Танец смерти

Глава 7

В одном из помещений старинного особняка на Риверсайд-драйв, 891, часы пробили полночь. Их глубокий, колокольный звон приглушали плюшевые драпировки и гобелены библиотеки. Д'Агоста отодвинулся от стола и, потянувшись в кожаном кресле, кончиками пальцев размял поясницу. Библиотека на этот раз была куда уютнее: из камина доносилось веселое потрескивание, огонь облизывал поленья, лежащие на кованой подставке, а свет десятка ламп золотил отдаленные углы комнаты. Подле огня Констанция читала поэму Спенсера «Королева фей», потягивая травяной отвар из фарфоровой чашки. Проктор, не забывший вкусов Д'Агосты, несколько раз появлялся в комнате, заменяя недопитые бокалы теплого «Будвайзера» охлажденным пивом.

Констанция подготовила все собранные Пендергастом материалы, в той или иной степени касавшиеся Диогена. Д'Агоста целый вечер их изучал. В знакомой комнате, пахнувшей кожей и горелым деревом, с книгами от пола и до потолка, Д'Агосте казалось, что друг сидит рядом, помогая ему взять давно остывший след. Светлые глаза агента с любопытством следят за началом погони.

Пока, правда, зацепиться было почти не за что. Д'Агоста просматривал лежавшие на столе документы, вырезки, письма, фотографии, старые отчеты. Судя по всему, Пендергаст воспринял угрозу брата серьезно: документы были тщательно подобраны, к ним он приложил аннотации. Казалось, агент знал, что настанет момент, когда сам он не сможет принять участия в расследовании, и работу придется взять на себя другим. Он действительно сохранил все, что мог.

За последние несколько часов Д'Агоста прочитал документы дважды, а в некоторых случаях и трижды. После смерти отца и матери Диоген порвал связь с кланом Пендергастов и где-то скрывался. Почти год о нем не было ни слуху ни духу. Затем пришло письмо от семейного поверенного, в котором тот просил перевести на счет Диогена в банк Цюриха 100 000 долларов. Через год последовало аналогичное письмо, с требованием перевода 250 000 в банк Гейдельберга. На этот раз семья платить отказалась и попросила поверенного, чтобы Диоген связался с ними лично. Письмо это лежало сейчас на столе. Д'Агоста еще раз вгляделся в мелкий педантичный почерк, совершенно несвойственный мальчику семнадцати лет. Дата и место отправки отсутствовали. Письмо было адресовано Пендергасту:

Ave, frater![9]

Мне неприятно писать тебе по такому вопросу, впрочем, и по любому другому – тоже. Ты меня, однако, вынудил. Ибо не сомневаюсь, что именно благодаря тебе мне отказано в деньгах.

Нет смысла напоминать, что через несколько лет я получу свою долю наследства. До наступления этого момента мне придется время от времени обращаться за пустяковыми суммами, вроде той, что я запросил в прошлом месяце. В твоих же интересах и в интересах других родственников, я бы задумался. Кажется, последний наш спор в Батон Руж ясно это доказал. В настоящее время я очень занят научными исследованиями, потому и не имею возможности заниматься заработками. Если вынужден буду этим заняться, то добуду средства способом, который меня позабавит. Ну а если не пожелаешь, чтобы я действовал подобным образом, то удовлетворишь мою просьбу, и как можно скорее.

Когда напишу тебе в следующий раз, это будет лишь по моей, а не по твоей инициативе. Больше эту тему затрагивать не буду. Прощай, брат. И bonne chance.

Д'Агоста отложил письмо в сторону. Судя по документам, деньги были срочно переведены. На следующий год приблизительно такая же сумма поступила в лондонский банк на улицу Треднидл. Годом позже деньги получил банк в Кенте. Диоген объявился в день своего совершеннолетия (21 год), чтобы вступить в права наследства – восемьдесят семь миллионов долларов. Через два месяца семье объявили, что он погиб в автомобильной катастрофе на Кентербери Хай-стрит. Труп обгорел до неузнаваемости. Деньги наследника не обнаружены.

Д'Агоста повертел в руках свидетельство о смерти.

«В настоящее время я очень занят научными исследованиями». Но чем же именно? Этого Диоген не сказал, а брат тоже промолчал. Или почти промолчал. Взгляд Д'Агосты упал на пачку вырезок. Взяты они были из разных иностранных журналов и газет. К каждой вырезке прикреплена записка с датой и библиографическими данными источника. К заметкам на иностранных языках приложен перевод. Получается, Пендергаст продумал все заранее.

Большинство заметок было посвящено нераскрытым преступлениям. Например, в Лиссабоне скончалась от ботулизма вся семья, при этом в их желудках не было и следа пищи. В Париже обнаружили обескровленное тело химика, профессора из Сорбонны, с артериями, разрезанными на обеих руках. Между тем на месте преступления не было и следа крови. Обратившись к отчетам об экспериментах химика, выяснили, что несколько файлов бесследно исчезли. Другие вырезки также рассказывали о смертях: там, судя по трупам, жертвы подвергались различным пыткам или экспериментам. Тела были сильно изуродованы, и установить личность не представлялось возможным. Пендергаст вырезал и просто некрологи. Смерть этих людей наступила по необъяснимой причине. Пендергаст не оставил комментария, отчего он счел такую информацию интересной.

Д'Агоста взял пачку, полистал ее. Упоминались здесь и кражи. Об ограблении объявила фармацевтическая компания: из их холодильника полностью пропал запас экспериментальных лекарств. Из израильского хранилища необъяснимым образом исчезла коллекция бриллиантов. Из квартиры богатой парижской четы пропал редкий, в кулак величиной, кусок янтаря с застывшим в нем листом древнего растения.

Д'Агоста, тяжело вздохнув, положил вырезки на стол.

Затем на глаза ему попала небольшая пачка бумаг из Сандрингхэма, средней частной школы на юге Англии. Не поставив в известность свою семью, Диоген пожелал завершить там последний год обучения. Он умудрился поступить туда, подделав документы и наняв двух актеров, выступивших в роли его родителей. В первом семестре он стал лучшим учеником по всем предметам, тем не менее через несколько месяцев его исключили. Судя по документам, школьная администрация не захотела называть причину исключения и на запросы Пендергаста отвечала уклончиво и даже с ожесточением. Из других бумаг Д'Агоста узнал, что Пендергаст несколько раз пытался вступить в контакт с неким Брайаном Купером. Купер недолгое время жил в Сандрингхэме в одной комнате с Диогеном, но мальчик наотрез отказался отвечать. Родители юноши написали Пендергасту письмо, в котором сообщили, что Брайана поместили в больницу по причине острой кататонии.

После исключения из школы Диоген более чем на два года совершенно исчез из поля зрения. Вынырнул на поверхность в связи с наследством. Через четыре месяца инсценировал собственную смерть в Кентербери.

После этого – молчание.

Нет, не совсем так. Было еще одно, последнее сообщение. Д'Агоста повернулся к лежавшему на столе сложенному пополам листу толстой бумаги. Взял его, задумчиво развернул. В верхней части – выпуклый герб – глаз без века над двумя лунами, внизу – скорчившийся лев. В середине листа – дата, написанная фиолетовыми чернилами. Д'Агоста узнал почерк Диогена: 28 января.

Мысли Д'Агосты снова неумолимо вернулись к октябрю, дню, когда он впервые взял в руки это письмо. В этой же комнате, накануне их отъезда в Италию, Пендергаст показал ему письмо и в нескольких словах сказал о задуманном Диогеном «совершенном преступлении».

Но из Италии Д'Агоста вернулся один. И теперь все зависело от него – ни от кого другого – совершить то, что намеревался сделать его покойный партнер: остановить преступление, намеченное на 28 января.

Осталось меньше недели.

Д'Агоста ощутил приступ паники: в его распоряжении слишком мало времени. Сосед по комнате в Сандрингхэме... Надо бы потянуть за эту ниточку. Завтра позвонит родителям, узнает, может ли этот человек говорить. Кстати, не он один, в школе были и другие мальчики, знавшие Диогена.

Д'Агоста аккуратно сложил листок и вернул на место. Рядом лежала единственная черно-белая фотография, потертая и потрескавшаяся со временем. Взял ее, поднес к свету. Мужчина, женщина и двое маленьких мальчиков стоят перед изящной чугунной оградой. На заднем плане можно разглядеть внушительное здание. Снимок сделали в теплый день: мальчики в шортах, женщина – в летнем платье. У мужчины, глядящего в камеру, лицо патриция. Женщина хороша собой, у нее светлые волосы и загадочная улыбка. Мальчикам на вид восемь и пять лет. Старший стоит прямо, руки сложены за спиной, взгляд серьезный. Светлые волосы с аккуратным пробором, одежда безупречно отглажена. Очертания скул, орлиный нос подсказали Д'Агосте, что это – молодой агент Пендергаст.

Рядом с ним мальчик помладше, с рыжими волосами, ладони сложены, словно в молитве. В отличие от старшего брата, Диоген кажется не слишком опрятным, хотя и нет в его одежде и прическе никакого беспорядка. Вероятно, все дело в позе – она расслабленная, почти небрежная, что вступает в противоречие с молитвенно сложенными руками. А может, такое впечатление производит приоткрытый рот и слишком полные и чувственные для ребенка губы. Глаза одинаковые – должно быть, сфотографировали его еще до болезни.

Тем не менее глаза Диогена приковали внимание Д'Агосты. Смотрели они не в камеру, а то ли на какую-то точку позади нее, то ли просто в пространство. Глаза казались пустыми, почти мертвыми, неуместными на детском лице. Д'Агоста почувствовал, что внутри у него что-то сжалось.

Возле него что-то прошуршало, и Д'Агоста едва не подпрыгнул. Констанция словно бы материализовалась из воздуха. Похоже, способность беззвучно передвигаться она переняла у Пендергаста.

– Прошу прощения, – сказала Констанция. – Я не хотела вас напугать.

– Не беспокойтесь, вы тут ни при чем. Просто у того, кто на это насмотрится, побегут по телу мурашки.

– Простите... мурашки?

– Это просто метафора.

– Вы нашли что-нибудь интересное? Хоть что-нибудь?

Д'Агоста покачал головой.

– Ничего, о чем бы еще не говорили. – Он помолчал. – Только вот не увидел никаких сведений о болезни Диогена. Тетя Корнелия говорила, что он переболел скарлатиной. Она сказала, что болезнь его изменила.

– Жаль, что не могу предоставить вам больше информации. Я обыскала все семейные архивы: вдруг Алоиз что-нибудь проглядел. Но он был очень внимателен. Больше ничего нет.

– Больше ничего. Местонахождение Диогена, его внешность, род занятий, даже преступление, которое он запланировал... полная неизвестность.

– Была лишь дата – 28 января. Следующий понедельник.

– Может, Пендергаст ошибся, – сказал Д'Агоста, пытаясь пробудить надежду. – Я имею в виду дату. Может, подразумевался следующий год. Или вообще что-то другое. – Он жестом указала на разложенные на столе документы. – Все это словно из другой эпохи. Трудно поверить, что произойдет катастрофа.

Единственным ответом ему была слабая, ускользающая улыбка Констанции.