Теория бобра

Между участками лежит чистый, нетронутый снег; два ряда елей, вероятно, служат своего рода оградой или защитой от посторонних взглядов. Я пробираюсь по снегу к ближайшему ряду деревьев и слышу вой двигателя. Звук высокий, он доносится откуда-то из-за фермы с лошадьми, поэтому я прохожу сквозь первый ряд елей и по девственному снегу иду ко второму.

Идти трудно, поэтому двигаюсь медленно, а день очень холодный. К счастью, я хорошо экипирован — у меня подходящая обувь и довольно длинная куртка. Мысль о куртке кое о чем мне напоминает. Вытаскиваю из кармана балаклаву, натягиваю ее на голову, а поверх надеваю обычную вязаную шапочку. Моя темно-коричневая куртка с рекламой энергетического напитка, как и черная с серым шапка с кошечкой — забытые в нашем парке больше года назад вещи посетителей, за которыми никто не пришел. Вряд ли они кому-нибудь понадобятся именно сейчас, зато я могу с уверенностью сказать, что в таком наряде сам себя не узнаю. В этом и состоит моя цель.

Подхожу ко второму ряду елок, останавливаюсь между заснеженными деревьями и разглядываю территорию конефермы.

От меня до угла длинного красного здания конюшни около двадцати пяти метров. До двери ярко-желтого жилого дома — порядка пятидесяти. Внедорожник Нико Орла стоит между домом и конюшней. Из живых существ в поле зрения только лошади. У меня нет точной идеи или плана, но основной принцип ясен: мне надо подобраться поближе.

Что ж, вперед! Я слышу только вой двигателя на другой стороне фермы. Сделав десять или двенадцать шагов, понимаю, что на далекий вой мотора накладываются и другие звуки. Так-так, из конюшни доносится разговор. Разворачиваюсь и подхожу к неплотно закрытой двери.

Я не вижу Нико Орла, но узнаю его по тембру голоса и манере говорить.

— Эльса, еще чуть-чуть…

— Ага, ты то же самое говорил и на прошлой неделе, — раздается женский голос, вероятно, принадлежащий Эльсе. — И две недели назад… Деньги уходят, но не возвращаются. И Вэ-Пэ то же самое говорил. А у нас есть цели. Вернее, у меня есть цели.

— Разумеется! Но рынок парков приключений… Его не захватить в одночасье. И деньги пошли на другое, ты ведь понимаешь, им…

— Если я доберусь до этих уродов, — говорит Эльса, — ты знаешь, что я сделаю.

— Я знаю, очень скоро все поменяется, — торопливо продолжает Нико Орел. — Этот дерьмовый парк обанкротится со дня на день.

— Нужно поднажать, — прерывает Орла Эльса, — независимо от того, что тебе там известно. Ты знаешь, чего я от тебя жду. Только вот вопрос, можешь ли ты это сделать? Честно говоря, Вэ-Пэ уже начал сомневаться в твоих способностях.

— Результат будет, — заверяет Орел. — Вот увидишь. И очень скоро. А почему ты… все время поминаешь Вэ-Пэ? Он же тут больше не при делах?

— Тебя бесит, что я о нем говорю?

— Ну типа…

— Я пытаюсь вбить тебе в голову: если ты думаешь, что теперь, когда я одна за все отвечаю, тебе будет легче, то это не так. По сравнению со мной Вэ-Пэ был безобиднее дохлого пуделя. И ты, как никто, знаешь, что я не из таких.

Короткая пауза.

— Ты не из таких, — повторяет Орел, и тон его меняется. — Тебе до этого далеко… Ты… злая…

— И тебе это нравится, — говорит Эльса.

В ее голосе тоже появляется какой-то новый оттенок.

Я слышу шаги, потом глухой удар.

— Можно, я снова побуду твоей лошадкой? — произносит Орел.

Довольно странный вопрос, весьма далекий от тех деловых переговоров, которые я только что слышал.

— Тебя нужно как следует объездить?

Не могу сказать, что происходит за дверью, но, по-видимому, не просмотр электронных таблиц «Excel» или финансовых отчетов компании. При этом Нико Орел издает звук, отдаленно напоминающий лошадиное ржание. Сразу после этого, а может, даже одновременно, раздается звонкий шлепок и конский храп. И снова ржание.

— Да тебя надо объездить по полной, грязный жеребец, — восклицает Эльса; в ее голосе слышится напряженность. — В узду!

Снова ржание.

— А как насчет твоего приятеля-идиота, который гоняет там на снегоходе Вэ-Пэ?

— Он не мой приятель… — бормочет Орел, как будто задыхаясь. — Он идиот, это да… Пусть себе гоняет, он ничего не понимает… Я капризная лошадка… Дай мне хлыста…

Удары хлыстом, шлепки, фырчание, ржание.

И…

Думаю, я услышал достаточно. И это не только лошадиное ржание, а кое-что более существенное. Отхожу от двери и направляюсь в сторону внедорожника Нико Орла. Судя по всему, упоминавшийся в разговоре Вэ-Пэ — это на самом деле Вилле-Пекка, ковбой и покойный владелец «Сальто-мортале». Да он и сам говорил об Эльсе, к которой спешил и которая, по его словам, помешана на лошадях. Также логично предположить, что Эльса и Нико Орел увлекались укрощением мустанга и плетками уже давно, вряд ли встреча, свидетелем которой я стал, была первой.

Я дохожу до машины Орла и открываю водительскую дверь.

В салоне чисто и пахнет лосьоном после бритья. На первый взгляд тут нет ничего, что помогло бы мне в решении стоящих передо мной задач. Бросаю взгляд на заднее сиденье, но и там пусто и чисто, как будто на нем вообще никогда никто не сидел. Собираюсь уже выйти из автомобиля, когда мой взгляд падает на карман для мелочей на водительской дверце.

Кажется, сердце сейчас выпрыгнет у меня из груди.

Достаю из кармана пластиковый пакетик с застежкой, открываю его, снова натягиваю на руки перчатки и только затем беру обертку. Я стараюсь не мешкать, но все равно не могу не доставить себе удовольствия с полсекунды полюбоваться на свою находку.

Упаковка от протеинового батончика, точно такого же и по названию, и по вкусу, причем этот, судя по свежим разводам шоколада на обертке, съеден совсем недавно. Тот, кто прятался в «Бобре», полакомился точно таким же батончиком. Сомнений нет, у Нико Орла остается все меньше шансов на оправдательный вердикт.

И сколько бы он ни скакал жеребцом, факт остается фактом.

Он убийца.

Я закрываю дверь автомобиля и, несмотря ни на что — при обычных обстоятельствах я расценил бы свой поступок как шпионаж и незаконное проникновение на чужую территорию, а это серьезно противоречит моим жизненным установкам, — испытываю удовлетворение от своего однодневного зимнего путешествия, потребовавшего от меня определенного мужества. Нико Орел теперь накрепко связан с убийством Вилле-Пекки Хяюринена, отрицать это невозможно, так что я, безусловно, достиг своих целей. Снова направляюсь в сторону конюшни и уже прохожу мимо нее, когда мои планы меняются сразу по двум причинам.

Первая — это то, что я слышу, вторая — то, что вижу.

Звук мотора приближается. Одновременно я бросаю взгляд в сторону и заглядываю в окно конюшни. Нико Орел стоит на четвереньках на полу совершенно голый и с уздечкой на голове. За ним ритмично дергается женщина по имени Эльса; на поясе у нее закреплен предмет, который я сначала принял за пику или меч. Но через долю секунды я понимаю, что это совсем другое орудие. Эльса — светловолосая и на первый взгляд низкорослая — во вовсю размахивает хлыстом и, как мне кажется, не промахивается. Я слышу, как Эльса кричит, а Нико Орел ржет. В следующий момент их головы одновременно, словно они представляют собой единое существо, поворачиваются к окну и впиваются в меня взглядом.

В то же время завывание двигателя становится громче.

Я оглядываюсь назад. Звук исходит от снегохода в поле, который изменил направление движения. И теперь несется в сторону фермы и даже, кажется, прямо на меня.

Уместно будет отметить, что мои сегодняшние планы претерпевают резкие изменения, а старенький «Рено» внезапно оказывается существенно дальше, чем был всего несколько секунд назад.

Я бросаюсь наутек и бегу так быстро, как только могу в своих тяжелых зимних ботинках. При этом не теряю времени даром и произвожу некоторые быстрые вычисления. Конечно, я не собирался тянуть с отступлением, но все-таки представлял его себе несколько иначе. Снегоход оказался для меня неожиданностью. Мне нужно как-то преодолеть лежащую передо мной снежную целину, либо придумать, как затруднить продвижение снегохода, либо ускорить мое собственное перемещение. Припоминаю, не видел ли я в конюшне чего-то, что могло бы мне помочь. Точно, там был какой-то инструмент на длинной палке. Может быть, грабли? Да. Если мне удастся затолкнуть грабли в ролики снегохода и заклинить их, то мотосани резко остановятся, и это окажет нужное воздействие на водителя.

Я добегаю до конца конюшни, резко поворачиваю, распахиваю дверь — моему взору открывается обнаженная парочка, и я вижу ярость на лице обряженного в узду Нико Орла, — хватаю за рукоятку стоящие у входа грабли и тащу их за собой. На улице обнаруживаю, что в руках у меня вовсе не грабли, а ледоруб, которым пользуются дворники.

Выскакиваю на снежную целину с ледорубом в руках.

Ноги тонут в снегу.

Дворницкий ледоруб — это не эстафетная палочка. Бегать с ним не то чтобы легко и приятно. Но мне не приходит в голову другого способа достойно встретить снегоход, кроме как вступить с ним в непосредственное противоборство. Снегоход все ближе. Его пронзительный двигатель натужно завывает. Снег сверкает и искрится на солнце. Мои мышцы активно вырабатывают молочную кислоту. Я на середине заснеженной прогалины между деревьями. Звук мотосаней оглушает. Я поворачиваюсь с ледорубом в руке.

Вижу снегоход, приближающийся к ряду елей, и оседлавшего его мужчину, который почему-то срывает с головы шлем с защитным стеклом, обнажая синее лицо. В следующий момент я понимаю, почему Олави решил снять шлем — он что-то кричит. Но несмотря на то, что рот Олави, агрессивно размахивающего кулаком, широко открыт, я не слышу адресованного мне сообщения. Я задыхаюсь. В ушах у меня грохот и рокот, а сердце колотится на пределе своих возможностей. Вопит Олави, завывают мотосани.

Для начала я окидываю взглядом ледоруб, стараясь оценить его свойства. У меня в руках деревянное древко длиной под два метра, на конце которого — металлическое лезвие шириной сантиметров двадцать пять. Оно кажется очень острым и прочным. Нетрудно представить себе, как легко под ним откалывается и крошится лед. Потом смотрю на снегоход, прикидываю соотношение скорости и массы, рассчитываю оптимальное время и позицию. При этом понимаю, почему Олави сжал кулак. На пальцах у него тот же кастет, что и при нашей прошлой встрече в Херттониеми. Металл блестит и переливается на солнце.

И все это приближается ко мне со скоростью кометы.

Я действую по плану. Резко отклоняюсь влево, словно собираюсь рвануть туда. Снегоход уже почти наезжает на меня, когда Олави реагирует на мой обманный маневр. Мотосани меняют направление. Движение малозаметное, но достаточное. Вернее, достаточное лишь для того, чтобы я не угодил под снегоход. Но оно не спасает от кастета Олави. Удар стальным кастетом приходится мне по лбу прежде, чем я успеваю вонзить ледоруб в переднюю часть снегохода. Удар сильный, а боль оглушительная.

Падаю на спину в снег. Сознания не теряю, хотя небо надо мной темнеет и утрачивает синеву, а снег — блеск. Стараюсь сразу подняться, и это мне удается, хоть я и нетвердо стою на ногах. Снова хватаюсь за ледоруб. Снегоход с восседающим на нем Олави разворачивается и возвращается ко мне. Совершенно понятно, что еще одного удара кастетом мне не выдержать. Нетрудно догадаться, что со мной будет, если Олави, Нико Орел и Эльса заполучат меня в свои лапы. Одна лишь мысль о перспективе оказаться у них в конюшне невыносима, и допустить этого нельзя. Похоже, планы Олави на мою жизнь не изменились. Снегоход снова набирает ход и несется прямо на меня.