Родовой кинжал

9

Когда болит голова, то кажется, что все вокруг специально топают и разговаривают громкими голосами. Приходится брать меч, и тогда топать и разговаривать быстро становится нечем. Капитан Ярослав Волк — о попытке расслабиться во время сильной мигрени

Утро у нас началось чрезвычайно рано. За окном стояла непроглядная серо-черная муть, которую лампа у дверей постоялого двора почти не разгоняла. Капитан отдавал распоряжения шепотом, морщась при каждом слове. Шагал он так осторожно, будто нес на голове хрустальную вазу. Тиса торжественно несла за ним его вещи, небрежно волоча свой рюкзак за лямку.

Толком не проснувшись, я брела по двору, почти ничего не соображая. Накопившаяся за неделю беспрерывного умственного напряжения усталость сегодня почему-то навалилась особенно сильно. Рядом со мной маревом колыхались голоса, но я мечтала только об одном — упасть в фургоне на свое место и еще немного поспать. Я была уверена, что сонливость с меня не стряхнуть ничем и никем, до тех пор, пока, споткнувшись обо что-то, не полетела кубарем по мощеному двору. Встать сразу не получилась, я стояла на четвереньках, тряся головой и слушая, как возмущенно вопит гномья мать.

— Эй, котя, ты цела? — спросил тролль, помогая мне подняться.

— Кажется, да. — Падение повлияло на меня благотворно, сна теперь не было ни в одном глазу. — Что она здесь делает?

— Сторожу, — решительно ответила «она». — А то уедете и не дадите с сыном попрощаться. Вы такие черствые.

Тиса зажгла сигнальные огни фургона, и в красноватом свете стало видно, как капитан устало прикрыл глаза и прижал ладонь ко лбу.

— Я ему подштанники-то отдам, — поставила Ярослава перед фактом заботливая мать. — А то ведь замерзнет.

Капитан молча кивнул и полез в фургон. Окрыленная его молчаливым согласием, сударыня фон Клоц с недюжинной силой поставила на задок огромную сумку. Тролль присвистнул.

— Ваш капитан разрешил! — моментально отреагировала гномиха.

— Да я про вашу силу. Я еще после вчерашнего тычка под ребра понял, что вам цены бы не было в армии. Давайте мы вас вместо сына возьмем. Никто по ночам скулить не будет, да и сила ваша пригодится, дрова на костер таскать или еще что-нибудь.

— Это сила материнской любви, — высокомерно объяснила мать Персиваля. — Она на дрова никак не распространяется.

— А есть сила любви к дровам, вы не в курсе? — с искренним любопытством спросил Драниш.

Гномиха обожгла его негодующим взглядом и принялась обниматься с сыном. Тролль закатил глаза и полез на место управителя.

— Шевелись, — подтолкнул меня сзади Даезаэль. — Тебе еще капитана от головной боли избавлять.

— А почему мне?.. Ой!.. — Я обернулась, и моему взгляду предстал гипсовый бюст неопознанного лица с нахлобученным на него эльфийским париком. — Кто это?

— Подставка под мои новые волосы, — мрачно ответил эльф. — Подержи-ка.

«Подставка» оказалась довольно тяжелой. Из-под многочисленных косичек мрачно и укоризненно торчал нос изваяния.

— Где ты его взял?

— Хозяин сегодня утром подарил, надеюсь, это не его умершая бабушка. Обижать старушек, даже мертвых, — себе дороже. — Целитель бережно забрал у меня бюст и подал руку. — Залезай скорее, сейчас фургон тронется, я еще хочу насладиться тем, как гном за ним бежать будет.

Действительно, увлеченные друг другом мать с сыном далеко не сразу заметили, что мы отъезжаем. Когда колеса застучали ко камням, тогда только сударыня фон Клоц взмахнула руками и подтолкнула Персиваля. С неохотой он вразвалочку пошел за нами, но существенный толчок в спину заставил его ускориться.

— Жаль, — вздохнул эльф. — Я-то думал, мы от него избавимся, ан нет. Пойдем, я научу тебя исцелять головную боль.

Мы присели на корточки перед лежащим капитаном. Его лицо было бледным и даже каким-то осунувшимся. Рядом Тиса с заботливым видом поправляла мокрую тряпку у него на лбу.

— Это не поможет, — скучным голосом сказал целитель, прислушался к тому, как просел фургон под весом карабкающегося на него гнома, и положил прохладные пальцы на мою ладонь. — Чистокровные благородные — сильные маги. Но за это они расплачиваются, ведь могущество просто так могут получать только эльфы. Все Сиятельные — метеозависимые. Вот, например, как известно из причитаний гномьей мамаши, сейчас — хотя ей это предсказали еще полторы недели назад, вот и верь после этого предсказателям! — резко меняется погода. И наш капитан страдает от сильной головной боли, которую я не могу ни снять, ни облегчить, потому что природа моей магии совершенно иная. А сам он ничего не сделает, потому что при такой мигрени даже рот открыть больно, не то что думать.

Капитан никак не отреагировал на слова целителя. То ли ему действительно было больно думать, то ли не хотел вмешиваться.

— Поэтому, Мила, положи ладони на его виски, вот так, и сосредоточься. Ты должна увидеть движение магической энергии внутри его тела, — продолжал Даезаэль. — Присмотрись, я не могу этого увидеть, а ты должна постараться. Энергия должна течь ровным потоком, нигде не задерживаться, а она сейчас у него в голове закручивается в воронки, как на небе перед бурей.

От напряжения у меня на висках и над верхней губой выступил пот.

— Ты должна эти воронки максимально раскрутить, что ли. В общем, сделать так, чтобы его магическая энергия текла свободно.

Воронки-то я увидела, а вот раскрутить их мне никак не удавалось. Было такое ощущение, что я тяну фургон вместе со всеми вещами, тяну изо всех сил, а он не трогается ни на сантиметр.

— Не получается! — Я отняла ладони и смахнула пот. — У меня ничего не получается!

— Конечно, — ничуть не удивившись, ответил целитель. — Куда тебе. Но ты должна это сделать, иначе мне тяжело представить, что будет. Головная боль-то пройдет, но вот в каком настроении будет капитан, когда она пройдет! Нам всем места мало будет. И ты учти, что магии в кристалле накопителя хватит от силы еще на полчаса, а я вести фургон долго не могу, я только-только восстановился после лечения тролля. Так что давай еще раз.

Я попробовала еще раз. А потом еще раз. А потом еще. А потом еще.

А потом на лице у Ярослава расплылась блаженная улыбка. Он легонько сжал мои пальцы.

— Спасибо. — Я поймала благодарный взгляд серебристо-серых светлых глаз и ошеломленно кивнула.

Так он на меня еще никогда не смотрел. Надо же, и капитан может быть человеком, когда захочет, а не только бездушным холодно-отстраненным аристократом.

— Чудесно! — Эльф потер ладони. — Теперь можно и отдохнуть с чистой совестью. Э, Мила, куда? Я имел в виду свой отдых, а ты иди на место управителя, тебе скоро фургон вести.

Я уткнула голову в колени. Исцеление капитана потребовало у меня столько сил, что я боялась, что не смогу встать.

— Хватит придуриваться! — Эльф, видно, не обладал и толикой необходимого для целителя милосердия. — У тебя еще куча сил осталась, тоже мне…

Он легонько потряс меня за плечо, и — о чудо! — я поняла, что силы у меня действительно еще есть.

— Тихо! — шикнула на нас Тиса. — Капитан заснул!

— Слышала? — спросил Даезаэль. — Можешь преисполниться гордостью за свое целительское мастерство и идти работать дальше. Хотя… лучше не гордись особо — то, что ты сделала, — это не целительство. Это какой-то раздел человеческой высшей магии, не знаю, как называется, мы такое не проходили.

— Он называется «Магические потоки», — улыбнулась я. — Это проходят только на выпускном курсе магических учебных заведений.

— Значит, Мила — хороший маг? — спросил Персиваль.

Эльф мрачно зыркнул в его сторону и ледяным тоном процедил:

— Нет, это я хороший учитель. Понятно?

— Конечно, — пролепетал гном.

— Ты его совсем запугал, — укоризненно сказала я, направляясь к передку фургона. — Разве так можно?

— Нужно. — Даезаэль пригладил ежик коротких волос каким-то зловещим жестом, отчего даже меня подрал мороз по коже, не говоря уже об окончательно оробевшем гноме.

Когда я присела на скамью управителя, накопительный кристалл почти не светился.

— Хорошо, что ты пришла, котя, — обрадовался тролль. — Я как раз думал, что делать дальше. Если мы остановимся, капитан будет в ярости, он хотел внепланово и как можно быстрее заглянуть в домен Сыча.

— Почему внепланово? — Порыв налетевшего ветра пробрал меня до костей. По рассветному небу бежали мрачные тяжелые темно-серые облака.

— Потому что по маршруту следования, который нам выдало начальство, сейчас надо бы проводить инспекцию в домене Грома, потом плавно проверить границу, а уж потом двигаться к Сычу, спасать.

— Спасать?

— Типа того. Старый Сыч — полудохлый старик, но держит власть в руках крепко, хоть уже почти ничего не слышит. Пока правишь, не до детей, поэтому его сын вырос абсолютным маменькиным сыночком и полным слюнтяем. Мы Томигоста хорошо знаем, он в домене Волка несколько лет жил, ты, наверное, не знаешь, но многие детишки благородных из разных доменов по нескольку лет живут вместе у разных родителей, чтобы знакомиться с иными системами управления и вообще чтобы друг друга получше узнать. Так этот Томигост — такая дохлятина во всех смыслах! Типа нашего Персика, только Томик был еще хуже — в десять лет, прикинь, он еще не умел сам есть ложкой!.. Мы едем в домен Сыча потому, что у Ярика чутье на неприятности, и он уверенной рукой направляет наши задницы именно туда, где им будет жарче всего, чтобы спасти друга детства. Томик же сам не управится с тем, что бы там ни происходило сейчас, а на папашу, ввиду его старческого маразма, надежды никакой. Ой, прости, котя, я тебя шокировал такими высказываниями о Сиятельных?

— Да нет, совершенно, — отмахнулась я, размышляя. Как тут не вспомнить вчерашний ночной разговор с эльфом?

Неужели Сычи упустили управление доменом и там действительно творится что-то страшное? Быть такого не может! Приграничные Сиятельные всегда отличались от остальных благородных тем, что никогда и ни при каких обстоятельствах не оставляли дела в домене на самотек. Всего несколько месяцев бездействия — и лавина неприятностей, а то и смертельно опасных врагов, обрушится на приграничье с неудержимой силой. Быстро плодящаяся нечисть только и ждала удобного случая, чтобы захватить новые земли.

— Не забивай свою хорошенькую головку всякими мрачными мыслями, — посоветовал Драниш. — Лучше бери управление фургона в свои руки. Я вот, например, никогда долго не думаю о будущем. Зачем? Оно все равно придет, и все равно не такое, каким ты себе его придумал.

— Да ты философ! — восхитилась я.

— Нет. Я просто ученый тролль, который умеет убивать.

Я посмотрела на Драниша, пораженная горечью его слов. Он сидел на скамье, выпрямившись, будто проглотил меч, и буравил взглядом свои большие мускулистые руки, покрытые жесткими черными волосами. Я легонько положила свою ладонь на его запястье.

— Ты хороший, Драниш, — тихо, но убежденно проговорила я. — Я это знаю.

Он тяжело вздохнул:

— Что ты можешь знать, купеческая дочка, выросшая в неге и богатстве?

— Занятие торговлей учит хорошо разбираться в покупателях.