Путешествия Элиаса Лённрота. Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг.

ИЗ ДНЕВНИКА (по-фински)

4 января, воскресенье, 1835 г.

Принято считать, что в Кианта, как и в других отдаленных приходах, жить скучно. Кто знает, как было бы, живи я там постоянно, но мне здешняя жизнь показалась интересной. Да и помощник мой не жаловался на скуку. Он был мастером на все руки: делал скрипки и прочие предметы, вырезал разные инициалы для печаток, содержал школу для троих ребят. Дети, почти одногодки, читают, мастерят луки, стреляют из них, катаются и т. д. За их занятиями и забавами приятно наблюдать.

От Кианта я проделал путь в пять-шесть миль в сторону Куусамо, заходил во многие дома на своем пути. Почти в каждом доме есть [духовные] книги, которые хранят обычно в корзине на столе или на лавке. [...]

Ночевал в усадьбе в Кюлмясалми. Мне показали здесь мальчика, который с детства был глухонемым. Ему было лет шестнадцать, на вид он был здоровый и подвижный. Рассказывали, что он хорошо выполняет любую работу, понаблюдав сначала, как это делают другие. Я ничем не могу ему помочь.

Вечером хозяйка дома поведала мне о медвежьем празднике, о том, как проводили его во времена ее молодости. В течение нескольких дней пили пиво и вино. Убив медведя, посылали двух мужчин за тушей, а еще двоих — встречать. Мужчины задавали друг другу соответствующие обряду вопросы и отвечали на них, сначала во дворе, затем в избе и наконец — когда выносили голову медведя на улицу. За один день тут не справиться, неоднократно повторяла женщина, рассказывая об этом. Слова обряда имели стихотворную форму, но она помнила лишь некоторые из этих рун. [...]

16 января, пятница, 1835 г.

От Кюлмясалми я прошел до Тормуа — последнего дома на границе. По всей видимости, здесь жили бедно, судя хотя бы по тому, что на завтрак ели лишь хлеб с примесью сосновой коры. К тому же здесь жестоко свирепствовал тиф. Из тринадцати обитателей дома выжило лишь несколько детей, всех остальных скосило эпидемией. Нынешние хозяева переселились сюда позже. Они сообщили, что болезни переместились теперь в Куусамо, и жильцы дома считали за счастье, что избежали их.