Родовой кинжал

— Ну да, разве не знала? — удивился тролль. — Я же тебе говорил.

— Наверное, прослушала, — повинилась я. — Просто я почему-то решила, что ты званием ниже Волка.

— Да не, — беспечно ответил он. — Я вообще-то выше его по званию, но оно мне не надо, так что я даже в командный пункт за его присвоением не пришел. Я лучше с Яриком рядом, друг за дружкой присмотрим. А быть генералом… Брр! Таскаться на всякие совещания, разработки тактики и стратегии, ругаться по ерунде, кто у кого обоз с колбасой перехватил… это не по мне.

— Так ты — генерал? — ахнула я.

— Нет, конечно, даже полковника не получил. Но если ты хочешь быть генеральской женой, то я, как закончим объезд сектора, съезжу в ставку командования, приму повышения. Собирайся на бал, тебе помочь? Платье там натянуть… Пуговки застегнуть.

— Драниш, я не пойду на бал, — сказала я. — Я плохо себя чувствую.

— Ага, я заметил.

— Мне просто есть захотелось, — оправдывалась я. — А потом пришел пекарский сын, а потом сразу ты меня спас. А на самом деле я себя ужасно чувствую, мне очень надо полежать.

— Ярик будет злиться, — предупредил тролль.

— Посещение балов не входит в мои служебные обязанности, — упрямо сказала я, но сразу же с нежностью умоляюще посмотрела на Драниша, понимая, что мне крайне нужен союзник. — Пожалуйста, разве ты не понимаешь, как в некоторые дни женщине очень важно просто полежать?

На лице парня отразилось недоумение, он похлопал глазами и неуверенно сказал:

— Ну если тебе действительно так надо… Да и целитель согласился с тем, что тебе надо полежать… Хорошо, я побуду с тобой, пусть Ярик на нас обоих злится, тогда каждому меньше достанется.

— Спасибо! — Я чмокнула тролля в щеку. Он расплылся в улыбке:

— Тебе не кажется, что наши отношения в последнее время претерпели некоторые изменения?

— Так оно и есть. — Мы уже стояли около фургона, и я протянула руку, чтобы Драниш помог мне взобраться.

— Значит, у меня есть надежда, что ты меня полюбишь, да? Хорошо, можешь не отвечать. Я и так все знаю. Ложись, а я пойду к пекарю, пожую чего-нибудь, а то этот Томик… зараза! Принял нас по всем правилам этикета, на столике только фрукты да чай стояли. Как будто этим наесться можно!

Ночь мы провели необычайно хорошо. Спать без храпа и поскуливания гнома и постоянного ерзанья во сне Тисы, которая всегда металась по своему спальному месту, толкая соседей, было очень уютно. Я нагло присвоила себе одеяло капитана, соорудила из него уютное гнездышко, укрылась своим и, согревшись, заснула, несмотря на довольно ранний для ночного сна час.

Как оказалось, я правильно сделала. Потому что под утро вернулись наши сослуживцы, уставшие, сонные и крайне раздраженные, как всегда это бывает после продолжительного и непривычного веселья.

Персиваль перепил, и его постоянно тошнило. Бедняга даже не мог закрыть глаза, потому что его голова тогда начинала кружиться с катастрофической скоростью, вызывая приступы паники и заставляя дико вопить. Тащить его до фургона пришлось капитану и целителю, что не улучшило их настроения.

Тиса первой запрыгнула в фургон, молча сбросила с себя платье, сверкнув в лучах рассветного солнца нагим телом, и легла, укрывшись одеялом с головой, что всегда было у нее признаком плохого настроения.

Мы с троллем вышли на утреннюю свежесть, готовые принимать наказание от Волка. Он как раз укладывал гнома под колесо, и его голос был слишком холодным даже для сердитого Владетеля:

— Вы можете мне дать достойное оправдание вашей неявке на бал?

Мне очень хотелось спрятаться от злого взгляда капитана за спину Драниша, но это было бы неправильно и трусливо, ведь я провинилась больше.

— Ярик, — лениво сказал тролль, запуская руку за ворот сорочки и начиная шумно чесаться, — ты же знаешь, что я терпеть не могу эти все ваши балы и праздники. Я Томигоста увидел? Увидел. Папашке его покланялся? Покланялся. Какой смысл всю ночь торчать в толпе разнаряженных провинциальных девиц, которые мечтают выйти за кого-нибудь более-менее приличного замуж. Их бы не остановило даже то, что я тролль! Да и танцевать я терпеть не могу, а от изысканной жрачки у меня всегда изжога. Перестань дуться, ты сам решил туда пойти, так что нечего теперь срывать злость на окружающих.

— Мила?

— Я себя плохо чувствовала, капитан, — заявила я, успев во время речи Драниша окончательно проснуться и собраться с моральными силами для отпора Волку. — И вообще, посещение балов не входит в мои обязанности. У меня на великосветское общество аллергия, знаете ли. Ярослав, не дуйтесь. Давайте я вам лучше помогу расплестись, и вам сразу станет легче.

Волосы Волка были заплетены в высокую, очень сложную прическу с множеством косичек, которые крепились между собой шпильками и заколками. Представляю, как у него зудела и чесалась под этой всей красотой кожа головы с непривычки. Когда последний раз капитан посещал бал благородных? Наверное, давненько.

Капитан ничего не ответил и запрыгнул в фургон, резко задернув за собой полог.

— Даезаэль, это ты там сверху копаешься? — негромко окликнул тролль.

— Я. — Голос у целителя был донельзя злым. — Этот… Персик напился, а средство от алкогольного отравления у меня где-то в сумке спрятано. Не могу найти. Я же вообще не думал, что оно нам когда-нибудь пригодится. Кто ж знал, что он такой дурак. То есть я, конечно, знал, но не думал, что все настолько плохо.

Эльф скользнул вниз юркой черной ящерицей.

— На, мучитель, пей.

— Я не буду, мне плохо, — с трудом выдавил из себя страдающий гном.

— Первый раз всегда так, — посочувствовал тролль, приподнимая Персику голову и насильно открывая ему рот. — Потом будет легче.

— Я больше никогда…

— Все так говорят, пей давай, полегчает. Эльфы знатоки в выпивке, и им никогда после нее плохо не бывает.

— Потому что обычный эльф во много раз умнее самого умного человека, — объяснил Даезаэль. — И знает свою норму.

— Заливай больше, — отмахнулся тролль. — Что, я с вами, эльфами, не служил? Да вы пьете так, что с вами никто не сравнится. А потом пару капелек этого вашего снадобья — и как огурчики. Помнится, мы даже как-то одному ушастому морду набили, чтобы не выделялся из коллектива своей слишком жизнерадостной харей. Ты, Персик, полежи пока тут, тебе на свежем воздухе будет легче.

— Если он себе нерв какой-нибудь застудит на холодной земле, я его лечить не буду, — предупредил Даезаэль, отправляясь спать.

— Надо бы одеяло принести, что ли, — озабоченно проговорил тролль. Он ухаживал за перепившим гномом с грубоватой заботливостью старшего брата, что необыкновенно ему шло.

Я было собралась идти за одеялом, но не пришлось. Метко брошенное капитаном с задника фургона, оно угодило троллю по голове.

— Спасибо, Ярик, — не растерялся тот.

Мне Волк протянул деревянный гребешок, которым обычно расчесывал волосы:

— Расплетай.

— Э, да ты никак перезлился уже? — обрадовался тролль, заматывая не сопротивляющегося гнома в одеяло. Голова Персиваля моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы.

— Да, — жизнерадостно сказал капитан. — Мила, кстати, сегодня не забудь почистить от сажи все наши котелки и чайники, да так, чтобы блестели. А ты, Драниш, спроси у местного травника, что сейчас полезного растет или цветет, и собери нам цветочков-корешков. А то у Даезаэля быстро запасы заканчиваются.

— Перезлился он, как же, — пробурчал тролль. — Я что, дурак — себя на посмешище выставлять перед всем замком, ковыряясь в земле в поисках корешков?

— Почему дурак? — безмятежно улыбнулся капитан. — Ты будешь делать крайне полезное для всех нас дело. Тебе же первому ранозаживляющие смеси и понадобятся, если что-то случится. Мила, почему ты стоишь?

Первые лучи солнца придавали розоватый оттенок выгоревшим волосам капитана, бросая блики на темные отросшие корни. Он молчал, думая о чем-то своем и сложив руки на коленях. Даже не вздрагивал, когда я случайно дергала или сильно тянула за какую-то прядь. Замковый парикмахер постарался на славу, создавая шедевр аристократической моды. Сложное сооружение на голове не развалилось во время бала, но вот привести волосы в порядок было куда сложнее, чем их заплести.

Вокруг просыпался хозяйственный двор. Негромко ругались на лезущую под ноги живность хозяйки, вышедшие доить коров. Звонко поприветствовал утро петух, и на другом конце деревеньки тут же ревниво отозвался другой. Перекрикивались, сменяя посты, стражники; вскоре отстоявшие на посту с внешней стены поспешили по домам.

Бесшумно опустился подъемный мост, выпуская тролля. Вслед ему неслись проклятия разбуженного травника, который жил в небольшом домике на окраине деревеньки.

Вскоре из трубы пекарни завился дымок. Я уже знала, что старый Сыч встает рано утром и обязательно завтракает свежими булочками. Почему такие же булочки ему не могли испечь в кухне замка, для меня оставалось загадкой, но то обстоятельство, что его сдобу предпочитает сам старый хозяин, давало моему знакомому пекарю повод отпускать многочисленные шуточки над коллегой из замка.

— Вам заплести волосы в косу? — спросила я, наконец-то справившись со сложной прической. Гребешок теперь скользил по длинным, ниже пояса, густым прядям, нигде не застревая, и мне казалось, что я могу заниматься этим вечность.

— Нет, спасибо, — холодно отозвался капитан. Он стянул через голову рубашку, небрежно бросил ее на пол и пошел к колодцу, где долго обливался ледяной водой, фыркая и выплевывая мокрые пряди, которые так и норовили залезть в рот. Он с таким остервенением драил себя кусочком мыла, что можно было подумать, что этой ночью он вляпался во что-то очень грязное, а не побывал на балу.

К тому моменту как он вернулся, я уже разожгла костер — веток для него запасливый тролль натаскал у крестьян еще вечером. Капитан принял кружку с горячим чаем как должное, даже не поблагодарив. Эта его уверенность в том, что за ним все должны ухаживать, меня злила, но я понимала, что тут ничего не поделаешь — рядом с Ярославом всегда была Тиса, угадывающая любое его желание.

— Я вашу рубашку стирать не буду, — на всякий случай предупредила я.

— А я и не просил, — неприязненно отозвался Волк. — Или ты думаешь, что после грозовой ночи тебе позволены какие-то вольности в отношениях со мной?

— Нет, — спокойно ответила я, понимая, что раздражаться на капитана так же бесполезно, как и на погоду. — В общем-то и не хотелось.

— Очень рад. Мне и одной простолюдинки на шее хватает.

— Вы жестоки, Ярослав, — не стерпела я. — Тиса вас искренне любит, и кто у кого на шее, это еще вопрос. Кажется, не вы ее рубашки грязные стираете.

Он уставился на меня ледяным взглядом серебристо-серых глаз, то ли забыв, что он на меня не действует, то ли решив испробовать его силу на мне еще раз, в надежде на то, что вот наконец-то я не выдержу и упаду ниц.

Я нагло, с прищуром, посмотрела на Волка и медленно усмехнулась.

— Что ж, — сказал он вдруг с кривой ухмылкой, — можешь поблагодарить своего друга Чистомира. Он тебя хорошо выдрессировал.

— Он этим не занимался, — резко ответила я. — Мирик, в отличие от некоторых здесь сидящих, никогда не воспринимал людей ниже себя по положению, как тех, кого нужно дрессировать.