Капкан для пешки

Глава 7

Падение закончилось самым естественным и приземлённым образом, я даже не успел вообразить себе проплывающие мимо полки с банками, как у кэрролловской Алисы. Это в книге гениального английского математика девочка после падения в кроличью нору плавно опустилась на землю. Я же весьма болезненно приложился спиной и тем, что пониже, о холодную землю. Впрочем, может быть, если бы Алиса провалилась не в кроличью нору, а прыгнула в саркофаг, ей тоже повезло бы гораздо меньше.

Высказав забористым русским матом окружающему пространству всё, что я о нём думаю, я медленно, кряхтя, как столетний старик, поднялся на ноги и попытался оглядеться. Мысль о том, что я всё-таки вырвался из того странного склепа, постепенно начала укладываться в голове, и я чуть не застонал от облегчения. Почему-то мне казалось, что со всем остальным я справлюсь: главное, что я выбрался оттуда.

Осознав, что это таки правда, я постарался успокоиться и снова огляделся: мир вокруг был странным, но то, что вокруг не клубился туман и не ползали невидимые гигантские змеи, радовало несказанно.

С каким-то удивившим меня самого безразличием я отметил, что саркофаг забросил меня не обратно в усадьбу Стрешневых, хотя неподалёку сквозь ветки деревьев и просвечивал какой-то большой дом. Я посмотрел на себя и вздохнул: если в этом месте живут какие-то разумные существа, то они, по идее, и на порог меня не пустят. Рваные и заляпанные грязью и кровью джинсы, такая же грязная куртка, под которой видна футболка не первой свежести, синяки и кровоподтёки по всей физиономии, ободранные костяшки пальцев… Красавец, одним словом!

Но идти всё равно придётся: нужно же выяснить, куда меня занесло на этот раз. Честно говоря, я уже почти не думал о злополучном Стрешневском кладе, о Нюсе и Глебе, об Аглае… Из всех стремлений и желаний у меня осталось только одно: чтобы вся эта сумасшедшая история поскорее кончилась. Поэтому я вяло, с трудом волоча ноги, двинулся по засыпанной жёлтыми и красными листьями дорожке, безразлично отметив, что в этом месте тоже осень, как и там, где всё начиналось. Может быть, это знак? Хотелось бы в это верить, хоть и не очень получается.

Постепенно большой дом, который я рассмотрел из-за деревьев, появился полностью, и я поздравил сам себя с тем, что никогда раньше его не видел. Иначе я обязательно помнил бы удивительно красивые каменные барельефы, украшавшие его стены. Ни на крыльце, ни возле дома не было видно ни единой души, поэтому я решил войти самостоятельно, без приглашения.

Поднявшись по крепким, кажется, мраморным ступеням, я потянул за вычурную металлическую ручку, и дверь бесшумно открылась. Не ощутив ничего кроме бесконечной усталости, я шагнул внутрь. Интересно, сколько ещё странных мест мне предстоит посетить прежде чем я обнаружу то, что необходимо, или прежде чем меня убьют?

В отличие от предыдущих мест, куда меня забрасывало, этот дом выглядел не просто обитаемым: создавалось впечатление, что люди отсюда вышли только что, а до этого здесь кипела жизнь. Рояль, стоящий в углу гостиной, в которую я прошёл, был открыт, и возле него стояли стулья: судя по всему, кто-то играл в четыре руки. На небольшом столике красовалась ваза с фруктами, стояло несколько бокалов и бутылка шампанского. На широком подлокотнике уютного кресла лежала открытая книга. Мне даже показалось, что в воздухе пахнет цветами и слегка – дорогим табаком…

Я остановился посреди гостиной, чувствуя себя абсолютно лишней, неуместной деталью этого изысканного интерьера. Здесь, в этой изящной комнате, полной дорогих безделушек и стильной мебели, я в своём современном рванье смотрелся совершенно дико, как растрёпанная ворона среди легкомысленных нежно-розовых фламинго.

Внезапно словно лопнула тонкая струна, и на меня обрушилась волна звуков и запахов. Словно кто-то нажал на невидимый выключатель, и застывшая картинка ожила. В каком-то ступоре я наблюдал, как вокруг меня медленно проявляются, словно возникая из воздуха, люди. Вот за роялем появились двое: девушка в длинном розовом платье и молодой человек в старинной военной форме. Они весело переглянулись и начали играть что-то бодрое и неуловимо знакомое. В кресле обнаружился представительный мужчина средних лет, он выпустил из трубки клуб ароматного дыма и взялся за отложенную книгу. Люди появлялись, гостиная наполнялась смехом, музыкой и разговорами, но на меня никто не обращал ни малейшего внимания, из чего я сделал вывод, что они меня просто не видят. И это было совершенно замечательно, так как избавляло меня от необходимости объяснять присутствующим, откуда я, такой красивый, взялся.

Прослонявшись минут пять среди гостей, я начал задумываться: а для чего я сюда попал? Ведь наверняка не для того, чтобы полюбоваться на чью-то давно прошедшую счастливую жизнь?

Ответ я получил, когда каким-то случайным образом забрёл на балкон, где, как оказалось, встретились два молодых мужчины. Уже через минуту я понял, что это именно то, ради чего меня занесло в этот мир… или в это время? Я уже отчаялся разобраться.

– Отец решил продать дом, – негромко сказал один из них, высокий брюнет с щегольскими усиками и холодными серыми глазами, – ларец придётся перепрятать.

Из дальнейшего разговора я понял, что брюнет был младшим сыном князя Стрешнева, а его собеседник – каким-то дальним родственником. Вникать в подробности и выяснять, кто кому кем приходится, у меня не было ни малейшего желания. Единственное, что меня интересовало, – это место, где княжеские родственнички спрятали сокровища. Значит, мифический клад всё-таки имел место быть?

– Давай сейчас и пойдём, пока все заняты гостями, – неожиданно предложил брюнет, – я не знаю, когда ещё предоставится такая возможность. Заберём и спрячем его в нашем малом загородном доме, туда гораздо проще приехать: всегда можно сказать, что на охоту.

Он договорил и отвернулся, но мне показалось, что его глаза странно потемнели и стали почти чёрными, но, скорее всего, это была прихотливя игра света и тени, наложившаяся на мою усталость.

– Отличная идея, – согласился второй, – давай, а то я как раз собрался уезжать. Я тогда зайду попрощаюсь, а ты спускайся, я скоро к тебе присоединюсь.

Я, не раздумывая, направился вслед за молодым Стрешневым, думая о том, что, может быть, зря я всегда так скептически относился к историям о всяких колдунах, ведьмах и прочей мистической чепухе? События последних суток говорят мне совершенно другое, и спорить с этими доказательствами становилось чем дальше, тем сложнее. Вот и сейчас я смотрел на княжеского сына и понимал, что передо мной не совсем человек, точнее, совсем не человек. Было в нём что-то тёмное, даже чёрное, что почти невозможно было объяснить словами… да ещё и глаза эти…

Тем временем молодой князь спустился по узкой лесенке куда-то вниз, остановился перед тяжёлой деревянной дверью, но даже не подумал доставать ключ. Он, убедившись, что его никто не видит, приложил ладонь к замочной скважине, и механизм негромко щёлкнул, открываясь.

Я почти спокойно шагнул за ним: видимо, способность удивляться себя окончательно исчерпала. Но тут молодой человек остановился и втянул носом воздух, словно охотничий пёс, почуявший только ему заметный запах дичи. Стрешнев прикрыл глаза и начал медленно поворачиваться, как будто сканируя окружающее пространство. Его нос заострился, кожа побледнела, а на висках выступили капельки пота, хотя было довольно прохладно. Вдруг он распахнул глаза, и я отшатнулся, чуть не свалившись на пол: у молодого князя в глазницах плескалась тьма, бездонная, жуткая, абсолютно нечеловеческая. Он замер и прошипел, срываясь на свист:

– Кто здесь? Покажись, я ведь тебя чувствую… Что ты хочешь?

Я застыл, стараясь даже не дышать, хотя головой понимал, что князь никак не может меня увидеть хотя бы потому, что нас разделяет лет сто пятьдесят как минимум. Но менее страшно от этого не становилось, слишком жутко всё это выглядело.

– Неужели показалось? – князь нахмурился и ещё раз принюхался. – Странно… Я практически уверен, что здесь кто-то есть… Хорошо, будем считать, что я ошибся.

Он прошёл в подземелье, которое ничем не напоминало то, в котором я оказался в самом начале своего безумного пути, хотя в глубине души именно этого я и ждал. Но нет – это был самый обыкновенный подвал, с традиционными полками, рядами бочек и ящиков. Никаких разодранных автомобилей, никаких гильотин…

Стрешнев не торопясь прошёл в самый тёмный угол и, с трудом сдвинув в сторону тяжёлую бочку, наклонился к видневшемуся в земле небольшому люку. Взявшись за металлические кольцо, он с явным усилием поднял крышку и извлёк из тайника небольшой металлический сундучок, украшенный затейливой резьбой. Да, наверное, больше всего к этому предмету подходило слово «ларец», именно такими я их себе и представлял по всяким сказкам.

Вдруг Стрешнев замер и невидящим взглядом уставился в пространство, а потом его хищное лицо озарилось улыбкой, в которой не было почти ничего человеческого.

– Я понял, – прошептал он, стискивая ларец так, что костяшки пальцев побелели, – ты, тот, кто сейчас наблюдает за мной, ты мой наследник, сумевший докричаться до меня сквозь толщи столетий… Поэтому я не чувствую враждебности в твоём присутствии…

Я молчал, не зная, как реагировать и реагировать ли вообще хоть как-то: может, ну его на фиг, этого сумасшедшего Стрешнева вместе с его кладом? А с другой стороны, мне же надо выжить в той игре, в которую меня втравила Аглая. И если князь как-то может мне помочь завладеть кладом, то с какой стати я буду отказываться? Ведь можно стопроцентно гарантировать, что ни Нюся, ни Глеб ни на секунду не усомнятся в правильном решении. А преждевременная смерть не входит в мои жизненные планы.

– Дай мне какой-нибудь знак, что ты меня слышишь, – с безумно горящими глазами произнёс Стрешнев, – любой знак, я пойму и буду знать, что всё было не напрасно!

И тут произошло странное событие, которому я до сих пор не могу найти объяснения: я сделал шаг назад и задел стоящий на полке ящик с яблоками. По идее, ничего не должно было случиться, но совершенно неожиданно он наклонился, и несколько румяных зимних яблок упало на пол.

В подвале повисла звенящая тишина, а потом Стрешнев рухнул на колени, неверяще глядя на раскатившиеся тёмно-розовые яблоки. Он поднял глаза, по-прежнему наполненные тьмой, и посмотрел прямо на меня:

– Да! Да!! Ты пришёл, значит, всё, что я начал, живёт и продолжается! – он расхохотался, запрокинув голову, и жутковатое эхо пронеслось по подвалу.

Я смотрел на него и даже близко не представлял, как мне на это реагировать: почему-то в душе не было ни намёка на неудовольствие или досаду из-за того, что я обнаружил себя, подтвердив своё присутствие. Хотя именно эти чувства мне, по идее, и надо было бы испытывать.

Тем временем Стрешнев выпрямился и, по-прежнему глядя прямо на меня жуткими чёрными глазами, протянул ларец со словами:

– Всё, что накоплено мной и моими… нашими предками, все эти богатства – всё собрано для того, чтобы наш род, род колдунов Стрешневых, отмеченный особым вниманием сил, которым мы служим, оставался великим. То, что сегодня случилось, лишний раз подтверждает, что выбранный нами путь – единственно верный.