш добрый хозяин? Я даже не помню, когда он пропускал тренировки.

— В отеле. У него дела.

Мак-Элпайн действительно занимался делами. И дело, которым он занимался в данную минуту, уже превратилось для него почти в рутину — он исследовал уровень содержимого в бутылке с виски из запасов в номере Харлоу.

Не успел он войти в ванную, как сразу же понял, что осмотр бутылки в бачке будет лишь простой формальностью: распахнутое окно и пропахший дезодорантом воздух делал дальнейшую операцию излишней.

Лицо его потемнело от гнева, когда он поднял из бачка наполовину опустошенную бутылку. Потом он поставил ее на прежнее место, быстро вышел из номера, почти бегом пересек вестибюль и, сев в свой «эстон», тронулся так стремительно, что случайные прохожие могли подумать, что он по ошибке принял подъездную дорогу к Вилла-отелю Чессни за гоночный трек Монцы.

Когда он прибыл на заправочный пункт «Коронадо», он тяжело дышал, словно ему пришлось преодолеть какое-то расстояние бегом. Там он встретил Даннета, который уже собирался уходить. Все еще тяжело дыша, Мак-Элпайн спросил:

— Где этот мерзавец Харлоу?

Даннет медлил с ответом. Казалось, все его внимание было направлено на то, чтобы с недоуменным видом качать головой.

— Скажите, ради бога, где этот пьяный забулдыга? — Мак-Элпайн почти перешел на крик. — Его ни в коем случае нельзя выпускать на трек!

— Масса гонщиков с удовольствием поддержала бы вас.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что этот пьяный забулдыга только что перекрыл рекордное время на две и одну десятую секунды. — Даннет все еще недоуменно качал головой. — Просто не верится!

— На две и одну десятую? На две и одну десятую! — Теперь настала очередь и для Мак-Элпайна проделать ту же гимнастику. — Не может быть! На целых две секунды! Не может этого быть!

— Спросите у хронометристов. Они повторили это дважды.

— О боже ты мой!

— Вы как будто недовольны, Джеймс?

— Недоволен? Я просто в ужасе… Ну, конечно, конечно, он все еще лучший гонщик в мире, но в решающий момент у него сдают нервы. Правда, в сегодняшнем рекорде виновато вовсе не его искусство. Просто пьяная храбрость! Одна только, черт возьми, самоубийственная пьяная храбрость.

— Я вас не понимаю.

— Он влил в себя полбутылки виски, Алексис!

Даннет уставился на него. Видимо, он не находил слов. Наконец он сказал:

— Не верю! Не верю! Может быть, он и гнал машину как дьявол, но вел ее как бог… Полбутылки виски! Да он наверняка бы разбился, если бы столько выпил!

— Может быть, и хорошо, что на треке никого не было. А то бы, пожалуй, он опять кого-нибудь угробил.

— Да… Но целых полбутылки…

— Хотите пойти и взглянуть в его бачок, что находится в ванной?

— Нет, нет, что вы! Разве я когда-нибудь сомневался в ваших словах? Просто я ничего не понимаю.

— И я… Я тоже ничего не понимаю. Ну, а где же сейчас наш чемпион мира?

— Уехал. Сказал, что на сегодня с него хватит. Сказал также, что на завтра занял внутреннюю дорожку, и если кто-нибудь его столкнет, он вернется и прогонит пришельца… Что-то он высокомерен сегодня, наш Джонни.

— Гм! Он никогда не говорил ничего подобного. Нет, Алексис, это не высокомерие! Это — чистая и распроклятая эйфория, парение в облаках. Вот это что! О боже всемогущий! Еще одна проблема на мою голову!

— Да, еще одна проблема, Джеймс.

Если бы Мак-Элпайну довелось в ту же субботу днем попасть на одну из невзрачных улиц Монцы, он бы смог убедиться, что его проблемы вдвойне и даже втройне усложнились.

С обеих сторон узкой улочки смотрели друг на друга два совершенно непримечательных маленьких кафе. Их объединяло нечто общее, а именно — полинявший фасад, с которого понемногу лущилась краска, обвислые камышовые шторы на окнах, выставленные на тротуар и покрытые скатертями из клетчатой материи столики и голый, казенный, удивительно неаппетитный интерьер. По обычаю, кафе такого типа — и одно, и другое — были разгорожены кабинками, открытыми в сторону улицы.

В одной из таких кабинок, поодаль от окна, на южной затемненной стороне улицы, сидели Нойбауер и Тараккиа. Перед ними на столике стояли нетронутые стаканы. Ни один из них не прикасался к питью, ибо их внимание было поглощено совершенно другим. Интерес обоих всецело сосредоточился на кафе напротив, где у самого окна, на виду, сидят в такой же кабинке Харлоу и Даннет. В руках у них стаканы, и они, по всей вероятности, заняты серьезной беседой.

— Ну, и что толку? — сказал Нойбауер. — Ну, выследили мы их, а что дальше? Ты же не умеешь читать по губам.

— Подождем и посмотрим, что будет дальше. А насчет того, что мы ничего не услышим, это ты точно сказал. О боже, Вилли, как бы мне хотелось уметь читать по губам! И с чего это они вдруг так подружились? Ведь последнее время они почти не разговаривали друг с другом, во всяком случае при всех. И почему им надо было прийти сюда, чтобы о чем-то поговорить? Наверняка Харлоу задумал что-то. У меня до сих пор ломит шею и затылок, я едва натянул сегодня этот проклятый шлем. А если он и Даннет действительно снюхались, значит, они оба что-то задумали. Только Даннет всего-навсего журналист. А что могут задумать журналист и бывший гонщик?

— Бывший? А ты видел сегодня его время?

— Все равно бывший. Вот увидишь — завтра он загнется, как загнулся на последних четырех гонках.

— Да, тут есть и еще одна странность. Почему ему так везет на тренировках и так не везет на самих гонках?

— Ничего странного тут нет. Всем известно, что Харлоу почти алкоголик. Я бы даже сказал — алкоголик, без всяких «почти». Ну, несколько кругов он еще может осилить. Три, пять, даже побольше. Но восемнадцать кругов на гонках Гран-При — разве можно ожидать от алкоголика, чтобы он выдержал такое напряжение? Непременно загнется. — Тараккиа отвел взгляд от кафе напротив и с угрюмым видом отхлебнул из своего стакана. — О господи! Чего бы я не дал, чтобы сидеть с этой парочкой рядом, в соседней комнате!

Внезапно он положил руку на руку Нойбауера.

— А может быть, этого и не нужно? Может, мы уже нашли пару ушей, которые все услышат? Посмотри-ка!

Нойбауер посмотрел в ту сторону, куда показал Тараккиа. В кабину, рядом с той, где сидели Харлоу и Даннет, крадучись и стараясь, чтобы те его не заметили, пробрался Рори Мак-Элпайн: в руке у него был стакан с чем-то темным. Он сел так, чтобы быть спиной к Харлоу. Между ними был всего какой-нибудь фут с лишним. Потом он выпрямился, почти прижавшись спиной и затылком к разделявшей их перегородке, — он явно вслушивался в то, о чем разговаривали собеседники. И вид у него был такой, словно он готовился стать опытным шпионом или агентом, работающим сразу на две стороны. Однако нужно было отдать ему должное — он, несомненно, обладал редким талантом слушать и наблюдать, оставаясь при этом незамеченным.

Нойбауер спросил:

— Как ты думаешь, что он затеял, этот юный Мак-Элпайн?

— Сейчас? Здесь? — Тараккиа развел руками. — Все что угодно. В одном можешь быть уверен — он не желает Харлоу добра. Я думаю, он старается собрать материал против Харлоу. Любую мелочь. Просто дьявол, а не парень. А как он ненавидит Харлоу! Признаться, я не хотел бы попасть к нему в немилость.

— Значит, у нас есть союзник? Не так ли, Никки?

— А почему бы и нет? Давай-ка придумаем, что мы ему скажем. — Он внимательно смотрел на противоположную сторону улицы. — Кажется, наш маленький Рори чем-то недоволен.

Он был прав, лицо Рори выражало смешанное чувство досады, раздражения и озадаченности: из-за высокой перегородки и глухого гула голосов других посетителей он мог улавливать из соседней кабины лишь обрывки разговора.

Как назло, Харлоу и Даннет говорили очень тихо. Перед ними стояли высокие стаканы с прозрачной жидкостью, в каждом плавал кусочек льда и ломтик лимона. Даннет задумчиво разглядывал крошечную кассету, лежавшую у него на ладони. Потом он аккуратно спрятал ее в карман.

— Фотографии шифра? Вы уверены?

— Уверен, что это шифр. Возможно, даже смесь шифра с каким-нибудь иностранным языком. Боюсь, я не очень-то сведущ в таких делах.

— Не менее, чем я. Но зато мы знаем людей, более сведущих… И потом: о транспортировщике «Коронадо» — в этом вы тоже уверены?

— Несомненно.

— Значит, мы согревали на своей груди змею. Кажется, так это называется?

— Несколько неожиданно, правда?

— И никаких оснований полагать, что Генри тоже замешан в этом деле?

— Генри? — Харлоу отрицательно покачал головой. — Могу дать голову на отсечение.

— Даже учитывая то обстоятельство, что он как шофер транспортировщика участвует в каждой поездке?

— Даже это.

— И ему придется уйти?

— А что еще можно придумать?

— Так, значит, Генри уходит. Временно. Хотя он и не будет об этом знать. Вернется на свою прежнюю работу. Конечно, он будет обижен. Но что значит одна обида против пожизненного пособия…

— А если он откажется?

— Придется устроить его «похищение», — деловито сказал Даннет. — Или убрать его как-нибудь иначе, разумеется, не причиняя ему вреда. Но я думаю, он согласится. У меня уже есть подписанный бланк медицинского свидетельства.

— Значит, кто-то уже позабыл о своей врачебной этике?

— Пятьсот фунтов и соответствующее истине врачебное заключение о сердечной недостаточности — от такой комбинации врачебная щепетильность тает, как снежинка в руке. Ведь у старика действительно не все в порядке с сердцем.

Они допили свои напитки и вышли из кафе. Рори не торопился уходить, соблюдая нужный, с его точки зрения, интервал. Но потом встал и он.

В кафе напротив Нойбауер и Тараккиа поспешно покинули свою кабину и уже через полминуты нагнали Рори. Тот, увидев их, очень удивился.

Тараккиа доверительно сказал:

— Нам нужно поговорить с тобой, Рори. Ты тайны хранить умеешь?

Такое вступление сразу заинтриговало Рори, но он был от природы очень осторожен и редко изменял себе в подобных случаях.