Улей 3. Уйти нельзя выжить

Когда через пару метров пути падает генерал, я в первое мгновение злорадно думаю, что не одна такая, и даже Одинцов может оступиться, а потом слышу его громкое:

— Ложись!

Протяжный свист. Совсем близко. Сильный тычок сзади сбивает меня с ног. Рухнув на снег, накрываю голову руками, зажмуриваю глаза. Эй наваливается сверху.

— Не шевелись, — орет он, а затем раздается оглушительный грохот. Над нами, вокруг нас. Повсюду.

Что-то падает, взрывается, горит. Ничего не вижу. Едкий дым забивает легкие. Тяжелое тело Эйнара придавливает к земле. Задыхаюсь, кричу, плачу.

Кажется, этот огненный ад длится вечно, но на самом деле не дольше минуты. Потом воцаряется гробовая тишина. Страшная, зловещая, беспощадная.

Толкаю Эйнара локтями, зову, умоляю. Он не отвечает. Не шевелится, и, кажется, не дышит.

— Нет, нет. Эй, пожалуйста, — рыдая в голос, кое-как выползаю из-под него, дрожащими руками тяну за одежду, пытаясь перевернуть за спину. Замираю, напоровшись ладонью на торчащий между его лопаток осколок, а потом еще на один, и еще. Прижимаю окровавленные пальцы к губам и отчаянно вою. На других не смотрю. Не до них. Но судя по отсутствию какого-либо движения, не задело осколками снарядов только меня.

— Эйнар… Эй, — мотаю головой, все еще надеясь, что он поднимает голову и с фирменной усмешкой напомнит, что рекордсмен по выживаемости. — Лжец… Какой же ты лжец, Эй. Ты же поклялся, что мы уйдем…Я тебе почти поверила, — надрывно всхлипываю, сжимая его неподвижную холодную ладонь.

Сижу так минуту, заклиная всех богов дать ему шанс. Самый последний. Если кто его и заслужил, так это он. Слезы стынут на щеках, превратившись в крошечные льдинки, падают вниз. Снежные Девы тоже умеют плакать. Как жаль, что это испытание мы не прошли….

Поняв, что чуда не случится, судорожно глотаю ледяной воздух, и, отпустив его пальцы, отползаю назад. Смаргиваю слезы, снимаю с плеча ружье. Крепко сжимаю обеими руками, держа наготове. Тяжелое, а у меня совсем не осталось сил.

Бегло оглядываюсь по сторонам. Дым еще не рассеялся, видимость нулевая, но надо убираться. Вопрос — куда?

Пытаюсь подняться на ноги, от шока мышцы словно одеревенели. Тело дрожит в нервном ознобе. В голове расползается туманная муть. Стою, шатаясь, как пьяная. Делаю шаг на трясущихся ногах, оступаюсь, и снова лечу вниз, но так и не разбиваюсь о снежную корку. Из процесса полета меня вылавливают сильные мужские руки и подхватив подмышки, ставят на ноги.

— У смелой и опытной при первой бомбежке коленки подкосились? — раздается за спиной грубоватый голос генерала.

Мой взгляд мечется к тому месту, где он рухнул, когда все началось. Там пусто, только вмятина и несколько пятен крови на сером снегу. Его тоже зацепило.

— Эй… — хриплю, еле ворочая языком.

— Сопли подбери, — жестко бросает Одинцов.

— Посмотри, что с ним, — умоляю я.

Обходит меня и, присев на корточки перед Эйнаром, нащупывает вену на его шее. Я замираю, не сводя с генерала напряженного взгляда. Не дышу целую минуту.

— Пульс есть, но слабый, — коротко озвучивает он. Резко выпрямляется, достает рацию и вызывает бригаду медиков. — Его заберут. Пошли, — взяв меня за локоть, бесцеремонно толкает вперед.

Сухарь. Солдафон, но я не злюсь. От нахлынувшего облегчения я готова его даже расцеловать, но Одинцов вряд ли оценит мой порыв. Поэтому просто послушно исполняю то, что мне говорят. Уцелевшие солдаты из группы прикрытия выдвигаются синхронно с нами.

— Нам туда? — заметив сквозь снежную пургу очертания невысокой постройки, спрашиваю я.

— Да, — ответ из стандартного набора, но я не сдаюсь.

— Надолго затишье?

— Перегруппируются и продолжат.

— А тебе разве не надо командовать своими солдатами?

— У них есть приказ и полевые командиры. Если понадобиться, вмешаюсь. Сейчас моя основная задача — доставить тебя в укрытие.

— А ты чьи приказы исполняешь?

— Не твоего ума дело, — обрубает он.

Ага, так я и заткнулась! Если «голова дорога», он меня пальцем не тронет и будет терпеть мои вопросы, пока мне не надоест получать односложные ответы.

— Что Кронос тебе пообещал? Ты и так тут главный. Надоело? На большую землю захотел?

Молчит, но и в отказ не идет. Отсутствие отрицания — это тоже ответ.

— Чем бы он тебя не купил, на честную игру не надейся. Кроноса не интересуют чужие выгоды. Только свои, — предупреждаю я, понимая насколько смешной выгляжу в глазах генерала. Несмотря на мое происхождение, я для него всего лишь девчонка, еще и блондинка, а у них по предвзятому мужскому мнению все мозги через корни волос вытекли.

— Будем считать, что наши выгоды с ним совпадают в некоторых аспектах.

Значит, да. Эйнар не соврал. На Кроноса работает наш суровый генерал. Ну хоть что-то выпытала. Неплохо, но мало. Пробиваем дальше.

— Мой муж с ним прилетит?

— Твой муж его освободит, а потом доставит сюда.

Сердце пропускает удар, и я непроизвольно замедляю шаг. Генерал, рыкнув: «шевелись», несильно толкает меня в спину. Снова начинаю торопливо семенить вперед.

— Когда? — севшим голосом спрашиваю я.

— Скоро.

Черт, как же с ним сложно. Да. Нет. Не положено. Стоять. Лежать. Теперь вот — скоро. Страшно представить, какой он в быту, когда снимает свой генеральский китель.

— А точнее можно? — пытливо уточняю я.

— Когда здесь дочистим. Пока все не затихнет, они на Фантоме отсидятся, — своим ответом он снова ставит меня в тупик.

— Что еще за Фантом?

— Ты с луны что ли свалилась? — раздраженно бросает Одинцов.

— Слушай, мне из тебя клещами информацию тянуть? Я же все равно узнаю.

— Отставить препирательства, — ледяным тоном чеканит генерал.

Ууу как он меня бесит. Не повезет кому-то с мужем. Хотя таким, как он, противопоказано заводить семьи.

— Фантом — это третий проект Корпорации? — осеняет внезапная догадка. — Тот, который не достроен?

Молчание генерала я расцениваю, как согласие. Мысленно хвалю себя за прозорливость и отличную память. Совет Дэрила — тщательно запоминать детали, я усвоила еще с первой лекции.

— Там не опасно? — в груди снова сворачивается тревожный клубок. Причин для опасений огромное множество. Достаточно проанализировать текущую ситуацию на Полигоне, чтобы выстроить не самые оптимистические предположения относительно происходящего на загадочном Фантоме.

— Уже нет. — Слышу обтекаемый ответ. Опять никакой конкретики. Генерал словно нарочно накручивает меня еще сильнее.

— Уже? Что это значит?

— Мы пришли, Диана Дерби, — с откровенным облегчением сообщает Одинцов.

Я так увлеклась расспросами, что даже не заметила, как дошла до пункта назначения. Оглядев шестиугольное строение из серого бетона с плоской занесенной сугробами крышей и зарешеченными окнами, я неуверенно оглядываюсь на Одинцова.

— Нам точно сюда? Выглядит как-то жутковато.

— Это самое безопасное место на Полигоне. Стены выдержат удар любой силы.

— Где-то я уже это слышала… — скептически выдыхаю я.

— Подожди. Что-то не так, — неожиданно произносит генерал, и схватив меня за руку, стаскивает со ступеней, ведущих к металлической двери.

В мгновение ока мы меняемся местами. Он впереди, я за его спиной. Впиваюсь настороженным взглядом в его плечи, которые, кажется, стали еще шире. Его напряженное состояние автоматически передается мне.

— Проблемы? — внезапно севшим голосом уточняю я.

— Возможно, — получаю очередной уклончивый ответ.

Несколько секунд генерал бездействует. Закусив губу, я пялюсь из-за его плеча на неплотно закрытую массивную дверь с кодовым замком, затем поднимаю взгляд к разбитой камере наблюдения, установленной под крышей. Похоже на взлом с проникновением. Вот тебе и самое безопасное место на Полигоне. Не успеваю съязвить на эту тему вслух, как генерал поднимает руку вверх, посылая группе сопровождения сигнал к действию.

Пятеро военных появляются откуда-то из темноты, шустро поднимаются по ступеням вверх. Один из парней вышибает дверь ногой, метким броском кидая внутрь гранату. Ждут, пока она сработает и заваливаются всей гурьбой, начиная палить из автоматов.

Онемев и продрогнув до нитки, я нервно топчусь за спиной Одинцова. Стуча зубами, слушаю звуки стрельбы, мат, крики, глухие удары падающих тел. Страха почему-то нет. Наверное, я в глубоком шоке. В последние месяцы — это мое привычное состояние. После такого опыта, я не уверена, что смогу когда-нибудь жить вне Улья. В суете обычного города, среди нормальных людей, где не нужно прятаться, сражаться, убивать, убегать и оглядываться в поисках подстерегающих меня опасностей.

Если кто-то скажет, что обычный мир тоже полон угроз, я рассмеюсь ему в лицо. Тот, кто не был в Улье никогда не поймет, что такое настоящая угроза и борьба за выживание. Каждый гребаный миг, без передышки, без иллюзий и планов на будущее. Сплошная черная полоса и никаких шансов хотя бы на серую.

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем в задымленном проеме появляется покрытый копотью, взбудораженный адреналином солдат. Его форма и шлем в брызгах крови и мозговой жидкости, прикрывает рукой рану на плече, одновременно сжимая в ней автомат.

— Генерал, все чисто, но там проблемка нарисовалась, — обращается к Одинцову. — Согласуете, уберем.

Видимо у этих боевых парней принято разговаривать так, чтобы посторонний человек ни хрена не понял. Может, это и правильно, по уставу, но я вообще-то не просто мимо проходила. От «нарисовавшейся проблемки» и моя жизнь может завесить.

— Сам, — Коротко кивнув, генерал поднимается по лестнице и заходит внутрь.

Не получив приказа стоять на месте, семеню за ним. Меня никто не тормозит, тем не менее я слышу за спиной тяжелые шаги, и от этого как-то спокойнее на душе.

Я оказываюсь в просторном помещении, предназначение которого сложно определить, так как все вокруг разнесено в щепки и завалено трупами. Воздух пропитан смрадом крови и пороха. Глаза разъедает дым. Под ногами осколки от снарядов, гильзы от пуль и куски осыпавшейся штукатурки. Стены и потолок черные от копоти, тлеют догорающие обломки мебели. Обстановка жуткая, одним словом.

Стараюсь сильно не глазеть по сторонам, чтобы не упустит из виду быстро удаляющуюся спину Одинцова. Генерал чеканным шагом следует за солдатом, показывающем ему дорогу к месту, где требуется личное вмешательство высшего командования.

У закрытой стальной двери он резко останавливается. Буквально на секунду, затем уверенно толкает дверь, и та с грохотом влетает в стену тускло освещенной бетонной коробки без единого окна.

Меня невольно передергивает от открывшейся взору картины. В центре карцера (единственное определение, которое приходит в голову) высокий крепкий солдат удерживает перед собой полуголую, дрожащую от страха девчонку, приставив дуло пистолета к ее виску. Прикрывается девушкой, как щитом, при этом держа в свободной руке автомат, направленный на генерала.

— Сложи оружие и сдавайся, Курт. — с хладнокровным спокойствием произносит генерал. — Не стоило идти против меня. Твой взвод полностью уничтожен. Смерть этих парней полностью на твоей совести.