Теория бобра

6

Атмосфера в «Крендельке» напряженная, скорее даже — накаленная. Я пришел в кафе на три минуты раньше, и за эти три минуты мне трижды пришлось успокаивать своих работников, собравшихся за столом. Все здесь. По-зимнему низкое утреннее солнце пронизывает горизонтальными лучами безлюдное пространство, словно просвечивая его рентгеном. Эса только что поделился со мной своими открытиями — я, как выяснилось, прибыл последним. Все мои утренние надежды, которые теплились во мне с тех пор, как я поднялся с постели и пока добирался по заснеженному городу до парка, испарились. Передо мной на столе лежат неопровержимые улики.

— Тут стопорные болты, обычные болты, колпачковые и барашковые гайки, — перечисляет Эса, — все с нашего оборудования. Не припомню, чтобы я сталкивался с такой наглой и масштабной диверсией за время работы в парках приключений. На одном из спусков «Горки» человек вылетел бы на бетонный пол с высоты двух метров. Одна из стенок «Клубничного лабиринта» в любой момент может рухнуть. Если бы у нас были клиенты, ситуация представляла бы опасность для жизни.

— Повторяю, сразу после этого совещания мы проверим все оборудование до последнего болта и гайки… — Я собираюсь продолжить свою мысль, но меня перебивает Йоханна.

— С меня хватит, — говорит она, — и дело тут не только в гайках. Или в сосисках. Я так больше не могу. Вообще. С меня хватит.

По меркам Йоханны, выступление невероятно длинное и эмоциональное. Она явно взволнована, и ее жесткое лицо выражает твердую решимость.

— Не понимаю... — начинает Кристиан, но его прерывает Минтту К, которая, кажется, курит две сигареты одновременно — одна дымится между пальцами левой руки, другая зажата справа в уголке рта; от ее черной термокружки исходит резкий запах чего-то горючего, похожего на керосин.

— Мой сладкий, — обращается она ко мне, — ты же знаешь, я воспринимаю вещи такими, какие они есть, ничего личного. Но в данном случае…

— Своего рода контролируемая разрядка, — вступает Самппа, — двусторонняя интервенция, столкновение. Кислород, вот что нам всем нужно. И каждый может устанавливать свои собственные границы…

— Эса, — говорю я, перебивая Самппу. Но у меня нет выбора. Если я хочу, чтобы меня услышали, то просто вынужден кого-нибудь перебить. — Давай еще раз посмотрим твое видео.

Эса вертит свой планшет. Заставка на экране сообщает, что устройство является собственностью элитного спецподразделения армии ВМС США «Морские котики». Отмечаю про себя, как мало теперь это меня интересует.

— Вот черти, даже масок не стали надевать, — говорит Эса, когда мы в очередной раз просматриваем подборку видео с камер наблюдения. — Это рядом с «Пончиком»... Теперь перемещаемся к «Черепашьим гонкам», где парни снимают тормозные колодки с нескольких гоночных машинок... И оттуда переносимся под «Горку»…

Эса продолжает пояснения, которые, в общем-то, никому не нужны. Нам всем и так отлично знакомо оборудование парка, и мы понимаем, чем занимаются непрошеные гости. Когда запись доходит до момента, где двое мужчин появляются из-за «Прыжка лося», я прошу Эсу остановить видео и увеличить картинку. Идентификацию облегчает то, что изображение цветное.

Физиономия Олави до сих пор не утратила знакомой синюшности.

На другом мужчине красная кепка с очень длинным козырьком, узнать его труднее. Тем не менее могу предположить, что это Йонас — человек, которого я первым встретил в «Сальто-мортале» и который препроводил меня в совещательную комнату, где уткнулся в свой телефон.

Эса продолжает комментировать видео, во всяком случае, пытается это делать. Ему приходится нелегко, потому что все хотят говорить. Кафе, залитое лучами утреннего солнца, наполнено гамом. В этот раз я не стараюсь никого перекричать — мои мысли заняты только что увиденным. Я все прекрасно рассмотрел. И это помогает мне сформулировать главный вопрос.

Зачем?

Зачем владелец парка приключений, который уже доказал свое превосходство, так поступает? Что вынуждает его атаковать растерявшего клиентов конкурента, который и так находится в бедственном положении? Почему он предпринимает свою атаку именно сейчас?

На мой взгляд, ответ не требует глубокого знания логики или больших познаний в математике. Все дело в нетерпении, в желании ускорить ход событий. «Сальто-мортале» спешит. Ничем другим способ, время и место действия не объяснить. Почему же они так торопятся? Что-то заставляет «Сальто-мортале» ускорить уничтожение нашего парка. Им нужно решить вопрос быстро, чтобы убрать с рынка наш парк приключений, и чем скорее, тем лучше. Мне кажется, ответ нужно искать в самом «Сальто-мортале», и на фоне всех дурных событий это можно считать отличной новостью.

Желание поскорее избавиться от нашего парка и необходимость усилить давление на него лишь подтверждают мои подозрения.

«Сальто-мортале», судя по всему, лезет из кожи вон, чтобы доказать, что контролирует рынок парков приключений в столичном регионе, а то и вовсе полностью его монополизировал. Вряд ли эти доказательства нужны для успешной работы самого «Сальто-мортале». В любом случае, к чему такая спешка? Вероятно, есть какая-то третья сторона — тот, кому надо срочно представить «Сальто-мортале» как успешное предприятие.

Из этого следует, что у «Сальто-мортале» серьезные финансовые трудности, решение которых не терпит отлагательства. Это неудивительно. Выступающие в парке знаменитости и прочие бесплатные для публики полеты на Луну стоят больших денег, а бесплатный вход и бесплатные аттракционы не приносят никакого дохода.

Следовательно, если «Сальто-мортале» не сможет убедить эту третью сторону, у парка закончится финансирование, трудности с бюджетом будут нарастать до тех пор, пока не превратятся в непосильное бремя, и «Сальто-мортале» просто…

…обанкротится.

Я отрываю взгляд от планшета, на котором застыл последний кадр видео. Жаркие споры продолжаются.

— Разумеется, я не предлагаю вступать в прямое военное столкновение, — говорит Эса, — но…

— Даже мягкое мороженое уже не на что купить, — возмущается Йоханна. — И я не собираюсь объясняться с клиентами, почему у нас нет мороженого. Всему есть предел. А когда нет мягкого мороженого, тут и без слов все понятно — это предел...

— Такая эмоциональная нагрузка, — бубнит Самппа, — кажется невыносимой. Перенастройка. Вот где ключ к решению проблемы. Нужна эмоциональная разрядка…

— Жми на газ! — восклицает Минтту К своим обычным хриплым голосом, размахивая бутылкой, из которой исходит запах чего-то огнеопасного. — Я готова хоть сейчас…

— Ждать осталось недолго, — говорю я, и все сразу замолкают. Мой решительный голос звучит неожиданно и для меня самого. Он источает уверенность, как будто я сообщаю какие-то очевидные истины. — Речь идет о днях, может быть — о неделях. Мы продержимся.

Так я думаю. Да, я готов признать, что этот вывод основан на очень поверхностных рассуждениях, двух простых и понятных вычислениях и изрядном количестве допущений и предположений, но это все же вполне убедительный вывод.

Первым слово берет Кристиан:

— С чего вы это взяли?

Я уж открыл было рот, но тут же сообразил, что не могу рассказать о своем расследовании убийства, о том, как оно продвигается и что его результаты означают для наших конкурентов. Не могу раскрыть и того, почему считаю Олави и его напарника-диверсанта мелкими пешками, которые, если не обращать на них внимания, вряд ли будут представлять для нашего парка большую угрозу. Информировать своих работников о том, как я пользуюсь баллончиком с краской и чем занимаюсь по ночам, мне тоже не хочется. В итоге у меня оказывается слишком мало конкретных фактов, которыми я могу поделиться.

— Мы преодолеем все трудности, — говорю я.

Все смотрят на меня.

— К сожалению, не могу рассказать вам больше. — И это чистая правда.

Мои работники переглядываются. Когда обмен взглядами заканчивается, они снова поворачиваются ко мне. Я не умею читать по лицам, но неплохо знаю своих сотрудников. К сожалению, они, похоже, не настолько верят моим словам, как я надеялся. Впервые за утро в кафе повисает полная тишина.

— Это самое… — говорит Эса и замолкает.

Я вижу, что он не удовлетворен моим ответом, и это причиняет ему почти физические страдания.

— Вот как… — вторит ему Йоханна, и подбородок у нее дрожит.

— Конечно, тут командуете вы, — вступает Кристиан, играя бицепсами, и видно, что он с трудом сдерживается. — Вы директор. Но…

— Мы хотим действовать. — Минтту К затягивается так глубоко, что половина сигареты превращается в пепел.

— Хотим, — эхом отзывается Эса и кивает воинственно, как никогда.

— Действовать, — говорит Йоханна, и выражение ее лица явно отсылает к самым мрачным годам ее жизни, проведенным в тюрьме.

У меня в голове проносится вся моя недолгая история управления и владения парком. Я вспоминаю первые дни, когда мне было трудно убедить работников, сидящих сейчас передо мной, поверить в меня, в будущее парка. Затем, пройдя вместе с ними через трудности, я завоевал их доверие и заставил их разделить мою веру в то, что парк справится с финансовыми и другими проблемами. И вот теперь мне приходится удерживать их от активных действий в борьбе за парк. Мне страшно представить, к чему могло бы привести сочетание наступательных амбиций Эсы, хладнокровия Йоханны, неоспоримых физических качеств Кристиана и тяги к риску Минтту К. Результат был бы катастрофическим, и не только для меня. Но что мне остается делать?

— Прошу небольшую отсрочку, — говорю я. — Прежде чем мы приступим к тому, что вы предлагаете…

Снова интенсивный обмен взглядами.

— И как долго мы должны ждать? — спрашивает Йоханна.

Ясно, что неверный ответ приведет к тому, что я не получу никакой отсрочки.

Быстро прикидываю, что, с одной стороны, я не могу просить столько времени, сколько мне на самом деле понадобится, а с другой — времени, которое я могу попросить, мне, скорее всего, не хватит. Но делать нечего.

— Неделю, — говорю я.

Почти слышу, как тикают секунды. Затем Йоханна кивает. Другие тоже кивают.

— Три дня, — произносят все хором.