Академия мрака

Джоди уткнулась носом в плечо Калеба, провела пальцами по его волосам – небрежно-ласково, неспешно.

– Ты такой… отстраненный.

– Прости.

– Не извиняйся. Да, понимаю, нам обоим тяжело, но я хочу, чтобы ты поговорил со мной.

– Я говорю тебе обо всем, что только могу сказать, Джо, – посетовал Калеб.

Джоди прошла через комнату к своему столу.

– Это не вполне адекватный ответ, Калеб.

– Но другого у меня нет.

Может, другой и был, но на тарелке их взаимопонимания не поместился бы. Иные секреты лучше доверить тьме. У Джоди такие тоже были – наверняка связанные с ответом на вопрос, почему у дошкольницы, родившейся в семье скатывающихся в первобытное состояние инцестуальных деревенщин, приятная внешность и идеальный почерк. Калеб чуял, что девушка прячет скрытые чувства под другими, более открытыми эмоциями. Это его не могло не беспокоить… но и переломить ситуацию он никак не мог.

Джоди села в кресло, закинув ноги на подоконник, и принялась отстукивать по окну в приятном ритме сальсы. По всему этажу гремели вечеринки, радио ХЛОП врубило певицу Зенит Брайт на полную катушку. В холлах звучали крики и смех. Слышались громкие брызги пива и девчачий плач. Студенты собирались отрываться в честь конца каникул еще несколько дней.

Джоди завела свою обычную песню о том, как страшно потерять стипендию, как изматывает мандраж перед поступлением в медицинский колледж. Калеб знал: на самом деле она ждет не дождется тамошних занятий. Именно он представлял для нее реальное бремя. Подошвы босых ног девушки шлепали по оконному стеклу.

«Просто скажи уже, – подумал Калеб. – Скажи, что все кончено».

Но этот шаг она никогда не предпринимала. Разговор вновь вернулся к оценкам.

Джоди села рядом с Калебом на кровать. Ее рука скользнула по его ноге, прочертила линию вдоль внутренней стороны бедра. На втором курсе Калебу пришлось препарировать поросенка для лабораторной работы по биологии, и парень знал, что на следующий год в медколледже Джоди будет заниматься тем же самым с человеческими трупами. Странно, какие приходят порой на ум ассоциации. Лунный свет отразился от лица девушки.

– Калеб, все серьезно, – сказала она.

По соседству разразились криками радости, а плач становился громче. Джоди склонилась к уху парня, ее голос стал будничным – таким она обычно обращалась к детишкам-гидроцефалам.

– Я ведь рассказывала тебе… – Да, конечно, рассказывала, и он сам повидал доказательства правдивости ее историй вблизи: и про то, как отец изуродовал мать, разрезав ей нос надвое чуть выше кончика, и о том, как много в ее семье пили; братья воровали пиво для матери, запаивали и отца, надеясь, что он поскорее отключится и никому не навредит. Как бы плохо все это ни звучало, Калеб все еще задавался вопросом: не лучше ли хоть такая семья, чем быть сиротой? – Я не могу вернуться в семью после того, как забралась так высоко, – подвела Джоди черту.

– Думаешь, я хочу, чтобы ты возвращалась?

– Нет, но я не живу в трейлере исключительно из-за стипендии, и если я ее потеряю – только там меня и ждут. А я так близка к тому, чтобы выбраться…

– Ты уже выбралась.

– Нет. Пока что – нет.

У Калеба не нашлось нужных слов.

– Джоди…

Она задрожала, когда он обнял ее.

– Не хочу жить и умирать, как они все, – сказала она, будто заранее зная, как будет жить и как умрет. Тогда Калеб подумал было рассказать девушке о крови в своей комнате… но ему не хватило духу.

Нежно коснувшись его щеки, Джоди уткнулась лицом парню в грудь, и все ее тело без единого звука заходило ходуном. Нечто подобное случалось в те редкие моменты, когда Джоди испытывала оргазм, и Калеба это завело. Она подняла голову и начала говорить что-то еще, но он устал от разговоров и накрыл ее рот своим.

Вскоре они остались без одежды, и их страдания перечеркнула похоть. За тот год с небольшим, что они были любовниками, Калеб никогда не чувствовал себя настолько беззащитным, как сейчас. Мысль о том, что он может потерять Джоди, сводила с ума, как некогда сводил с ума голос сестры, молящейся в темноте.

Длинные светлые волосы каскадом ниспадали Калебу на грудь, когда Джоди садилась на него верхом, и присутствие смерти отступало куда-то на второй план, оттесненное прикосновением рук. Джоди застонала и подалась вперед, ее волосы стали куполом, за которым парочка скрылась лицом к лицу. Джоди укусила Калеба за шею и размазала кровь уголком губ. Покрытые струпьями руки Калеба оставляли на коже девушки розовые следы. Боль в травмированных коленях сделалась адской. Темп стал быстрее, чем хотелось бы Калебу, он кончил слишком рано – страсть утихла, так и не разгоревшись в полную силу, но обоюдные спазмы их тел продолжались какое-то время, пока Джоди не скатилась с него.

С плотно сомкнутыми веками она повернулась к Калебу, ее пальцы слабо скользили по его потным рукам. Она яростно присосалась к нему, и он прижал ее к себе. Ее волосы были повсюду – в его глазах, на его губах, щекотали ему ноздри. В ее пупке собрался пот. Час назад от нее пахло духами, а теперь – только Калебом Прентиссом.

«Хризантемы…»

В комнате-могиле становилось все холоднее, и в окно по-прежнему барабанил дождь. Калеб потянулся и собрал разбросанные по полу бумажки, перечитывая заметки, раз за разом пересматривая сюжетную линию. Поднял диссертацию и ощутил ее значительный вес, сознавая иронию того, насколько тонко может быть нарезана жизнь. Должно быть, Калебу было что сказать… но он не знал что.

Узлы на плетеном сиденье терзали спину, пока парень смотрел на листы в папке. Имя – Сильвия Кэмпбелл. Номер телефона, средние баллы по школьным предметам… Стенограммы подтверждали, что межсессионный курс Сильвии включал в себя три часа классных и еще шесть часов самостоятельных занятий в неделю. В таком расписании был смысл – если девушке по какой-то причине пришлось пропустить осенний семестр, то она, возможно, захотела бы наверстать упущенное за счет межсессионного периода перед началом семестра весеннего.

Но почему Сильвия посещала всего один класс? Да, межсессионные курсы сложные, но, если учиться в кампусе на зимних каникулах придется все равно, почему не пройти сразу два или даже три курса? Такое возможно при условии, что декан даст свое разрешение.

…Покинув Джоди на следующее утро, Калеб ощутил прилив целеустремленности, которой ночью не было и в помине. Преподаватели и сами не спешили начинать занятия, нагрузка была небольшой, да и с большинством профессоров Калеб умудрялся сохранять более-менее теплые отношения. Никто не кричал о лютующем маньяке, ни один студент-кинематографист с камерой наперевес не постучался к Калебу в комнату с предложением снять там фильм ужасов. Никто не пришел посмотреть, где умерла Сильвия Кэмпбелл, и это слегка печалило.

Калеб направился в библиотеку и просмотрел микрофильмы с прессой за прошлую неделю, чтобы узнать о Сильвии как можно больше. Инцидент был описан относительно подробно, хотя имя жертвы нигде не называлось – родственники еще не были проинформированы. Странно, что Рокки все разболтал просто так, за здорово живешь. Имя не упоминалось даже в более поздних выпусках. Неужто на семью так и не вышли? Или ее у Сильвии не было?

У них с Вилли состоялся небольшой разговор в тренажерном зале. Руки у Калеба все еще кровоточили, но после встряски даже больным ногам стало лучше. Только колени все еще ныли, а так – парень чувствовал себя в лучшей форме, чем когда-либо.

– Что за херня творилась прошлой ночью в твоей комнате? Я за тебя реально переживал, чувак. – Мышцы груди и живота Вилли сходились-расходились, будто тектонические плиты. – С тобой что-то случилось на каникулах, так? В смысле, ты довольно странно себя ведешь. Вы с Джоди даже не пришли к Розе на вечеринку. Есть проблемы на личном фронте?

Никто не заметил пятна на стене, никто не учуял зловоние крови – вот что стало для диссертации Калеба отправной точкой. Она посвящалась тому, как легко проигнорировать чью-то гибель. Никто не уделял миру должного внимания, за исключением, быть может, Лягухи Фреда.

– Можно сказать, что да.

– А, вот оно что. – Вилли сразу как-то расслабился. – Ну тогда забей.

– Вот что я в тебе ценю – природную способность давать дельные советы.

– А хочешь реально дельный совет?

– Ну его на хер.

– Так и знал. – Торс Вилли взбугрился: очередное подкожное землетрясение. – Итак, избавлю тебя от занудных литаний и сообщу: если твое сердце разбито, ты явился аккурат по адресу.

– Откуда парень с «пониманием прочитанного» хуже, чем у девятиклассника, знает слово «литания»?

– Раз все так плохо, почему меня до сих пор не числанули?

«Резонно, Вилли».

– Мурхед просто слишком ко мне придирается. Итак, хочешь получить рецепт для решения всех проблем? Я могу его тебе дать, сечешь?

«Даром не надо».

С какого-то рожна Вилли считал себя чуть ли не дипломированным психологом и сексопатологом до кучи, даже хотел выбить себе эфирное время на студрадио и доставать всех своим «Фрейд-шоу».

– В самом деле?

Что странно, Вилли в тот момент производил впечатление человека, который настроен серьезно.

– Слушай доктора, когда он с тобой разговаривает. Просто забудь о том, что было во время каникул, и о стрессе, который вызывает у тебя предстоящий выпускной. Что нужно сделать, так это безнадежно обезуметь и воспользоваться преимуществами, которые дают первые несколько дней после начала занятий, когда все еще немного не в форме.

– А что, есть какие-то преимущества?

– Так и знал, что ты не в курсе. Никогда ни на что не обращаешь внимания, знай себе клювом щелкаешь! Давай-ка рассмотрим случай одной особы, с которой у меня назначено этим вечером свидание.

Калеб, скрипя зубами, выполз из-под штанги. Бицепсы горели, волосы слиплись от пота. Все-таки он не атлет. Бесполезно даже пытаться нарастить мышцы.

– Господь всемогущий, – прошептал он, щурясь и тем самым прогоняя с глаз мутные пятна. «Никогда ни на что не обращаешь внимания», значит. Почему тогда обратил-таки его на Сильвию?

Вилли показно рассмеялся, самонадеянно полагая, что Калеб гордится и восхищается другом – шутка ли, ведь тот спит с обаятельной Розой, а теперь еще и с какой-то загадочной «особой».

«Хорош гусь».

– Если Роза тебя поймает, – пригрозил Калеб, – стальные мускулы не спасут от хорошей взбучки.

– Она не собственница.

– Не говори ерунды.

– У нас свободные отношения.

– Глупее вещи я от тебя не слышал. Если не считать тех случаев, когда ты берешься рассуждать о литературе. Это реально край, дружище.

– Эй, возможно, ты знаешь ее дольше, но я знаю ее лучше. Я люблю ее, чувак, но мы никогда не позволяли нашим отношениям зайти слишком далеко. Трахаться здорово, и мы оба прекрасно проводим время, хорошо ладим… но она мне просто подруга. Я люблю ее, без шуток тебе говорю. Но мы гораздо больше трахаемся, чем болтаем по душам. И у нас нет серьезных планов на будущее. – По интонации Вилли можно было подумать, будто это не он собрался изменять, а ему изменяют.