О богах, шакалах и детях

— Так как ты считаешь, есть надежда, что он образумится? — не унимается Азамат.

Духовник пожимает плечами.

— Надежда есть всегда. Но в ближайшее время я бы на твоём месте чудес не ждал. Он завёрнут в восемь слоёв брони, в таком виде очень трудно двигаться.

— Это ты про молитву?

— И про молитву тоже, — отрешённо произносит Алтонгирел и быстрым движением руки зажимает щенка в углу стола, видимо, в надежде рассмотреть. Не тут-то было, нарисованный зверь вертится в поисках выхода ещё быстрее, чем когда просто бегает. Зато Алэк очень возмущается, подползает и дёргает Алтонгирела за руку, мол, отпусти. Щенок выскакивает и несётся к дальнему концу стола.

— Он не любит, когда их ловят, — поясняет Азамат. — Ему нравится, чтоб бегали.

Алтонгирел неожиданно приветливо улыбается мелкому.

— Князь растёт, — одобряет. — В тебя будет.

— Этот-то да, а вот старший в кого… — вздыхает Азамат.

— Тоже в тебя, — успокаивает его Алтоша. — Погоди, увидишь.

Азамат подаётся вперёд, глаза так и светятся надеждой.

— Слушай, ну хоть посоветуй мне что-нибудь, как с ним быть?

Алтонгирел глубоко вздыхает и поворачивается, чтобы смотреть Азамату в глаза.

— Я скажу, но ты же всё равно не станешь.

— Ну?!

— Если хочешь, чтобы он с тобой нормально общался, ты должен быть по отношению к нему жестоким эгоистом.

Азамат откачивается обратно.

— Как так? Ты что, разве я могу…

— Вот потому я и говорю, что ты не станешь. Значит, жди в сторонке.

— Погоди, Алтонгирел, — встреваю я. — Почему ты считаешь, что Киру можно помочь жестокостью? Это какой-то странный подход.

— Я не сказал "помочь". Я сказал, что общаться с ним сейчас можно только так.

— Но ведь Лиза с ним как-то общается, — не понимает Азамат.

— Так и общается: эгоистично и жестоко, — доходчиво поясняет Алтоша.

— Э! Минуточку! — одёргиваю его я. — С чего ты взял? Я ему ничего плохого не сделала. Это он тебе такое про меня сказал?

— Ничего такого он мне не сказал, — слегка раздражается Алтоша. — И я не имею в виду, что ты его бьёшь или сажаешь на цепь. Ты приходишь и говоришь: "А ну марш работать, мне вторые руки нужны. Не тупи, это не тот инструмент. Быстро съел, пошёл мыться и спать". Он понимает, что тебе от него что-то нужно, и это безопасно. И если он ошибается, то получает взбучку. Всё как у людей. А вот когда что-то делают ради него — вот это совершенно непонятно и страшно. Потому я и говорю, что с ним надо жестоко.

— Но… — жалобно скрипит Азамат. — Что же делать… Не может же его жизнь состоять только из приказов? Надо ведь как-то ему объяснить, что мы его любим… Может быть, если бы я нашёл правильные слова, и поговорил с ним…

— Забудь, — перебивает духовник. — Даже не пытайся с ним "поговорить", ты его только больше запугаешь своими нежностями. Если не можешь быть эгоистом, то не подходи к нему вообще. Жди. Это не навсегда. Время или случай, что-нибудь его образумит. Только не твои разговоры.

— Сначала он таким не был… — цепляется за последнюю соломинку Азамат.

Алэку надеодают щенята с божьими коровками, и он просится к папе на ручки. Азамат берёт его и покачивает на коленке.

— Был, только боялся это показать, — пожимает плечами Алтонгирел.

— В принципе, — замечаю, — я вижу логику в том, что ты говоришь. Но я слишком хорошо помню, как ты можешь всё неправильно понять.

Духовник сверкает на меня глазами.

— Одно дело — неправильно понять инопланетную женщину. Совсем другое — паренька из приюта. Поверь, Лиза, я очень хорошо знаю, что творится у него в голове. Я всё ещё хорошо помню, что творилось в моей собственной голове в этом возрасте.

Азамат мрачнеет.

— Я надеюсь, он не пойдёт по твоим стопам.

Алтоша кривится.

— В смысле, не станет духовником? — удивляюсь я. Впервые слышу, что Азамат что-то против этого имеет.

— Нет, я имею в виду выбор учителей, — поясняет Азамат, но по глазам видно, что мыслями он где-то далеко.

Алтонгирел явно напрягается, но сдерживает возражения.

— Ещё и поэтому я тебе советую быть с ним посуровее, чтобы не позволить ему совершить ту же… ошибку.

Азамат резко возвращается в реальность и удивлённо и насторожённо смотрит на Алтошу. Тот отворачивается и встаёт.

— Пойду. Эцаган, наверное, уже дома. Счастливо оставаться.

И строевым шагом покидает нашу гостиную.

— Что это было? — моргаю я.

— Да так, — Азамат несколько расслабляется и гладит Алэка по голове. — Воспоминания детства.

Кир выходит к ужину, спокойный и нерастревоженный разговором с духовником. Ни дать, ни взять, Алтоша чему-то учится у своего психоаналитика. Ест Кир тоже нормально, без обжирательства, но и не ковыряется в тарелке. Хороший подростковый аппетит. Молчит, но не напряжённо, скорее просто думает о своём. Наблюдает, как Азамат кормит Алэка с ложечки.

После того, как приносят сладкое, Кир начинает странно поглядывать на меня. Я делаю вид, что не замечаю, пускай набирается смелости, а то ещё спугну.

— М-м, Лиза-хон? — наконец выдавливает Кир.

— Аюшки? — киваю ему.

— Вы сегодня куда-нибудь из дому пойдёте?

Я задумываюсь. Вроде никто меня никуда не звал. Дом Целителей, конечно, битком набит присланными с выезда больными, но, судя по Янкиным докладам, все стабильны и никакого аврала нет, так что я сегодня могу отдыхать с полным правом.

— Нет, наверное, — пожимаю плечами. — А что?

Азамат косится на Кира хитрым взглядом, но молчит.

— Ну… просто… в договоре написано, что дома вас охранять не надо, — объясняет Кир. — Вот я и подумал… Можно я немножко с Филином погуляю? Хоть чуть-чуть? — он жалобно заглядывает мне в глаза. — Пожа-алуйста?

Я переглядываюсь с Азаматом. Тот уже готов всё позволить.

— Вообще-то, нельзя, — говорю. — Потому что ты, если помнишь, наказан.

Кир сдувается так резко, что чуть не попадает носом во фруктовый салат.

— Но, — продолжаю я, — собаку твою мне жалко. И на выезде вёл ты себя хорошо. Так что так и быть, часок можешь погулять. Час. Понятно? Не больше.

— Спасибо! — быстро улыбается Кир и берёт низкий старт прямо из-за стола, пока я не передумала.

Азамат качает головой ему вслед.

— Алтонгирел прав, я так не могу. Когда он просит — я бы разрешил всё на свете.

— Из этого бы не вышло ничего хорошего, — пожимаю плечами. — Собственно, уже и не вышло.

— Знаю, — вздыхает Азамат. — Знаю…

Азамат укладывает Алэка спать, а я устраиваюсь с образовательной передачкой про трудных подростков и рамкой для гобелена. Решаю сплести ещё один, повесить на Доле. Если Ирлик говорит, что нам подложил свинью Учок, почему бы не попытаться его задобрить? Он у нас бог дождя и урожая, созидательное начало, хоть и с вредным характером. Тэк-с, какие у нас узоры к нему подходят?…

Кир возвращается за пять минут до назначенного срока, довольный и раскрасневшийся на холоде. Видать, побегал как следует.

— Ну как твой пёс? — спрашивает Азамат, закрыв дверь в детскую. Несмотря на совет Алтонгирела он всё-таки не может сдержаться и не попытаться завести разговор.

— Растолстел, — честно отвечает Кир. — Тут кормят ого-го.

— Да уж, не то что в приюте, — усмехается Азамат. — Я вообще удивляюсь, как Гхан тебе позволил держать собаку. В том приюте, куда попал Алтонгирел, никому никакого зверья не разрешали.

— Он был в приюте? — удивляется Кир. И тут же добавляет логичный вывод: — Он что, внебрачный?

— Был, но нет, он сирота, — объясняет Азамат.

— А-а, — слегка разочарованно говорит Кир. — Ну, сиротой-то быть хорошо…

Я поначалу даже не придаю значения его словам: ясно же, что он имеет в виду разное отношение в обществе к сиротам и безродным. А вот Азамат со свойственной ему заниженной самооценкой, понимает всё иначе. Спадает с лица и, бросив что-то про горы работы, в два шага исчезает за дверью, я даже сказать ничего не успеваю. Только через пару секунд после его ухода я наконец осознаю, на что он обиделся.

— Ки-и-ир! — взвываю я. — Ну думай же ты, что говоришь!

— А что я сказал? — моргает Кир.

— Что сиротой быть хорошо!

— Ну так правда же… — начинает Кир, но осекается. — Ой. Да я не о том… ой.

— Ты-то не о том, а он о том! — нетерпеливо вздыхаю я, складывая своё рукоделие и оглядываясь в поисках тапок. Надо бежать за Азаматом, вправлять ему мозги. — Вот только расслабься на секунду, и всё опять летит к шакалам, что ж за жизнь-то такая…

Бормоча в таком духе, ухожу искать Азамата в офисной части. Он обнаруживается в кабинете, остервенело барабаня по клавишам, как в день нашей первой свадьбы.

— Он не то имел в виду, — начинаю я с порога ныть. — Он хотел сказать, что Алтонгирела не презирают из-за…

— Да я уже понял, — кивает Азамат, откидываясь на спинку кресла. — Но это ничего не меняет.

— Как это ничего? — возмущаюсь я. — Ты сам-то веди себя, как взрослый! ну сморозил человек глупость, ты так и будешь обижаться, что ли?

— Я не обижаюсь, — печально мотает головой муж. — Просто Алтонгирел прав: мне лучше оставить Кира в покое.

Я подхожу к нему сзади и обнимаю за шею через спинку кресла. В принципе, может, Алтонгирел и прав. Только это совершенно не решает проблемы.

На рабочем столе у Азамата картинка: я сижу за столом и прицеливаюсь овощным пюре в Алэка, который удобно расположился у меня на руках, справа сонный Кир завис над тарелкой. Это, видимо, с выезда, я и не заметила, когда Азамат нас щёлкнул.

— Тебя советники не убили ещё за нашу фотку? — усмехаюсь.

— У меня в веб-камере распознаватель лица, — объясняет Азамат. — Если кто чужой заглянет, там будет горный пейзаж.

Кир исправно следует должностной инструкции: ходит за мной хвостом и внимательно следит за окружающим миром. Только с утра, пока я сплю, и вечером, когда я уже никуда не собираюсь, он отлучается погулять со своей собакой на часок-другой.

Азамат твёрдо решил не пытаться устанавливать контакт заново, а вместо этого проводит всё свободное время с Алэком, и мне уже кажется, что это тоже плохая идея, потому что Кир всё чаще посматривает на мелкого с завистью, чего за ним раньше не водилось.

Сегодня утром в столице выпал первый снег — сигнал, что до зимы всего месяц. Азамат за завтраком неотрывно смотрел в окно и скрипел зубами, что у него сегодня судный день, а то бы всё отменил и пошёл гулять под снегом. После его ухода я седлаю Пудинга и волоку детей на базар прикупить мехов на зиму. Кир едет на казённом коне, с которым не очень ладит, но старается не подавать виду, а то вдруг я решу, что он плохой наездник.

На базаре только ленивый не хочет на Кира надеть что-нибудь своё. Правильно, князь ведь, такая реклама! Да ещё красивый. Кир, в отличие от Азамата, внимание к себе воспринимает хорошо, меряет одну шубу за другой и вертится перед зеркалом, как и положено нормальному муданжскому самцу. Пока все продавцы выпрыгивают вокруг Кира, мне удаётся приобрести для Алэка кое-чего попрактичнее, а то наследника всегда норовят разрядить в драгметаллы и так, чтобы не шевельнулся. Между тем, муданжцы делают отличные прогулочные спальные мешки с рукавами, в них можно при желании и поползать, и папу обнять, а Алэк у нас большой любитель и того, и другого, а всякие излишества с одежды старательно ликвидирует. Видать, в меня. Кир же, наоборот, положил глаз на дублёнку, расшитую чем-то блестящим.