Авилины игры

Глава 6. Спаситель

Холод пробирал до костей, ветер хлестал по щекам, но Максим никак не мог понять, откуда тот берется. Да и где он сам находится? Вокруг лишь маленькая комнатка, размером с туалет в доме Пал Палыча, стены её расписаны разными словами, цветами, символами... И чем больше Максим вглядывался в стены, тем меньше мог разобрать. Глаза будто намазали чем-то жирным или надели грязные очки — дальше своего носа Максим видел плохо и расплывчато, словно у него упало зрение до минус шести.

Сзади послышался смех, напоминающий журчание воды, и Максим резко повернулся.

Тихо скрипели ярко-желтые качели с красными сидениями. Прямо перед Максимом. Но он был готов поклясться, что пару мгновений назад их не было. Откуда? Что за чертовщина?

Голова гудела, совсем отказываясь работать, чёрные пятна в глазах заполняли комнату. Максима закрыл их, потер веки, а когда открыл, выпучил ещё сильнее, испуганно отходя назад.

— Ты... Ты кто такая? Откуда взялась? — Максим удивленно смотрел на маленькую девочку лет восьми, беззаботно сидевшую на качелях и болтающую тонкими ножками в белых чулках.

— Зови меня Кирой, — девочка весело улыбнулась, только от её жёлтых зубов, показавшихся из-за толстых губ, Максиму стало не по себе. — Я тут живу. Меня заперла она.

— Кто?

— Авила, кто ж ещё. Больше и некому.

— А за что?

— Не знаю. Я тут проснулась в ожидании следующего Утра и испытания. Думаю, это и есть моё испытание. Но одной мне его не преодолеть. Ты же поможешь мне? — её карие глаза светили янтарным огнём, узкие зрачки пристально уставились на Максима, а лелейно-милый и явно наигранный голос своей приторностью так пугал и колол иглами изнутри, что Максим решил не перечить Кире, кивая головой в знак согласия.

— Ура! Я наконец выберусь отсюда! — Кира захлопала в ладоши. Совсем как ребёнок, которым внешне и была, но почему-то Максим не видел в ней ребёнка. Словно она лишь пряталась за маской детской наивности, скрывая свои истинные намеренья. Но сказать вслух об этом он не решился. — Слушай меня, Максим, внимательно. Я знаю, где тут есть дверь — единственный выход отсюда. Знаю, что она заперта и знаю, где найти ключ от нее. Но сама не могу, как видишь. Тебе нужно найти его самому. Для этого, когда придёт время, когда ключ нужен будет тебе, как кровь, найди самое высокое дерево в поле зрения. На нём увидишь дупло, залезешь рукой в него, и там будет ждать тебя ключик. Поторопись, Максим, ибо время ограничено, а я не хочу вновь остаться одна, — Кира громко топнула ножкой, и от её удара вся комната содрогнулась, зашевелилась, начала менять форму и разрушаться. — Удачи, Максим! Я буду ждать тебя, мой спаситель!

Он не успел задать ни одного вопроса, что нервно кружились в мозге. Голова заболела ещё больше, ноги стали ватными, подкосились. Максим попробовал опереться на стену, но её сзади не оказалось. Перед глазами помутнело, и последнее, что услышал Максим перед тем, как упасть в обморок, был заливистый детский смех, напоминающий журчание воды.

* * *

Душераздирающий крик пронзил воздух молниеносной стрелой, резанул по ушам острым лезвием и разбудил Максима, заставив его подскочить на шерстяном одеяле, больно коловшем его полночи. Впрочем, глаз он не открыл, решив полежать еще немного перед тем, как разобраться, какого чёрта кто-то заорал.

Матрасов и раскладушек на всех не хватило, слишком много в этот раз было детей. Пал Палыч почесал курчавую бороду, вздохнул, даже чуть не всплакнул с того, что так неловко вышло, но делать было нечего — пришлось самым старших улечься на пол, устеленный шерстяными колючими одеялами из сукна. Максим в их число попал, как и Олег, и Ксюша — старше их было лишь трое человек. Спать было жутко неудобно, спина вся болела, но Максим толком и не мог заснуть. Недобрые мысли устроили банкет в голове, на котором орали и кричали, паниковали и пугались будущего. Утра. Авилы. И лишь когда часовая стрелка указала своим кончиком на час ночи, Максим погрузился в тайное озеро сна. Благо, в доме Пал Палыча было тепло, — даже жарко — спали все без вторых одеял.

Но отдохнуть даже во сне оказалось невозможным. Странный сон обрывками летал в голове, гонимый несильным ветром. Ярко расписанные стены, жёлтые качели, покрывшиеся местами ржавчиной, прямо как у Максима во дворе, Кира... Кира. Её белое платьице с пышными рукавами и рюшечками Максим запомнил отчётливо. И медные кудри, волнами ложившиеся на плечи. Пронзительные и глубокие карие — почти чёрные — глаза, закрадывающиеся в самые глубины души, пухлые губы с кривыми жёлтыми зубками и последние слова — мой спаситель. Как Кира их сказала! Они были переполненные надеждой и ликующим счастьем, детской наивностью и полным доверием Максиму, словно Кира знала его много лет. Максиму даже показалось, что в черных безднах у Киры мелькнула искорка надежды. Как можно было отказать ребенку, запертому в одиночестве в комнатке? Что Кира там говорила? Найти ключ в дупле самого высокого дерева, когда он понадобиться как кровь...

"Что за бред? Какой ключ, какое дупло? С каких пор ты выполняешь просьбы незнакомки, которую видел раз в жизни и то во сне. И очень даже просто отказать Кире — её же даже не существует, она лишь плод твоего воображения. Наверное, просто не до конца проснулся, вот и несу ерунду. Совсем уже с ума посходил из-за Авилы и Пал Палыча... Да, это из-за него такие сны странные снятся с незнакомыми девочками и их дикими просьбами!" — Максим фыркнул и перевернулся на бок, собираясь продолжить спать, но... Крик повторился, всё тот же, только теперь к нему добавился тихий шёпот и всхлипывание. Да что же такое происходит?

Максим резко поднялся и открыл глаза, желая высказать всё, что думает, тому человеку, что не даёт ему спать, но вместо этого лишь сам тихо вскрикнул, выпучив глаза.

Где он?

Где они все?

Максим оглянулся. Нет, всё так же рядом с ним вздымалась грудь Ксюши, чуть поодаль Максим нашёл спящего Олежу. И помимо них ещё четырнадцать то слегка поднимающихся, то опускающихся кучки, прикрытые покрывалом. Только одно спальное место было пусто. Его хозяйка прогуливалась по небольшому лугу, по короткой зеленой траве, среди абсолютно одинаковых чёрно-белых берёз. Она то запрокидывала голову к небу, всматриваясь в пушистые облака, то вновь опускала взгляд на шершавую кору деревьев, к которым доверия уже не было. Максим то смотрел, как она старается беззвучно плакать, то вглядывался в самую глубь берёзового леса до такой степени, что глаза начинало резать. Она его не замечала, стояла вполоборота, видимо, находясь далеко в своих мыслях. В конце концов Максим решил её окликнуть:

— Оль, всё в порядке? — он не боялся разбудить остальных. Чем раньше они проснутся, тем лучше. Ольга отпрыгнула и повернула голову в его сторону. Постояла, вытерла рукавом кофты глаза и всё же решила подойти. Сначала неосторожными шажками, то и дело оглядываясь, а потом как побежала к нему, упала на коленки рядом с его одеялом и заплакала в два раза сильнее прежнего.

— В порядке? Ничего не в порядке! Пал Палыч не врал, это всё Авила, новея эта, понимаешь? Максим, как, как такое могло произойти? Почему с нами, почему мы здесь, что за задания? — она тихо шептала, порою шумно втягивая в себя воздух и переходя на полный голос. Её наикрасивейшие длинные волосы были спутаны, они словно помрачнели, как и зелёные глаза, ставшие темно-изумрудными. Как же она сейчас напоминала испуганную Ксению. Девочки, что с них взять.

— Тише, тише. Слезами всё равно ничего не исправишь, — Максим совсем не знал, что сказать Оле, боясь из-за незнания задеть её неловкой фразой, учитывая её эмоциональность. Боялся прикоснуться к ней, даже не так посмотреть, сказать слишком жестко. — Давай успокоимся и разбудим остальных, подумаем вместе, что можно сделать, — его шепот ему самом казался криком среди тишины луга, на котором они проснулись. Золотое солнце весело светило, и можно было представить, что все люди, оказавшиеся здесь, просто ученики одной школы или близкие друзья, устроившие пикник в честь окончания учебы или чьего-то дня рождения. Как было бы хорошо,будь это правдой.

У Максима разрывалось сердце на миллион кусков, но он не мог подать виду, что ему тоже больно, тоже страшно, иначе они просто раскисли бы вместе. Ему тоже хотелось плакать, словно со слезами из него могло вытечь всё осознание того, что он, Оля, Олежа, Ксюша, да все дети, в плену. В одной большой смертельной игре. Их лишили всего: права выбора, свободы, будущего и семьи. И смогут ли они всё это обрести, было неизвестно.

— Ты говоришь совсем также как Олежа. Тот тоже всегда такой умный, — Оля утерла вновь новые соленые следы. — Я вам даже завидую чуть-чуть. Вы поистине сильные, коли так долго держитесь. Я сама так не могу, — она печально усмехнулась.

— Хочешь, раскрою секрет? — спросил Максим и получив утвердительный кивок, сказал: — Я тоже очень сильно боюсь. Боюсь Авилы и всего этого леса. Нового. Неисследованного. Мы не знаем, что нас ждет, и это нормально, что мы боимся неизвестности. Но этого от нас и ждёт она — Авила. Что мы растеряемся и дадим слабину, не выполним задание и умрём. И меня бесит её уверенность в этом. И я хочу доказать, что мы на что-то способны. Именно эта мысль придает мне сил и спокойствия, — какая же это была сладкая ложь. Всё было обманом, эта мысль и не возникала в голове Максима до этого момента. Придуманная только что, она все равно звучала пафосно и подбадривающе. — Ты же тоже хочешь доказать Авиле, что ты чего-то стоишь, так? Ты не хочешь просто умирать, верно? — Оля кивнула. — Так вперёд! Утирай слезы и не бойся, мы выживем, Оль. Неважно, кто наш враг — корни или Авила. Раньше и победить живые корни казалось невозможным, а в итоге что?

— Мы смогли уйти от них. Мы победили, — Максим впервые увидел улыбку на лице Оли. Такую чистую и искреннюю, что он сам не смог сдержать улыбки.

— Выше нос, Оль. Давай-ка разбудим всех и посвятим в правду, — Максим похлопал легонько Ольгу по плечу и встал, отвернувшись. Впервые он так много врал почти незнакомому человеку. Но ведь это ложь во благо, чтобы поддержать, так? Она не считается же за обман?

Глаза начало пощипывать, и Максим усиленно заморгал, вспомнил свои же слова и собрался. Не время плакать. Пора действовать.

Судя по звукам, Оля уже разбудила пару человек. Так чего ждёт он?

Потихоньку утихали всхлипы, дорожки, оставленные слезами, высыхали. Ксюша тупо смотрела на бордовую розу, цветущую около ближайшей берёзы. Своей формой цветок чем-то напоминал кровавый глаз. На фоне бело-черных деревьев и неоново-яркой травы он был тёмным пятном, совсем не вписывающимся в пейзаж. Чуть поодаль Ольга что-то шептала малышне, гладя их по головкам, успокаивая. Олежа ходил по поляне, меря шагами её длину. В самой середине луга Максим вместе с остальными сидел и ждал непонятно чего.

— Коли все успокоились, то чего сидим, штаны просиживаем, — вдруг разорвал тишину один мальчик лет пятнадцати и потянулся, видимо, тоже растягивая спину после весёлой ночки на полу. — Сомнений нет, что мы в полной... Не буду при детях. Но надо как-то выкручиваться из этого дерь...