Оценщик. Невидимая сторона

Глава 6

То, что происходило дальше, можно назвать только одним словом: цирк. Причем цирк с конями и фокусниками. Иваныч кому-то позвонил, и через пять минут мы оба имели удовольствие наблюдать цирковое представление в исполнении силача-иллюзиониста ора Бенедиктуса. Напарник инспектора вошел в допросную с здоровенным чемоданом, затем, не обращая внимание на мычание задергавшегося китайца, воткнул ему в шею шприц. После этого сложил обмякшего бедолагу как раскладной стульчик и сунул в чемодан. Я наблюдал за всем этим с удивлением и восхищением перед мощью Бени. Он поднял чемодан так, словно там ничего кроме пары трусов не было, и спокойно вышел из допросной.

Когда мы с Иванычем немного попетляли по коридорам жандармерии, явно отвлекая на себя всеобщее внимание, и наконец-то добрались до магокара, Бенедиктус уже сидел за рулем со скучающим видом. Казалось, будто он никуда и не выходил.

Перелет до моего дома был стремительным, так что я даже не успел нафантазировать себе, чем может закончиться такой фортель. Я ведь по сути являюсь соучастником похищения подозреваемого и, может быть, еще стану в лучшем случае свидетелем грубейшего превышения служебных полномочий в исполнении этой до предела шизанутой парочки. Впрочем, сомнения если и мелькали в голове, то быстро вылетели, как Фа, в форточку. Этого урода сам готов был резать на куски, чтобы узнать, куда они дели Женьку.

Оказавшись у моего дома, мы все вчетвером быстро перебрались внутрь — кто своими ногами, а кто и транспортируемый в позе эмбриона. Когда я первым шагнул в гостиную, в голове всплыли слова Гюрзы о загрязнении нехорошими эманациями, так что тут же полез в карман за одолженным прибором и включил его. К моему удивлению, машинка показала, что все в доме хорошо. Либо эта штука сломалась, либо ангел успел все почистить. А может, и сработали защитные руны Бисквита. Он вроде говорил о чем-то подобном.

Как и в прошлый раз, я попросил Беню переложить содержимое чемодана на барную стойку. Такими темпами она у меня переквалифицируется в медицинскую кушетку или вообще операционный стол.

— Может, разбудить его? — спросил гоблин, все время сверлящий взглядом висящую на стене картину.

И эти взгляды мне совершенно не нравились.

— Нет, необязательно, — ответил я, заходя за барную стойку.

Увы, в этот раз ангел не отреагировал так же оперативно, как на Дверга. Пришлось запускать свой дар и прикасаться к холсту в попытке наладить контакт с поселившейся там сущностью. Отклик был слабым, и мне даже показалось, что ангел не хочет покидать свое убежище. Я так толком и не понял, что именно помогло — мои мысленные просьбы на грани мольбы или же все-таки сработала нетерпимость созданной из энергии творения сущности к той дряни, что поселилась в башке китайца. Неприятно прозрачный и тусклый ангел все же появился рядом с барной стойкой и, распахнув крылья, прикоснулся к голове спящего человека, а затем… растаял.

Вместо того, чтобы проверять, удалось ли вычистить всю мерзость из головы китайца, я кинулся к картине и едва ли не прижался к ней лбом. Отклик был, но очень слабый. Нахлынувшее облегчение тут же вытеснило раздражение, но сразу же пришло понимание, что злиться-то не на кого — сам согласился и сам теперь буду расхлебывать последствия. Так что я сделал парочку глубоких вдохов-выдохов, достал из чехла щитовик и запустил силовое поле. Сквозь синеватое марево, подсвеченное медленно плавающим светлячком, удалось рассмотреть, что спящий китаец более не является родственником Медузы Горгоны.

— Он чист, — сказал я гоблину, потому что практически на физическом уровне чувствовал жжение от сверлящего теперь уже меня взгляда. — Можете будить.

Бенедиктус шагнул вперед и снова воткнул китайцу в шею автоматический шприц. Пробуждения этого пациента я ждал не так напряженно, как возвращения в реальность Дверга, поэтому его резкий вдох и дерганья воспринял спокойно. А вот гоблин, едва дождавшись хоть каких-то признаков жизни задержанного, сдернул его с барной стойки, как не особо загруженную скатерть. И это при том, что тот, несмотря на свою субтильность, был как минимум в полтора раза массивнее гоблина. Что самое интересное, поведение этого недоситха резко отличалось от того, как он вел себя в допросной. Китаец, вытаращив глаза, что-то завопил на родном языке. Правда его вопли продлились недолго, и бедолага испуганно замер, когда почувствовал под горлом лезвие клинка, который Иванович достал непонятно откуда.

А вот это уже интересно. Ничего подобного я раньше не видел. То, что гоблин держал в руках, больше всего походило на уменьшенную металлическую часть косы-литовки. И что примечательно, тоже без ручки, а с какой-то загогулиной, за которую пугающий предмет и удерживали длинные пальцы гоблина. Иваныч тоже зачирикал на китайском, но с такими интонациями в голосе, что даже у меня по спине пробежались мурашки. А уж что чувствовал проснувшийся бедолага! Судя по всему, он вообще не понимал, как сюда попал и что от него хочет эта странная своей разномастностью компания злобных разумных. Да что уж там, думаю, он не помнит и того, как пытался угробить нас на складе.

Этот странный разговор, из которого я не понял абсолютно ничего, продлился минут пять, а затем гоблин без лишних затей тюкнул рукоятью косы по макушке китайца и отпустил резко обмякшее тело. Сидевший до этого на полу бедолага перешел в лежачее положение. Гоблин повернулся ко мне и наконец-то сказал то, что я жаждал услышать уже больше суток:

— Я знаю, где твой друг. — Затем Секатор добавил нечто совершенно мне не понравившееся: — Боюсь, достать его оттуда будет очень трудно. Так что мы забираем эту картину.

От подобного заявления я буквально потерял дар речи. К счастью, всего на пару секунд, а затем компенсировал временное безмолвие на всю катушку:

— А вот хрен вам по всей морде, глубокоуважаемый господин специальный инспектор.

Меня вдруг охватила какая-то бесшабашная злоба.

— Не хами, — огрызнулся гоблин. — Забыл, кто дал тебе все это, включая картину?

— Нет, это вы забыли, точнее, не поняли, что я вам не Тик-тун и своей королевой не считаю. Думаете, прикупили раба по дешевке? Мне вообще кажется, что вы, гоблины, тут слегка берега потеряли.

Из меня поперла чистая, незамутненная доводами разума ксенофобия. Ну а как тут иначе? На голову ведь лезут!

Не знаю, может, мне показалось, но при слове «раб» инспектор слегка дернулся. Он с минуту сверлил меня взглядом, а затем… чуть отступил назад и слегка поклонился:

— Простите, орхот, я погорячился.

Нет, это, конечно, высший пилотаж. Мне такому еще учиться и учиться. Он одной фразой сумел не только мгновенно погасить конфликт, но и заставил меня ощутить неловкость.

— И вы меня простите, ходан-хай.

Я тоже изобразил легкий поклон. Пусть гоблин и использовал обращение равного к равному, благоразумие заставило меня обратиться к нему как младший к старшему. А еще порадовался, что не зря мучал Бисквита, выпытывая тонкости этикета пришлых рас.

Наблюдавший за нашими политесами Беня одобрительно хрюкнул.

— Все это хорошо, но у нас есть проблема, и как ее решить, я не знаю, — так, словно и не было никакой перепалки, продолжил беседу гоблин.

— Поделитесь? Может, чего умного скажу.

Инспектор окинул меня взглядом, наполненным столь глубоким сомнением, что мне даже стало обидно. И все же он решил, что ситуация предельно критичная и не стоит отказываться даже от столь мизерных шансов.

— Этот недоделанный малефик сказал, что с ним работали в доме гоблина. Где именно и кем является его мучитель, подозреваемый пояснить не смог, но по некоторым деталям обстановки и особым приметам мне удалось понять, с кем мы имеем дело. После Великой мимикрии он назвал себя фор Моисеем.

— Ни фига себе заявочка, — тут же отреагировал я.

— Да, и амбиции такие же. Это один из членов совета мудрейших. Твой друг находится в его доме. И вряд ли советник хочет его просто сожрать.

Я, конечно, слышал о Совете мудрейших. Это два десятка самых влиятельных гоблинов в Женеве. Если честно, я не понимал, о чем мы сейчас вообще говорим: шансы на то, что нам удастся хоть что-то предъявить советнику, ничтожно малы. И все же я решил кое-что уточнить:

— Ну и как вам смогла бы помочь моя картина, даже будь она сейчас хоть на что-то способна?

— Я надеялся с ее помощью пролезть в дом этого Мойши, — с явной злобой сократил Иваныч второе имя советника. — Там все так напичкано проклятиями, что без подмоги я просто сдохну в попытке даже пересечь границу его поместья. К другим малефикам обратиться не получится. Как оказалось, даже те, кого я годами кормил с руки, от одной мысли, что могут перейти тропинку советнику, попросту обгадились. На Бисквита надежды тоже нет. Не его профиль. Вот и подумал, смогу прожечь себе путь с помощью твоего ангела, но, похоже, всем нам, включая твоего друга, сильно не повезло. Шансов действительно нет.

— Ну, не то чтобы совсем нет… — нехотя возразил я гоблину и выложил ему свой последний секрет, рассказав о возможностях светлячка и о том, что он все еще активен.

Похоже, мысль все-таки поймать за причинное место советника, запачканного в торговле плотью разумных, включая гоблинских головастиков, стала для инспектора болезненно-навязчивой, и он тут же ухватился даже за настолько призрачный шанс.

— Поехали, — едва дослушав меня до конца, заявил гоблин и тут же развил бурную деятельность.

Нашего пленника он оставил в моем доме под присмотром Бенедиктуса, а сам вызвал такси. Если честно, я не совсем понимал, куда мы едем и как вообще сможем подобраться к дому советника, наверняка находящемуся в глубине гоблинского анклава. А там еще то болото, причем в прямом смысле этого слова. Обживаясь в новом мире, эти ребята начали обустраиваться с присущим гоблинам размахом. Не особо стесняясь, перегородили частыми дамбами парочку небольших речушек, впадающих в Рону, и сотворили обширное болото с мангровыми зарослями на месте бывших коммун Дарданьи, Рюссен и Сатиньи. И, судя по всему, вызванное гоблином такси направляется именно туда.

На территорию гоблинского анклава мы выскочили как-то внезапно. Под колесами такси все та же асфальтированная дорога, но пару секунд назад мы еще ехали по улице вполне себе европейского города, а сейчас двигаемся по насыпной дамбе, с обеих сторон которой настоящий мангровый лес. Впрочем, сравнение не точное, а всего лишь ассоциация. Больше всего деревья, растущие прямо из затянутой тиной болотистой поверхности, испещренной волосатыми кочками, были похожи на раскидистые плакучие ивы. Особенно привлекала внимание оригинальная расцветка: салатовые и сиреневые листья были разбросаны по кроне так, словно кто-то пытался создать абстракционистскую инсталляцию.

Порой кроны достаточно густо закрывали обзор с дороги, а порой заболоченные просторы раздвигались метров на пятьсот, создавая совсем уж полное ощущение попадания в другой мир. Время от времени у дороги встречались построенные на насыпных площадках вполне обычные здания земной архитектуры, и около них бродили обычные люди. Скорее всего, это были какие-то туристические центры, по крайней мере местные обитатели не сильно напоминали занятых какой-то деятельностью работников.