О богах, шакалах и детях

Ребёнок таращится на меня, как на привидение, несколько секунд. Потом уточняет у отца:

— Это правда?

Тот кивает.

Кир сдвигает брови и некоторое время смотрит в стол.

— Вы вчера говорили, что убьёте меня, когда я засну.

Мы с Азаматом синхронно вытягиваем головы вперёд и офонарело переспрашиваем:

— Чего?..

Кир несколько смущается.

— Ну, вы вчера говорили с кем-то по телефону… там, в другой комнате. И сказали, типа, я бы дождался, пока он отрубится, и того…

Я тупо моргаю. Азамат сначала тоже растерянно хмурится, а потом принимается хохотать.

— Что ты на самом деле сказал? — интересуюсь.

— Это самое, — покатывается муж, — только не про того человека! Про знающего! Ой, не могу, Кир, ты уж если подслушиваешь, то подслушивай целиком! — он немного просмеивается и трясёт головой. — Речь шла о том, что делать со знающим, который надоумил твою мать тебя родить. Но даже его мы не собираемся убивать, я говорил об изменении памяти. Мой друг — очень могущественный духовник, он может справиться даже с сильнейшими из знающих. Я просто предположил, что во сне человек более уязвим, вот и всё. Кир, — Азамат окликает мальчишку, чтобы тот посмотрел на него. — Я тебе клянусь, что ни я, ни Лиза не собираемся тебя убивать и вообще обижать. Понимаю, что тебе трудно в это поверить, но надеюсь, когда-нибудь удастся.

Ребёнок опускает глаза. На некоторое время снова воцаряется тишина, хотя уже не такая напряжённая.

— Что мне будет за побег… и кражу? — наконец спрашивает Кир.

Азамат смотрит на меня, слегка улыбаясь. Я поднимаю брови и качаю головой.

— Два дня без сладкого, — сообщает Азамат ребёнку.

Кир пару секунд ждёт, потом переспрашивает:

— И всё?

— Всё, — заверяет Азамат. — Один — за то, что напугал нас, второй — за то, что действовал на основе непроверенной информации. Тебе надо многому научиться, но в первую очередь — думать.

— Надо-то оно надо, — быстро соглашается Кир, уводя речь от наказания, — да кому я нужен, учить меня.

— Мне нужен, — с расстановкой говорит Азамат. — Я и буду учить. Говорят, у меня неплохо получается.

Кир очень странно на него смотрит, а потом утыкается в тарелку. Там холодные остатки омлета.

— Можно я доем? — спрашивает ребёнок.

— Естественно, — говорю. — Только давай подогреем. Смотри, вот это разогреватель. Ставишь сюда, жмёшь на кнопку…

Обучение началось.

После затянувшегося завтрака отвожу Кира в свой кабинет. Хорошо, что я не стоматолог, и ничего жуткого на вид у меня в кабинете нету. Посредине стоит операционный стол под лампами, у стены две кушетки и бесконечные шкафы. Аппараты на полках тоже выглядят безобидно. Единственное, запах специфический, а так бояться совершенно нечего.

Кир, нервно поводя носом, усаживается на кушетку и замирает, как каменный, пока я мажу его поцарапанный лоб.

— Заживёт через несколько часов, — говорю. — А теперь давай раздевайся.

Кир несколько секунд переваривает просьбу, глядя в сторону, потом начинает медленно выполнять.

— Ты не особенно тяни, — прошу. — Меня не процесс интересует, а результат.

Сама меж тем подкатываю большой стационарный сканер, дающий трёхмерное изображение за один прокат. Ребёнок всё снятое аккуратно складывает рядом на кушетку. Тощий — ужас!

— Трусы можешь оставить, — говорю. — И становись вот сюда.

Он послушно встаёт по стойке "смирно" и без малейшего движения выдерживает сканирование. Все бы так.

— Отлично, — хвалю, рассматривая получившуюся картинку. Она мало отличается от исходника, что так скелет, что сяк. — Одевайся и иди сюда.

Кир поспешно напяливает обратно всю одежду. Такое впечатление, что если бы куртка не осталась в прихожей, и её бы надел. Подходит осторожно, старается держаться подальше.

— Вот гляди, — говорю, показывая на экран сканера. — Это ты. Можешь полюбоваться на свой скелет.

Уже произнеся эту фразу, я вдруг начинаю сомневаться, не напугала ли ребёнка. Но, кажется, нет. Кир с открытым ртом таращится на экран, где медленно крутится его скан. Я увеличиваю голову и тщательно просматриваю все кости, но не обнаруживаю ничего, кроме последствий рахита, да и те почти незаметны. Никаких инфекций или признаков заболеваний сканер не отмечает. Я ожидала, что всё будет намного хуже.

— Налюбовался? — подмигиваю.

— Нет, — честно отвечает Кир. — Никогда не видел скелетов живых людей!

— Ладно, — говорю, — потом посмотришь. Главное, у тебя ничего не сломано, и меня это очень радует. Теперь я хочу убедиться, что ты здоров. Для этого мне придётся взять у тебя немножко крови. Больно не будет. Ты не против?

Кир отвлекается от экрана и нервно облизывает губы.

— Я ничем не болею.

— Ты можешь не знать. Не бойся, это совсем не страшно, зато будем знать наверняка, что всё хорошо. И я не знающая, ничего плохого я с тобой через кровь не сделаю. Ну как, согласен?

— А если нет? — ребёнок косится на меня, плотно сжав губы.

Я вздыхаю.

— Ну, если нет, то придётся ограничиться осмотром и анализом ДНК… Э-э… Это значит, что я поскребу ваткой у тебя во рту. Но всё-таки кровь посмотреть было бы лучше. Это правда не ст…

— Нет, а если я вообще не согласен никакие… ну, ничего? — уточняет Кир.

— Ну привет, — развожу руками. — А вдруг ты действительно чем-то болен? Лучше лечиться сейчас, пока ничего не болит.

— Лечиться? — переспрашивает Кир.

— Да… — не совсем понимаю, что он хочет услышать.

— Это типа всякие отвары пить?

— Возможно, хотя скорее таблетки, они не такие противные.

— А есть?

Он спрашивает про еду, а не про наличие таблеток. В муданжском это совсем по-разному звучит. Смысла от этого не прибавляется, правда.

— Что есть? Что-то я совсем тебя не понимаю.

— Мне можно будет есть?

— Конечно! — удивляюсь я. — Почему у тебя вообще такой вопрос возник?

Их там в приюте не кормили во время болезни, что ли?

— Вы вчера сказали, что мне можно есть, пока я здоровый. Значит, если заболею, то нельзя?

Я, наверное, очень глупо выгляжу: стою посреди собственного кабинета и с рыбьим выражением лица пялюсь на ребёнка. Наконец титаническим усилием припоминаю, что он мог так неправильно понять.

— Я сказала, что ты можешь есть, сколько хочешь, лишь бы не болел. Ты об этом?

Он серьёзно кивает. Я тяжело вздыхаю и тру лицо руками.

— Ты опять всё не так понял. Я просто боялась, что ты слишком много съешь, и тебе от этого станет плохо. Так бывает, особенно от жирного и жареного. Азамат стал меня уговаривать, что, мол, ты в приюте редко мясо ел, так что ограничивать тебя сейчас — неправильно. А я сказала, что ограничивать и не надо, главное, чтобы тебе плохо не стало от еды. Короче, даже если окажется, что ты чем-то болеешь, кормить тебя мы не перестанем.

Кир внимательно смотрит на меня на протяжение всей тирады, явно стараясь понять всё, что я говорю. Когда я замолкаю (совершенно без уверенности, что донесла свою мысль), он ещё немножко меня рассматривает, а потом заявляет:

— Ну раз так, то ладно. А как вы будете доставать кровь?

Ребёнок изучает шприц так, как будто это новый мобильник. За процессом он тоже следит с невероятным любопытством, а потом ещё старательно вглядывается в экранчик анализатора, хотя там ничего захватывающего не показывают. Чтобы скоротать время, я немножко объясняю, что такое кровь и зачем она вообще нужна. Знаю ведь, что даже у образованных муданжцев об этом совершенно средневековые представления. Кир слушает с таким вниманием, как будто от этого его жизнь зависит. Так и не понял, что еду не отберём, что ли?..

В результатах теста, к счастью, не оказывается никакого криминала. Небольшой авитаминоз, да и только. Анализатор выводит результаты в виде цветной диаграммки, и ребёнок долгое время её изучает, даже интересуется, чего у него в крови больше всего, а чего меньше всего. Я тем временем прогоняю тест ДНК и убеждаюсь, что передо мной действительно сын Азамата. Не то чтобы у меня были какие-то сомнения, но так, для уверенности. Заодно показываю Киру, где совпадают области в его и папином геноме. Я вполне уверена, что он ни финты не понимает из моих объяснений, кроме, собственно, мысли, что у него с Азаматом половина чего-то одинаковая.

Азамат, лёгок на помине, стучится в дверь.

— Ты его тут не совсем ещё запугала? — спрашивает.

— Я не малявка, которую можно запугать, — обижается Кир.

Азамат посмеивается, а я добываю из шкафчика шипучие детские витамины и растворяю для Кира одну таблетку.

— На-ка вот, выпей. Чтобы всего хватало.

Кир изучает на просвет оранжевую шипучую жидкость, потом пробует. Странно на меня смотрит и залпом допивает.

— Придётся тебе, — обращаюсь к Азамату, — немного скорректировать наказание. Детские витамины все сладкие, а ему нужно пропить курс. А ведь кое-кто, оказывается, не один, а два раза подслушал нас и всё неправильно понял. Надо с этим что-то делать.

— Я думаю, постепенно утрясётся, — Азамат подходит поближе и кладёт Киру руку на голову.

— Ты не хочешь отдохнуть, ребёнок? — спрашиваю.

— Я не ребёнок, — ворчит он в ответ. — И я в унгуце выспался.

Азамат смеётся.

— Да ладно, до двенадцати лет всё ребёнок. Ну раз не устал, то пошли, может, погуляем? На лодке покатаемся?

Кир смотрит на него исподлобья и тихо просит:

— А можно я дома останусь?

— Нагулялся уже, что ли? — хихикаю. Он неопределённо пожимает плечами.

— Ладно, — легко соглашается Азамат. — Тогда, может, поиграем? Мне летом подарили очень красивый набор для "Хитрого купца", да всё случай не подворачивался открыть. Играл в такое?

Кир мотает головой. Я тоже.

— Ну, Лиза, тебе могу сказать, что это игра наподобие "Монополии". Её-то знаешь? Вот, только "Хитрый купец" гораздо подробнее. Пойдёмте в гостиную.

Мы спускаемся вниз, и Азамат извлекает из шкафа небольшой сундучок, расписанный золотыми узорами. Из него достаёт операционную флэшечку с игрой и четыре гало-проектора, расставляет их на ковре и включает. Они пару раз мигают и создают изображение, кривовато растянув его между собой. Азамат выравнивает проекторы так, чтобы углы картинки были прямыми. Картинка, собственно, представляет собой карту Муданга, а с краю в рядок разместились маленькие Брога, Гарнет, Арей, Эспага, Земля и ещё несколько планет расселения и космических станций.

Кир заворожённо смотрит на проекцию, пока Азамат подкручивает рычажок на ведущем проекторе, чтобы пёстрый ковёр не просвечивал сквозь картинку. Далее из коробки появляется что-то типа мини-рулетки, в смысле, не той, которой меряют, а той, в которую деньги просаживают. Азамат объясняет, что она в муданжских настольных играх выполняет ту же функцию, что у нас кости. Следом за рулеткой Азамат вынимает стопку карточек с картинками и двухмерными штрих-кодами, а ещё маленький беспроводной сканер.

— Тасовать умеешь? — спрашивает Азамат Кира.

Тот снова мотает головой.

— Ну смотри, — Азамат показывает, как перемешивать карточки, потом отдаёт колоду Киру, и тот, немного помаявшись поначалу, быстро наловчается.

— Суть игры такая, — тем временем объясняет Азамат. — Ты торгуешь каким-то товаром, сам выбираешь, каким. Сначала ты заводишь маленькую лавочку, где позволит исходный капитал. Потом начинаешь постепенно расширяться, нанимать продавцов, договариваться с поставщиками. Создаёшь магазины в больших городах. Если дела идут хорошо, можешь расшириться в космос, торговать с другими планетами. Ещё у тебя есть всякие возможности — оплатить обучение работнику, шантажировать кого-нибудь, выиграть соревнования и получить приз, жениться на богатой вдове и так далее. Всё это на карточках. Но есть и плохие вещи — неурожай, пожар, болезнь, работник может что-то украсть, ну, в таком духе. Ты можешь нанять знающего и подкидывать эти несчастья конкурентам. Но и они тебе тоже могут их подкидывать. Ну и наконец, вот тут на рулетке есть цветные сектора. Это вмешательство богов. Они непредсказуемы, хотя и зависят от того, какой бог вмешивается. Некоторые тебе благоволят, другие наоборот. Их можно пытаться задобрить, а можно узнать предсказания. Для этого надо нанять духовника. Ну давай начнём играть и разберёмся.