Академия мрака

15

Дом профессора Йоквера, подобно хозяину, стоял с таким пренебрежением, что вызывал гнев одним своим видом.

Сочащееся из него зло казалось почти осязаемым. Свет луны в призме этой скверны преломлялся во что-то принципиально иное. Ветви больных деревьев изгибались карциноидными фракталами: они торчали, как изогнутые копья, пронзая небо, цепляясь за разбитые, забитые снегом водосточные желоба и внахлест ложась на крышу, богатую на положенную вкривь-вкось черепицу. Лужайка представляла собой коллекцию из оврагов и канав, отличное место для сокрытия тел. Даже снег казался ненастоящим – слишком много оттенков отличало его от белого.

Дом был ужасен, но это не имело большого значения.

Декан держал Йоквера на короткой ноге, но – не слишком короткой.

Калеб стоял снаружи. Его галстук все еще был завязан, полы пальто трепетали на ветру. Отсюда парень мог видеть все окна профессора Йоквера, уродливый медный дверной молоток и кривой крутящийся флюгер. Калеб отступил на полшага вправо, окинул взглядом улицу и увидел, что далекие огни резиденции декана все еще горят. Все роскошные авто покинули район – мэр, члены попечительского совета и прочие влиятельные лица отбыли по домам, сытые и довольные. А Джоди наверняка все еще где-то там.

Отцовская булавка для галстука тяжело давила на грудь. Родитель бросил школу лет в шестнадцать, и Калеб был должен пойти по его стопам. Устроиться работать, скажем, на сталелитейный завод, вступить в хороший профсоюз, набить сорокалетний стаж для соответствующей отметки в трудовой книжке. Не такая уж и плохая участь, если подумать, – провести остаток жизни, разливая жидкий металл по формам.

Запасшись ватными подушечками и бинтами, Калеб перевязал раны в ладонях, пока кровь не залила всю комнату. Узлы он затягивал зубами. Двигался очень тихо, стараясь не потревожить сон Мелиссы Ли. Уходя, парень натянул одеяло ей на плечи и поцеловал в лоб, как любящий брат, которым у него никогда по-настоящему не было шанса стать.

Итак, стигматы всегда открывались при чьей-то смерти.

Значит, Лягуха Фред был уже мертв.

Душа Калеба оцепенела. Сестра снова что-то втолковывала ему, размахивая у самых глаз распятием. Ее изорванное монашеское одеяние яростно развевалось. Он смотрел на колыхания призрачной ткани, уже зная, что вот-вот произойдет: из прорех в мантии покажутся крысиные головы с острыми зубами. Сестра раскачивалась из стороны в сторону на ветру, как пугало, изо всех сил стараясь удержаться на ногах, но груз распятия стал клонить ее к земле, и крысы наконец-то прогрызли призрак насквозь. Калеб наблюдал за сестрой, зачарованный, но немного настороженный очевидным символизмом, пока призрак не ушел, волоча груз Христа по грязи.

Вероятно, обратиться к психиатру на днях было бы не такой уж плохой идеей.

Калеб хотел, чтобы душа Сильвии Кэмпбелл дала о себе знать еще раз – появилась хотя бы на секунду с напутственным словом. Что угодно подошло бы: силуэт, просвечивающий насквозь, крик баньши, подгоняющий парня. Нечто подобное здорово помогло бы ему. Жалобная песня сирены, руны, вычерченные лунным светом. Что угодно…

Но ангелы с багровыми устами оставили Калеба, и теперь он стоял один-одинешенек у бровки тротуара, глядя на дом Йоквера. В этот раз повязки оказались сработанными на совесть – даже худо-бедно остановили кровь. Учитывая, сколько времени уходило на заживление в другие, Калеб был уверен, что раны на руках уже почти закрылись. До его ушей долетел отдаленный бой башенных часов на территории кампуса – ровно пять ударов. До рассвета все дела парня в учебном заведении будут закончены.

Калеб смежил веки и подумал о том, насколько же долгим выдался день. Если это, конечно, был день, а не вообще вся жизнь. Нечто очертило полный круг за прошедшее время – от рождения к смерти. Может, этот круг – сам Калеб. Может, всего лишь дурная греза. Или даже лишь тень грезы – кошмарный сон, которому приснилось, что он человек.

Так что же теперь оставалось сделать? Как собрать фрагменты пазла у Калеба в руках? Мог ли Йоквер, этот безобидный пижон, быть реальным убийцей или парень неправильно расслышал Лягуху Фреда?

Калеб ждал, рассчитывая увидеть Йока, спешащего в дом с окровавленными руками. Сильвия Кэмпбелл хотела получить образование и умерла за это. Лягуха сообщил о том же самом Калебу – и тоже умер. Калеб помнил, что убили кого-то еще, но это, конечно, не Джоди. По-своему Джоди всегда была в безопасности на территории кампуса.

Калеб даже пожалел, что покинул ту комнату-могилу в подвале библиотеки.

Свет в спальне декана горел вдалеке, безнаказанно издеваясь над парнем.

Даже после того, как его неоднократно стошнило, он все еще чувствовал вкус всего, что выпил в «Ухающей сове». Все еще слышал, как Кандида Селеста спрашивает раздраженно: «В чем твоя проблема, придурок?» Калеб принюхался к ветерку, уловив ароматы хвои и мяты. Горстку хрустящих листьев смело в сточную канаву.

Калеб разжал пальцы, и окровавленные ватные тампоны и бинты полетели следом за опалью. Мусор протащило по замерзшей мостовой, размотанная марля зацепилась за чахлую ветку и стала развеваться, точно серпантин. Ладони зажили, как и всегда. Узор линий жизни восстановился в прежнем виде. Калеб медленно двинулся к дому, и эхо его шагов, негромкое и отрывистое, напоминало щелканье покерных фишек.

Ступив на заснеженную подъездную дорожку профессора Йоквера, Калеб огляделся. На снегу во дворе – никаких следов. Он ободрал пальто о кусты, снег с низко наклонившейся ветви просыпался за шиворот. Зрелище, конечно, унылое, но – ни тебе следов тайных захоронений, ни чего-то подозрительного в принципе. Уставившись на медный дверной молоток с выгравированной фамилией «ЙОКВЕР», Калеб взялся за дверную ручку, подергал ее наудачу. Она оказалась проржавевшей, и поначалу можно было даже подумать, что дверь реально заперта, но вот еще одно усилие – и она поддалась.

Это было очень странно, но не сильно страннее того, что случилось на вечеринке.

Калеб вошел внутрь.

Он скользнул в темноту, не заботясь о том, в каком направлении двигаться. В конце коридора горел свет. Осторожно пробираясь между мебелью, ступая, как чуткий зверь, Калеб стал следить за собственным дыханием. Ярость, огненный шар в его груди, только и ждала повода вырваться наружу.

Парню очень не понравился здешний запах. Яйца и колбаса, капуста и вареное мясо, освежитель воздуха с ароматом сирени, какая-то странная мешанина. Трупной вони сквозь нее не пробивалось, но само по себе это еще ни о чем не говорило. Или у Йока отсутствовало обоняние, или у него были не все дома, раз он даже не попытался избавиться от этого амбре. Как-то так пахли дешевые ночлежки или запущенные студенческие общаги в колледжах с низким рейтингом. Но профессор однозначно подходил этому месту. Калеб без труда мог представить Йока здесь – выставляющим оценки, пишущим рабочую программу курса, хищно принюхивающимся, бормочущим себе под нос.

Из соседней комнаты донесся какой-то шум.

Кто-то нарочито громко захлопнул книгу.

Калеб весь напрягся. Медленным взглядом он начал обводить дом изнутри, ища опасные места и глухие уголки. Взглянув на антикварный шкаф, парень вздрогнул поначалу от вида какой-то темной и страшной фигуры, но потом осознал, что видит свое отражение в застекленных дверцах. Йоквер, Клара, декан – всем им, похоже, нравилось разглядывать самих себя. Калеб понимал, что курс этики разработали для какой-то иной цели, совсем не просвещения ради. Отсеивать слабых и использовать в своих интересах любые недостатки, какие только удастся обнаружить, воспитать новую паству. Они выявили неиссякаемую потребность Джоди в совершенствовании и воспользовались ей, заявив свои права на страдания девушки. Натаскали ее. Если бы она когда-нибудь рассказала Калебу об этом, смог бы он такое предотвратить? Стал бы вообще пытаться?

Свет из соседней комнаты отбрасывал в коридор желтые всполохи.

Калеб направился к двери.

Медленно завернув за угол, он заглянул внутрь.

Это был кабинет с обилием полок, заставленных книгами и скульптурами. В висках Калеба болезненно стучал пульс, взгляд сразу упал на горящую тусклым светом масляную лампу под зеленым металлическим абажуром, оформленную под лампадку. В темном углу комнаты, противоположном от источника света, что-то бесформенно-жуткое копошилось в старом раздвижном кресле-кровати. Отсвет не позволял разглядеть на лице фигуры ничего, кроме выставленных в улыбке зубов и двух холодных, бесстрастных огоньков на месте скрытых за очками глаз.

Потом Йоквер придвинулся ближе к пятну света и погрозил Калебу револьвером, до поры лежавшим у профессора на коленях.

Калеб чуть не расхохотался.

«Пушка, серьезно? Поверить не могу».

– Что есть зло, мальчики? – спросил Калеб. Из окна за спиной Йоквера открывался прекрасный вид на дом декана. Что-то внутри этого странного модернистского здания до того ярко горело, что впору было заподозрить пожар. – Что есть зло и что есть добро, вам известно?

– Сдвинешься с места, и я тебя прикончу, – нахмурившись, сообщил профессор.

– Я не сомневаюсь. – Калеб с грустной усмешкой покачал головой. – Сегодня я все узнал о ваших дьявольских проделках. Я верю, вы ни перед чем не остановитесь. Многому вы меня научили, чего уж там.

– Да, и, как большинство депрессивных, неприспособленных к жизни сирот, ты идешь по жизни, ни хрена не понимая из того, чему тебя учат.

– Как грубо, Йок.

Пистолет дрогнул в недовольном жесте. Может, Йоквер был серьезен, а может, просто пытался вести себя непредсказуемо. Он явно только и ждал возможности уйти вразнос. Как и Калеб, впрочем. Немудрено, что их шпаги в итоге скрестились, сие было предначертано.

Йок снял очки. Кажется, этому Супермену они были больше не нужны.

– Ты был идеальным кандидатом, – пробормотал профессор.

– Вот как?

– Тебе вполне могли предложить должность в университете.

– И какую же?

– Доцент гуманитарных наук. Наставник.

– Но я провалил отбор?

– Да, к сожалению.

Пускай Йоквер продолжает в том же духе и делится своими бредовыми идеями, не сознавая, как нелепо выглядит и звучит. Калеб мог бы стоять так весь день, качая головой и улыбаясь, но, если он хотел чего-то добиться, ему бы в конце концов пришлось вступить в этот безумный диалог.

– Провалил лишь потому, что сказал вам в лицо, что вы ведете себя как придурок?

– Не обязательно. – Йоквер отсутствующим взглядом уставился на револьвер у себя в руке. – Видишь ли, бедный мой мальчик… ты и сам уже какое-то время ведешь себя как придурок. И чем дальше в лес, тем более безумным придурком ты становишься. Но здесь через подобный процесс проходит каждый.

– И что за процесс? – искренне полюбопытствовал Калеб.

– Становления. Возвышения. Крушение одних столпов, укрепление других.

– А-а-а, этот процесс.

– Из тебя вышел бы отличный учитель. – Йок становился все более жизнерадостным, слегка помахивая пистолетом, как будто хотел, чтобы Калеб воспринял-таки идеи, которые проиллюстрирует его кончина. Профессор выглядел так, словно собирался вскочить и начать порхать по комнате, как балерина или одна из тех оперных цыпочек, что всюду разбрасывают лепестки роз.