Закатное солнце почти не слепило

Хиз почти удалось остановиться, она, нагнувшись вперёд, застыла на самом краю, не упасть получалось только благодаря отчаянным взмахам руками, но сзади на неё налетела Ира и они вместе последние завалились на кучу «Горных нимф». Стоять остались только Вита и Вика, три Лены и Ольга.

— Нам тоже сверху прыгнуть? — Сказала Оля и её подруги прыснули. Вслед за ними засмеялись Вита и Вика. Из кучи раздались отдельные смешки, кто-то попытался вылезти, но не смог и захохотал. В ответ прохрипел протестующий голос Ани из самого низа:

— Не тряситесь, вы меня и так раздавили!

Ответом ей был неуправляемый смех, который охватил «Нимф», словно огонь сухое сено. Почтальон, не переставая молить всех слезть с неё, засмеялась так, что из глаз потекли слёзы и было некогда вдохнуть очередную порцию воздуха (еще и отряд сверху этом способствовал). А когда устоявшие на ногах девушки стали помогать подниматься Ире и Тане, но, не удержав очередного приступа хохота, отпустили руки и уронили их обратно, заплакали от смеха и испытали нехватку воздуха все присутствующие.

Поначалу никто и не услышал раздавшегося чуть в стороне вопроса, который произнёс знакомый тоненький голос с противно-капризной интонацией:

— А чего это вы тут делаете?

Никакого ответа, только смех. Риточке пришлось повторить свой вопрос несколько в другой форме:

— Нимфы! Вы что, заблудившись и с ума посходили?

— Ой, посмотрите, здесь «Лапочки», — пропищал кто-то сквозь смех, — на нас смотрят! Давайте вставать!

— Помогите! Разгребите нас! — Крикнула Таня Хизер, чем вызвала новую волну хохота. Ира, пятясь, слезла с неё, а Хиз, получив свободу движений, предпочла скатиться с кучи на бок, а уж оттуда подняться в полный рост. — Привет, Рита, привет, «Солнечные ласточки»!

— Давно не виделись, Таня и Ира. Ну, расскажите, как вы здесь оказались и с чего решили поиграть в «кучу малу» прямо на… — Риточка посмотрела вниз, — … на бетоне?! — последнее слово прозвучало удивлённо, поскольку с первого взгляда место, где встретились отряды, выглядело, как большая идеально круглая, заросшая высокой травой поляна. По центру, на трёхъярусном пьедестале, полускрытая плющом, громоздилась статуя, не меньше четырёх метров в высоту.

Круглая площадь была выложена бетонными квадратами — по таким удобно маршировать, попадая каждым шагом в свою плиту. Но сквозь щели между квадратами росла трава высотой по пояс, дёрн, наступая на дело рук человеческих, сделал из каждой плиты серое окошко со скруглёнными краями в широкой рамке из земли, мха и мелкой растительности. По краям над площадью-поляной нависали деревья, словно тени под их ветвями лежали толстые пятна гнилой листвы.

Объяснения ненадолго отложили, девочки оглядывались. Наконец на ноги встала Аня, она стряхивала с себя сухие травинки и клочья лишайника, внимательно скользя глазами по зарослям, окружающим площадь, потом её внимание привлёк памятник. Она пошла к нему, преодолев под общее молчание тридцать метров радиуса поляны. За пять шагов до постамента почтальон споткнулась о большой камень, невидимый в траве, и стала внимательней смотреть под ноги. От пьедестала, который лишь на четверть уступал изваянию в размерах, по углам откололись куски бетона, обнажая ржавую ребристую арматуру. Аня поднялась на ступеньки, раздвинула ветки плюща, открыв чёрную табличку, и стала читать, водя пальцами по рельефным буквам и беззвучно шевеля губами.

— Что там написано? — Спросила Хиз. Почему-то ей не хотелось одной пересекать круг, чтобы присоединиться к Ане, а больше никто не спешил отрываться от кучки, в которую сбились отряды. Заброшенная площадь стала неуютной, непонятных очертаний статуя на пьедестале своей скрытостью в плюще вызывала подозрения, словно была в чём-то виновата или имела неприличный вид, а почтальон «Горных нимф», запустившая руки в тёмную зелень, заставляла нервничать, как птичка, усевшаяся на изолятор. И, кстати о птичках, «дятел» же им не примерещился всего пятнадцать минут назад.

— Дребедень какая-то тут написана… — Ответила Аня себе под нос. Она схватилась за ветку самой толстой и длинной лианы и принялась тянуть, опираясь одной ногой в постамент. Растение поддалось чуть-чуть, открыв коричнево-чёрное плечо статуи с погоном. — Помогите мне!

Таня и Ира побежали к Ане, следом за ними последовали Ольга и три Лены, что было удивительно, учитывая их манеру держаться в стороне. Быстрым шагом подошли и остальные. Вскоре почти все из обеих половинок отряда рылись в плюще вокруг статуи, сдёргивая с неё зелень тоненькими веточками и большими охапками. Труднее всего было совладать с лианой, с которой сцепилась Аня — старое растение имело одеревенелый негибкий ствол, толще садового шланга, его листья скрывали большую часть изваяния, в том числе и лицо. По открывшимся частям стало видно, что на постаменте находится человек в форме и с оружием в руках, он напряжен и немного сгорблен, упираясь от отдачи во время стрельбы или от веса двух баллонов за плечами, с вентилями и манометром.

Наконец большая лиана с оглушительным шелестом стала медленно оседать, девчонки, а в последний момент Аня, отскочили.

Теперь все стояли, задрав головы, и озадаченно смотрели на статую.

«НЕИЗВЕСТНОМУ ПОЖАРНОМУ»

«Пламя Твоего Огнемёта Будет Всегда Гореть в Наших Сердцах»

«1984»

На постаменте в длинном плаще, чьи полы развевались у голенищ тяжелых сапог, стоял, а вернее бежал — застыл на бегу, человек в каске с гребнем наверху, как у старинных пожарных. Его лицо выражало ужас, отчаяние и непреклонную решимость — скульптор был гением, учитывая, что ему удалось передать силу эмоций чертами противогаза, скрывающего лицо. Распахнутые «глаза» защитной маски были выполнены из стекла или похожего на него материала (хрусталя?), который, несмотря на толстый слой тёмной пыли, почти грязи, отражал переливающееся сквозь листву оранжевое солнце. Когда лианы упали, открыв массивный силуэт, именно эти сполохи стали первым, что приковало внимание: от них секундной волной по коже прокатился мороз — некоторые девочки обернулись, ожидая увидеть сзади те пожары, отражение которых полыхало в глазах Неизвестного Пожарного. Образ пришёл как мгновенное головокружение, как падение в сон наяву, потемнение в глазах от теплового удара. Молчаливый крик героя бился в маске, а вся его поза говорила о смертельном страхе, сжатом волей, завёрнутом в шинель с погонами и придавленном двумя тяжелыми баллонами с напалмом. Этот человек жил последние секунды, но те, кто был по ту сторону огнемёта — уже горели.