Кабанчик

Глава 4

Никогда не угадаешь, что преподнесет новый день. Кому-то уготованы трудности, горести, а кому, наоборот – свершения и улыбки. Таков жизненный цикл. Однако некоторые явления все же реально предвидеть: если ночью заливали дожди, значит по утру дороги будут размыты, в воздухе завитает аромат сырой травы, а где-то на горизонте покажется радуга. У каждого свое утро, собственное начало чего-то большего.

Бен пробудился не по своей воле – его лицо оказалось чуть ли не полностью в пасти Кабанчика. Он вскочил с кровати, словно она была в иголках, едва удержавшись от вскрика. За этой картиной наблюдал счастливый Уолтер, заливаясь смехом.

– В дальнейшем я предпочел бы просыпаться без его рыла, – недовольно пробурчал Бен все еще смеющемуся другу.

– Ты не встал вовремя, а кабанчик помог.

– Который час? – забойщик перевел взгляд на старые часы, которые, вероятнее всего, были повешены только для того, чтобы скрывать дырку в стене, – ох… Понадобится время, чтобы привыкнуть к местным часам.

Приступив к торопливым сборам, Бен отметил, как спокойно и терпеливо товарищ ждал его. Опоздание в любом хозяйстве было строго наказуемо, поскольку из-за одного человека проблемы могли начаться у всего поселения, но несмотря на это, Уолтер подставлял и себя, оставаясь ждать, не говоря уже о том, чтобы побежать жаловаться управляющему. Не каждый друг, даже самый верный, мог похвалиться таким качеством.

Спускаясь на завтрак, забойщик не переставал удивляться: в местной усадьбе была столовая, где хозяин распорядился о питании для своих подчиненных, причем полагалось оно три раза в день, а если что-то остается, была возможность дополнительного перекуса. Зал был небольшим, но просторным и уютным. Таким, чтобы десятки рабочих могли найти себе место за столом. Как оказывается, по выходным и праздникам подчиненным даже ставили винный бочонок. В Чернозубце все было не так: питание для трудящихся не было предусмотрено, каждый ел то, что сам добыл. Бен привык питаться единожды по утрам, потому что пропитание всегда для него было достаточно ценным ресурсом.

В бойне сегодня работа не требовалась, поэтому, воспользовавшись свалившимся на голову свободным временем, Бен решил лучше изучить окрестности и, как уже пообещал самому себе, навести порядок в хлеву. Прихватив пару яблок для Кабанчика, он распрощался с Уолтером, которому сегодня предстояла дополнительная работа вследствие ночного дождя, и отправился по запланированному маршруту.

Первым делом Бен решил заглянуть к трущобам – больно они его интересовали, особенно после того, как узнал подробности о судьбе Милли. Пройдя вглубь полуразрушенного поселения, внимание юноши привлек один из домов, который, как он мысленно решил, выглядел самым развалившимся и уже мало напоминал то, что обычно принято называть жильем. Ловко перескочив через ободранный ржавый забор, Бен оказался на участке, где его взору предстала изба во всей своей разрухе. Дом был почти полностью сгоревшим, за исключением небольшой пристройки, которая, вероятно полагать, когда-то служила местом хранения садовых принадлежностей. Оставалось надеяться, что здесь, по крайней мере, никто не живет, но эта мысль плавно опровергалась тем видом, что участок был полностью засеян, хоть этот факт тщательно скрывался густыми порослями сорняков. Заметив силуэт в окне, вернее, в том, что от него осталось, а то и не один, догадки забойщика подтвердились, что вызывало заметный дискомфорт в груди и ужас от осознания, что рабочих людей содержат хуже скота. Бен поспешил было удалиться с чужой территории, также ловко минуя забор, как тут перед лицом выскакивает совсем молодая девушка, явно не обрадованная его визитом:

– Зачем пожаловал? Последнее испепелить решил?! – вопрос ее ясно давал понять, что дома обгорели не от пьянства жильцов, а с чьей-то "милости".

– Мои извинения! Забрел по глупости, думал, нет здесь никого.

– Как это нет? Глаза твои не видят, как калитка заперта? – злость и недовольство от встречи с нежданным гостем не спадали с лица девушки, одетой в старые тряпки, мало походящие одежду.

– Еще раз мои извинения! Мое имя Бен, я новый забойщик. Любопытство меня одолело, покоя не давало, как же это так, неужели в разрухе рабочие живут?

– Так вот, послушай, Бен: еще и не так в Теплом крае бывает. У нас хоть крыши есть! – напор девушки смягчился, а гнев сменился тоской и нескрываемым отчаянием. Ее легко можно было понять: когда живешь в подобных условиях, хуже прокаженного, во всяком встречном врага будешь видеть, а горем своим давиться устанешь.

– А кем ты будешь?

– Маргарет, бывшая служанка, покои хозяйские в порядке держала. Теперь вот сюда перевели, от работы отстранили, провизии лишили. Все бы терпимо, если бы не лесники да охотники дурные, что в дома к девкам рвутся, пожары устраивают! – пожалуй, нет таких слов в человеческой речи, что могли быть со всей точностью передать боль, о которой говорила Маргарет. Должно быть, не раз она в жертвах у тех, о ком она говорит, бывала, да честь ее отнимали.

– Прими сочувствия мои, Маргарет. Давай, чтобы обид меж нами не оставалось, за то, что на земли ваши без спросу проник, я еды тебе принесу? – Бен смог ближе подойти к девушке, что позволило ему со всеми деталями лицо ее видеть: не по возрасту морщин у нее было, видно плачет чаще, чем девице сельской положено, и шрамов всяких не про профессии.

– Была бы очень благодарна, да только откажусь. Не только мне здесь питания не хватает, неправильно будет одной подарки принимать. И если узнает кто, что провинившихся подкармливаешь, головы тебе с плеч не сносить, – забойщика в полной мере впечатляло то, что в своем положении Маргарет от еды отказывается, о других беспокоится.

– Без головы бы худо было, да только чем лучше пузо набивать, когда у других горе? Ты возьми хотя бы это, – Бен протянул девушке яблоко, которое приберег для Кабанчика, – Я, чем смогу, помогать буду. Много вас здесь живет?

– Спасибо тебе, душа добрая! – Маргарет, хоть и отказывалась ради интересов остальных жителей, все же не смогла сдержать свое чувство голода, когда продукт питания оказался у нее перед носом. Одним ловким, быстрым движением, она спрятала фрукт куда-то в свои одежды, – Много нас здесь – человек десять, все девки, еще детей наших столько же, – Бен ставил под сомнение чье-либо хозяйское милосердие. Разве дети, души невинные, заслужили такого?

– Обещаю, что забывать вас не буду. Ты мне вот еще что скажи, как дела у Милли? – услышав вопрос, девушка тут же изменилась в лице. Сложно было сказать, какую именно эмоцию оно выражало, но было очевидно – это не сулило добрых новостей.

– Ты сам как думаешь, какие могут быть дела с такой-то жизнью? Уродство ее совсем совсем ума лишило – не разговаривает ни с кем, из жилища не выходит. Да и куда ей ходить? А главное, как? Когда съедобное что появляется, под дверь ей складываем. Когда забирает, когда гнильем становится.

– О каком уродстве ты говоришь?

– Не знаешь, значит. Тут лучше один раз увидеть, чем все пытаться словами передать, да только маловероятно она говорить с тобой станет, с нами, со своими-то в разговор не вступает.

– Чем помочь ей можно? – Бена до глубины души тронула эта история. Девушка, которая много лет так дорога его другу, теперь славится каким-то уродством, о котором даже вслух подумать страшно. Спрашивая, где-то внутри он понимал, что помощи здесь какой-то не хватит, чтобы избавить от страданий и Милли, и Маргарет, и всех остальных, но спокойно жить, когда кто-то рядом с тобой испытывает столько боли, не представлялось возможным.

– Мало ты еще в жизни понимаешь, забойщик. Не всем помочь можно, тем более, если за стенами трухлявыми прятаться, – как бы горько оно ни было, но девушка говорила правду, с которой никак нельзя было спорить.

– Знаешь что, Маргарет, в хлев я сейчас собираюсь, дела накопились. Я до заката уйду, дверь открытой оставлю, вечером прийти в него сможете. Там ванная есть, воды снесено достаточно, помоетесь. Видно давно вас до речки не допускали. Я приберу там все, для вас подготовлю. Милли тоже с собой вытаскиваете, кто ее знает, может и согласится.

– Добрейший ты человек, Бен! Вовек благодарны все тебе будем. А сейчас лучше тебе к работе вернуться, заметит нас кто болтающим, обоим несдобровать будет.

Юноша распрощался с новой знакомой, и, будучи удовлетворенным беседой и расстроенным от полученных новостей, как обещал, отправился чистоту на бойне наводить. Все, что творится в Теплом крае – немыслимо! Ни за людьми, ни тем более за скотом не следил никто уже бог знает сколько времен. А главное, что управляет этим всем крайне жестокий человек, что даже имени его никто не знает, кличут лишь хозяином. Кто знает, вслух говорить боится, чтобы здоровье не потерять.