Всегда помните о сути вещей… Искусство размышлять

Джей Гулд, о котором шла речь в «Палладиуме свобод», американский мега-жулик, живший в одно время с Марком Твеном, являлся для писателя величайшим злом. Да, публика, рванувшая на американский континент со всех концов Европы, вообще была охоча до денег, но этот делец возвел деньги и поклонение им в разряд культа.

«Из всех бедствий, постигавших нашу страну, самым ужасным был Джей Гулд. Мои соотечественники тянулись к деньгам и до него. Но он научил их пресмыкаться перед деньгами, обожествлять их. Они и раньше почитали людей с достатком, но это было отчасти уважением к воле, к труду, которые потребовались, чтобы добиться достатка. Джей Гулд научил всю страну обожествлять богачей, невзирая на то, как их богатство добыто. Евангелие, оставленное Джеем Гулдом, триумфально шествует по стране. Вот оно:

«Делай деньги!

Делай их побыстрее!

Делай побольше!

Делай как можно больше!

Делай бесчестно, если удастся, и честно, если нет другого пути!»

Это евангелие, как видно, считается общепризнанным. Мак-Карди, Макколы, Гайды, Александеры и другие бандиты, выбитые недавно со своих позиций в гигантских страховых компаниях Нью-Йорка, выступают его апостолами».

Вызывает уважение, что сам писатель, всю свою жизнь пахавший именно для того, чтобы получить эти самые деньги, ни рабом денег не стал, ни апостолом их прославления.

«Всюду идет лихорадочная погоня за деньгами. Деньги – вот высший идеал, все остальное для большинства людей стоит где-то на десятом месте»…

Да, Марк Твен не научился как следует управлять бизнесом, но поставить деньги на служение себе и тем, кому он пытался помочь, сумел.

Он жалел тех, кто подсел на крючок «желтого дьявола».

«Столетиями сатана занимает видное положение духовного главы четырех пятых людского рода и политического главы всякого человечества; так что ему нельзя отказать в первоклассных организаторских способностях».

Но не понимал их.

Ну и о войнах. По поводу доблестно-победоносных войн, которые вели и ведут США, общественное мнение этой страны всегда ориентировано правильно. Это делать можно, это делать нужно, это все – ради блага американского народа. Даже когда это происходит за многие тысячи миль от этого самого народа и кровавым способом. Марка Твена такое положение дел возмущало, не раз и не два он говорил и писал об этом. Его слушали, кто-то даже понимал. Но ничего не менялось. Так что тут тоже – он не смог повернуть тогдашнее общественное мнение в сторону того, чтобы заставить правительство прекратить вести захватнические войны по всему миру, «нести демократию» и усиливать свое влияние.

Вот, например, что пишет Марк Твен в 1906 году про войну на Филиппинах:

«…Вашингтон, 10 марта

Вуду. Манила.

Поздравляю вас, а также офицеров и солдат, находящихся под вашей командой, с блестящей военной операцией, во время которой вы и они столь достойно поддержали честь американского флага.

(Подпись): Теодор Рузвельт

Все это заявление – простая дань традиции. В нем нет ни одного искреннего слова. Президент превосходно понимал, что загнать 600 беспомощных и безоружных дикарей в кратер, как крыс в крысоловку, а затем в течение полутора дней методически их истреблять с безопасных позиций на высотах – это еще не значит совершить блестящую военную операцию; и что это деяние не стало бы блестящей военной операцией, даже если бы христианская Америка в лице оплачиваемых ею солдат поражала бы несчастных моро[5] вместо пуль библиями и «Золотой заповедью». Он превосходно понимал, что наши одетые в мундир убийцы не поддержали чести американского флага, а наоборот – в который уже раз на протяжении 8 лет войны на Филиппинах обесчестили его.

На следующий день, в воскресенье (это было вчера), телеграф принес дополнительные известия – еще более великолепные, делающие еще большую честь нашему флагу; и кричащие заголовки возвещают:

ВО ВРЕМЯ БОЙНИ В КРАТЕРЕ ПОГИБЛО МНОГО ЖЕНЩИН.

«Бойня» – хорошее слово; в самом полном словаре не найдешь лучшего.

Следующая строка, тоже набранная жирным шрифтом, гласит:

ЖЕНЩИНЫ И ДЕТИ СМЕШАЛИСЬ С ТОЛПОЙ В КРАТЕРЕ И ПОГИБЛИ ВМЕСТЕ С ОСТАЛЬНЫМИ.

Речь идет всего только о нагих дикарях, и все же становится как-то грустно, когда взгляд падает на слово «дети», – ведь оно всегда было символом невинности и беспомощности, и благодаря его бессмертной красноречивости цвет кожи, вера, национальность куда-то исчезают, и мы помним одно: это дети, всего лишь дети. И если они плачут от испуга, если с ними случилась беда – необоримая жалость сжимает наши сердца. Перед нашими глазами встает картина. Мы видим крохотные фигурки. Мы видим искаженные ужасом личики. Мы видим слезы. Мы видим слабые ручонки, с мольбой цепляющиеся за мать… Но видим мы не тех детей, о которых говорим: на их месте мы представляем себе малышей, которых мы знаем и любим.

Следующий заголовок, словно солнце в зените, пылает яркими лучами американо-христианской славы:

ЧИСЛО УБИТЫХ ДОСТИГЛО УЖЕ 900.

Никогда еще я так не гордился американским флагом!

Следующий заголовок сообщает, какие надежные позиции занимали наши солдаты. Он гласит:

В ЯРОСТНОЙ БИТВЕ НА ВЕРШИНЕ ГОРЫ ДАХО НЕВОЗМОЖНО ОТЛИЧИТЬ МУЖЧИН ОТ ЖЕНЩИН.

Нагие дикари были так далеко внизу, на дне кратера-западни, что наши солдаты не могли отличить женскую грудь от маленьких мужских сосков; они были так далеко, что солдаты не могли отличить еле ковыляющего двухлетнего карапуза от темнокожего великана. Это, несомненно, наименее опасная битва, в которой когда-либо принимали участие солдаты-христиане любой национальности.

Следующий заголовок сообщает:

БОЙ ИДЕТ ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ.

Следовательно, нашим солдатам потребовалось не полтора дня, а четыре. Это был долгий упоительный пикник, во время которого можно было сидеть сложа руки, постреливать «Золотой заповедью» в людей, мечущихся по кратеру, и мысленно сочинять письма восхищенным родным с описанием славных подвигов. Моро сражались за свою свободу тоже четыре дня, но для них это было печальное время. Каждый день они видели, как гибнут 225 человек их соплеменников, так что ночью им было о чем горевать и кого оплакивать, причем вряд ли они утешались мыслью, что в свою очередь успели убить четверых своих врагов, а еще нескольких ранить в локти и в нос, – это им, наверное, не было известно.

Последний заголовок сообщает:

ЛЕЙТЕНАНТ ДЖОНСОН, СБРОШЕННЫЙ ВЗРЫВОМ СО СКАЛЫ, ОТВАЖНО ВОЗГЛАВЛЯЕТ АТАКУ.

Лейтенант Джонсон просто заполняет телеграммы, начиная с самой первой. Он и его рана пронизывают их своим блеском, словно искра, пробегающая огненной змейкой по уже обуглившемуся листку бумаги. На ум невольно приходит один из недавних фарсов Гиллета «Слишком много Джонсона». Судя по всему, Джонсон оказался единственным из наших раненых, чьей раной можно было хоть как-то козырнуть. Она наделала больше шуму в мире, чем любое другое событие такого же рода, с тех самых пор, как Шалтай-Болтай упал со стены и разбился. Трудно сказать, что вызывает больший экстаз в официальных депешах – восхитительная рана Джонсона или 900 безжалостных убийств. Восторги, которые по цене полтора доллара за слово изливает Белому дому армейский штаб, находящийся в другом полушарии, зажгли ответный восторг в груди президента. Оказывается, бессмертно раненый лейтенант принимал под командой подполковника Теодора Рузвельта участие в битве при Сан-Хуан-Хилл – этом двойнике Ватерлоо, – когда полковник – ныне генерал-майор – Леонард Вуд отправился в тыл за пилюлями и пропустил сражение. Президент питает слабость ко всем, кто был участником этого кровавого столкновения двух военных солнечных систем, и поэтому он, не тратя времени, послал раненому герою телеграмму: «Как вы себя чувствуете?» И получил ответ: «Благодарю, прекрасно». Историческое событие! Оно станет достоянием потомства.

Джонсон был ранен в плечо осколком. Осколком гранаты – поскольку было сообщено, что причиной всему был взрыв гранаты, который и сбросил Джонсона со скалы. У моро в кратере пушек не было, следовательно, Джонсона со скалы сбросил взрыв нашей собственной гранаты. Таким образом, достоянием истории стал тот факт, что единственный наш офицер, получивший достойную упоминания рану, стал жертвой своих же соратников, а не врага. Если бы мы поместили наших солдат вне радиуса действия наших пушек, весьма вероятно, что мы вышли бы из самой поразительной битвы во всей истории без единой царапины»…

Просто хроника нашей современности! Ничего, ничего, ничего с тех пор не изменилось. 1906 год! Но это, разумеется, другое…