Гарри Поттер и новая семья. Первый курс

Глава 15. Размышления

1 июля 1992 года

Мадам Помфри продержала Гарри в лазарете до самого последнего дня, мотивируя это необходимостью соблюдения постельного режима и полного покоя. К девочкам она была более благосклонна, разрешив им покинуть палату уже вечером, но они сами категорически отказались бросать своего товарища.

— В одиночестве он тут со скуки помрет, — уговаривала колдомедика Гермиона. — Честное слово, мы не будем ему мешать.

В конце концов мадам Помфри смилостивилась и позволила остаться в больничном крыле всем троим.

Посетителей к ним, к счастью, почти не пускали, и Гарри был за это очень благодарен. Ему вовсе не улыбалось встречаться с толпой восторженных поклонников. Конечно, после выписки всеобщего внимания было не избежать, но Гарри все же надеялся, что если он выйдет из лазарета накануне отъезда, то у любопытных не останется времени на то, чтобы приставать к нему с расспросами.

Впрочем, несколько посетителей в палату все же прорвались.

— Не больше пяти минут, мистер Лонгботтом, — строго внушала мадам Помфри. — И я пускаю вас сюда лишь потому, что за вас попросил лично директор.

— Я чуть с ума не сошел от волнения, — рассказывал Невилл, когда его все же пропустили в палату. — Когда летел над шахматами, черная королева своей палицей ударила по метле и сломала ее, хорошо еще, что я упал уже у самой двери, а в комнате с ключами были еще метлы. Потом дьяволовы силки схватили меня за ногу и чуть не утянули в себя. Я только в последний момент вспомнил, что профессор Спраут как-то сказала, что с любым растением можно договориться, если знать как, и попросил силки меня отпустить... И они послушались, представляете?!

— Ну конечно, как я могла забыть! Я же читала... — Гермиона в отчаянии заломила руки от того, что не вспомнила вовремя нужную информацию.

— Потом я чуть не свалился с метлы, когда пытался вылезти из люка, одновременно играя на флейте, — продолжал Невилл. — А когда вышел из коридора, не знал, что делать. Хорошо, что меня почти сразу нашел Филч и отвел к Снейпу в кабинет. А тот едва меня увидел, начал так орать, что даже Филч, по-моему, испугался и сбежал. Что-то там про неуважение, про баллы... я от страха почти ничего не понимал...

Но потом я вспомнил, что вы там ждете помощи и, может быть, уже мертвы, ну и как гаркнул ему прямо в лицо: «Квиррелл — это Волдеморт!!!» Он сразу заткнулся и посмотрел мне в глаза так, как будто хотел меня взглядом насквозь просверлить. Потом он произнес какое-то заклинание и из его палочки появилась серебряная лань. Она была такой красивой и... ну, теплой, что ли... Я и представить не мог, что Снейп может сделать что-то настолько хорошее... Ну а потом лань ускакала, а профессор велел мне идти в нашу гостиную и никому ничего не говорить. И сам куда-то убежал, мне даже показалось, что он ногами пола не касается.

Невилл перевел дух.

— Пока я возился, вы чуть не погибли, — печально произнес он. — Если бы я был чуть порасторопнее...

— Ерунда! — решительно произнесла Элин. — Ты справился, а это главное. И, между прочим, ты заметил, что перестал заикаться?

* * *

С властями, как и обещал директор, проблем не возникло. Аврор второго класса Кингсли Шеклболт лишь спросил, действительно ли Квиррелл использовал заклятие Круцио, а когда Гермиона с присущей ей обстоятельностью попыталась рассказать всю историю с самого начала, прервал ее и поспешно откланялся.

Ну а последним посетителем оказался Хагрид. Войдя в палату, великан как-то ссутулился, неловко примостился на жалобно скрипнувшем стуле и вдруг разрыдался.

— Это... все... моя... вина! — всхлипывал он. — Это ж я сказал тому типу, как Пушка усыпить! Он мне яйцо, значит, отдал, да давай расспрашивать, умею ли я с животными обращаться, а я к тому времени уже подвыпивши был, вот и разболтался... Вы же умереть могли! И все из-за чертовой выпивки! В рот ее больше не возьму!

— Хагрид, ты не виноват, — успокаивала его Гермиона. — Том... в смысле, Квиррелл в любом случае нашел бы способ пройти мимо Пушка.

— А кстати, куда ты его теперь денешь? — спросил Гарри.

— Я хотел было в лес отпустить, его там никто не обидит... — вытер слезы Хагрид. — Но Дамблдор сказал, что его лучше в Грецию отправить, к сородичам. Они там еще где-то остались, возле какой-то реки живут... Наверное, это хорошо, ему там и поиграться будет с кем...

От перспективы скорого расставания со своим любимцем он опять едва не расплакался, и ребятам снова пришлось его утешать.

— Да, Гарри, я же чего пришел-то, — успокоившись, Хагрид вынул из кармана небольшую, но пухлую книжицу в коричневом кожаном переплете. — Я тут несколько дней письма писал тем, с кем твои родители дружили. А то у тебя ни одной фотографии их нет, а это непорядок. Так что вот, держи.

Гарри раскрыл фотоальбом и увидел, что с каждой его страницы ему машут улыбающиеся родители. На первой фотокарточке они были совсем молодыми, одетыми в школьные мантии с гербами Гриффиндора, а на последней — радостно улыбались, держа на руках мирно посапывающего младенца.

— Хагрид, я... — Гарри сглотнул комок, — я даже не знаю, что сказать...

— А не надо ничего говорить, — Хагрид улыбнулся ему и поднялся со стула. — Ну, я пойду, а то меня мадам Помфри разругает. Надеюсь, вас на пир-то отпустят? Я к нему специально таких кабанчиков закоптил,(21) пальчики оближете...

3 июля 1992 года

В пятницу утром профессор Спраут отдала им результаты экзаменов. Гермиона, разом вспомнившая обо всех своих опасениях, торопливо развернула пергамент, взглянула на него и шумно выдохнула.

— «Превосходно» по всем предметам, кроме «В» за полеты... Но физкультура ведь все равно не считается! — с фальшивой улыбкой заявила она.

По ее лицу было видно, что единственная сниженная оценка ранит ее сильнее Круциатуса. Впрочем, это не помешало Гермионе стать лучшей ученицей на курсе, а когда она узнала, что экзамен по полетам можно будет пересдать на втором курсе, ее настроение резко улучшилось.

Гарри вполне ожидаемо получил высшие баллы по полетам и трансфигурации, но и прочие оценки, к его удивлению, оказались вполне приемлемыми, включая даже зельеварение. Видимо, выученная совместно с Гермионой теория компенсировала тот факт, что сваренную им на экзамене мазь от ревматизма он сам не рискнул бы использовать даже под страхом смерти.

Зато Элин за зельеварение получила «превосходно», что ее немало повеселило.

— Это потому, что Снейп в меня влюбился, — объяснила она. — Вот увидите, на седьмом курсе он предложит мне руку и сердце.

— Да ладно тебе, — засмеялся Гарри. — Лучше признайся, что тебя очаровала эта его пресловутая красота медленно кипящего котла. «Простите, профессор, не могли бы вы объяснить, почему в зелье от чесотки добавляется именно волос единорога, разве толченый рог не был бы эффективнее?» — передразнил он сестру.

— А будешь ехидничать — напою тебя зельем живой смерти и ты все каникулы проспишь, — улыбнулась Элин. — Кстати, интересный вопрос, распространяется ли запрет на колдовство вне школы на варку зелий?

Но выяснить это она уже не успела. Мадам Помфри, желая убедиться, что с Гарри все в порядке, перед выпиской устроила ему полный осмотр, поэтому в Большой зал друзья вошли, когда там уже собралась вся школа. Поскольку соревнование между факультетами в седьмой раз подряд выиграл Слизерин, зал был украшен в зелень и серебро, а на стене за преподавательским столом висел герб факультета, на котором была изображена змея.

Сопровождаемые любопытными взглядами и перешептываниями, ребята быстро уселись с краю пуффендуйского стола и тут же были атакованы возбужденными однокурсниками, желавшими поздравить их с выздоровлением и расспросить о произошедшем. Однако едва в зал вошел Дамблдор, все разговоры стихли, словно по волшебству.

— Итак, миновал еще один великолепный учебный год! — начал свою речь директор. — Надеюсь, ваши головы немного потяжелели по сравнению с тем, какими они были в начале года. Впрочем, впереди у вас все лето для того, чтобы привести их в порядок и полностью опустошить до начала следующего семестра. Но перед тем, как начать наш фантастический пир, мы должны определить, кто выиграл соревнование между факультетами.

Дамблдор обвел всех присутствующих веселым взглядом.

— Итак, четвертое место занимает Гриффиндор, у которого триста шестьдесят очков.(22) На третьем месте Когтевран — четыреста двадцать шесть очков. Второе место занял Пуффендуй, у которого четыреста тридцать два очка, и, наконец, первое место у Слизерина, набравшего четыреста семьдесят два очка!

Слизеринцы разразились радостными криками и аплодисментами.

— Вопиющая несправедливость! — прошептала Гермиона. — Половину своих очков они набрали за одну-единственную игру против Гриффиндора. Если бы баллы назначались по справедливости, то есть за результаты учебы, которые намного важнее, чем этот глупый спорт...

— Т-с-с, — прервала ее Элин, — Дамблдор еще не закончил.

— Да-да, браво, Слизерин, вы отлично потрудились! — произнес директор. — Однако мы не учли последние события, в результате которых некоторые ученики заработали дополнительные баллы.

Радости за столом Слизерина заметно поубавилось.

— Так-так, дайте подумать... — Дамблдор сделал вид, что задумался. — Ага... Что ж, начнем с мисс Гермионы Грейнджер. За отличное знание гербологии и умение сохранять здравый рассудок в критической ситуации я присуждаю ей десять баллов!

Уши Гермионы порозовели, когда на нее со всех сторон посыпались поздравления однокурсников.

— Далее, мисс Элин Олсен, — продолжал директор. — За самую оригинальную шахматную партию в истории Хогвартса и выдающуюся прозорливость — десять баллов!

Шум за столом Пуффендуя усилился. Самые сообразительные студенты уже начали догадываться, к чему ведет директор.

— Храбрость бывает разная, — Дамблдор нашел взглядом Невилла и улыбнулся ему. — Надо быть достаточно отважным, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу, но еще больше мужества требуется для того, чтобы победить свои собственные страхи. И за эту победу я присуждаю десять баллов мистеру Невиллу Лонгботтому!

— Мне? — удивился Невилл. — Но ведь я ничего такого...

Его голос потонул во все нарастающем шуме. Слизеринцев в школе недолюбливали, и то, что другой факультет наконец-то смог приблизиться к нему в школьном соревновании, вызвало необычайный энтузиазм.

— И, наконец, мистер Гарольд Олсен! — Дамблдор поднял руку, и шум в зале стих. — За железную выдержку и фантастическую храбрость я награждаю вас двадцатью баллами!

Зал разразился аплодисментами, когда пуффендуйцы, повскакав со своих мест, бросились обнимать своего товарища, принесшего им кубок школы. То, что их факультет столько лет находился в тени, лишь усиливало радость от победы.

— Ну а теперь, — повысил голос Дамблдор, — поскольку мои подсчеты, как всегда, верны, нам следует сменить декорации.

Он хлопнул в ладоши, и зал вместо зеленого окрасился в черно-золотые цвета, а на висевшем позади него знамени появилось изображение барсука. Гарри увидел, как Снейп с кислой миной пожимает руку профессору Спраут, и подумал, что в следующем году на зельеварении ему придется еще тяжелее, чем в этом. Впрочем, выражение лица Малфоя, сидевшего за слизеринским столом с потерянным видом, быстро заставило его позабыть о зельеваре.