Фарфоровый переполох

Я с ужасом дочитала статью. Жутко расстроилась. Всплакнула даже. А как же сказать, что я красивая? Нет, ну понятно, я рыжая и конопатая, не то что наша королева. Но я ведь тоже хорошенькая.

С заплаканными глазами я попалась на глаза… странно звучит, так вот, столкнулась с опекуном.

– Кто обидел? – спросил он, подняв мое лицо за подбородок и изучив зареванную мордашку.

– Никто, – спрятала я за спину газету.

Естественно, он у меня ее тут же отобрал, не позволяя удрать, нашел статью, прочитал, разозлился.

– Ты так хочешь выйти за всяких хлыщей, которые закидали меня предложениями о твоем замужестве?

– Ик? – от неожиданности я икнула и вытаращилась на опекуна. – Н-нет… А кто? А много?

– А разные. А много, – передразнил он меня. – Обойдутся! Иди умойся и спать.

И ушел, разрывая на ходу газету на клочки.

– Но сейчас еще только обед, – прошептала я ему в спину.

Это что такое сейчас было?

В общем, никак не удавалось мне привлечь к себе внимание опекуна. Вернее, еще как удавалось, но немного не такое, как я хотела бы. За прошедшие полмесяца я успела превратить особняк лорда Тейлза в такой же сумасшедший дом, как творился в пансионе. Но там я просто так все это вытворяла, случайно и бесконтрольно в основном. А сейчас я же стараюсь изо всех сил.

– Отдай ее в академию, – лениво протянул Моррис.

Я тут же замерла, присела и спряталась за кустом. Кого это «ее»? Меня? В академию? Ух ты!

– Еще чего! – мрачно ответил опекун.

– Да брось. Избавишься от этого конопатого урагана, который превратил нашу жизнь в балаган. За пять лет она и магии обучится, и замуж выйдет за кого-то из однокурсников.

– Вот именно! Еще не хватало, чтобы ей там вскружил голову какой-нибудь сопляк.

Повисла пауза. Моррис осмысливал, а потом с восхищением и пониманием протянул:

– Погоди-и-и-ка! Ты что, втюрился в свою подопечную?!

– И ничего не втюрился. И вообще, она еще ребенок.

– Да не может быть! – засмеялся Моррис. – Одухотворенный и ошеломительный Луис Фарфоровый впервые оторвал глаза и душу от глины и камней и заметил живую девушку.

– Не преувеличивай, – с досадой ответил лорд Тейлз. – У меня всегда были женщины.

– Вот именно, что были! Лауру выгнал? А кто вместо нее? Молчишь? И сам знаю, что никого. А все почему?

– И почему же?

– Да потому что, уверен, ты ни на секунду не можешь перестать думать о нашей юной Юне.

– Нашей?

– О, не придирайся. Я тоже ведь живу в том веселье, что она творит. Твой дом наконец-то ожил и обрел краски.

– О да! – Они оба вдруг засмеялись. – Музыкант бесподобен. Моррис, подсунь Юне краски. Пусть еще кого-нибудь раскрасит и оживит. Я не могу, она меня боится.

Я его боюсь?! Я удивленно поморгала. Да нет, совсем не боюсь. Очень хочу, чтобы он меня снова поцеловал.

– Так ты пригласи ее на свидание. Луис, будешь тянуть – рыжую конопушку уведут. Она ведь хорошенькая до невозможности.

– Сам знаю! – огрызнулся опекун.

– Ну так действуй. Или если ты не планируешь ее оставить себе, то я…

– Я тебе дам «я»! Руки прочь от моей подопечной!

У меня рот расплылся в улыбке. Мой Луис пригласит меня на свидание? Надо бежать и подбирать наряд!

А на свидание он меня не пригласил. Я до самого вечера ждала, а он так и не позвал. И я расстроилась.

А вместе со мной расстроились кресла в гостиной, ковер там же и журнальный столик. И когда опекун захотел после ужина присесть, случился конфуз.

– Ой, уйди, противный! – заявило кресло, взбрыкнуло ножками и отодвинулось.

– Опять?! – возопил хозяин дома. – Юна!

– Это не я! – отвергла я поклеп. – Я ничего не делала.

– Жизнь – это тлен, – заявил ковер, подтащил к себе углы, собрался куполом и встал на нижние уголки. – Эй, чернявый, постучи по спине, – обратился он к Моррису.

Дворецкий подавился невысказанной фразой. Выпучил глаза в попытке то ли не рассмеяться, то ли не выругаться. Но подошел и похлопал по ковровому полотну. Взлетела пыль.

– Видели? – грустно спросил ковер. – Все тлен и суета. Сплошная пыль. Меня попирают ногами…

– Юна! – повернулся ко мне Моррис.

– А чего сразу я? Скажи горничным, чтобы лучше уборку делали, – буркнула я и двинулась к выходу.

Опекун попытался присесть во второе кресло.

– Ах, не стоит, лорд, – печально заявило оно и сбежало к окну. – Я для счастливых посиделок, а всяким твердолобым во мне не место.

– Я твердолобый?! – возмутился лорд.

– Ну не мы же! – чисто по-женски фыркнуло первое кресло.

А потом они сцепились подлокотниками и принялись прогуливаться по гостиной. Лорд Тейлз попытался взять бокал с коньяком с журнального столика.

– Хватит пить! – заявил столик и сбежал. Вместе с закусками, наполненными бокалами и бутылкой коньяка.

– Дожился! – упер руки в боки опекун. – В собственном доме некуда присесть и нечего выпить.

– Зато есть с кем сходить прогуляться, – намекнул Моррис.

Лорд Тейлз немного напряженно помолчал. Посопел, хотя для эльфа это дико странно. Кажется, нос его не просто был сломан, но еще и не совсем правильно сросся.

– Юна, не хочешь сходить на прогулку?

– Хочу! – обрадовалась я. – А куда?

Мы оба посмотрели на Морриса, потому что, кажется, мы с опекуном оба не представляли, где можно гулять на свидании.

– Вам нужно взять экипаж и поехать в парк. Там сейчас выставка цветников. Клумбы всякие, кустики, пестики, тычинки. Пчелки опыляют…

Мы все трое повернулись к окну и посмотрели на вечерний сумрак.

– Пчелки спят, ладно. Комарики есть, – хохотнул Моррис. – В общем, благословляю вас на прогулку, дети мои. И не забудьте зонт.

– Зачем зонт? – не понял опекун и указал на абсолютно ясное небо.

– В кустах прятаться, болван! – прошипел ему на ухо кузен, подойдя вплотную.

После чего сияюще улыбнулся мне, шустро схватил с замешкавшегося журнального столика бутылку коньяка и ушел.

– Зонт берем? – спросила я на всякий случай. Ну мало ли.

– Берем, – несколько озадаченно отозвался опекун.

Зонт нам пригодился. Но не совсем так, как предполагалось.

Мы им отбились от мелкого, но злобного дракончика в парке. Его хозяйка, упитанная дама с сумасшедшей шляпной конструкцией на голове и с такими же круглыми глазами, как у ее чешуйчатого питомца, визгливо нас обругала и ушла, утаскивая на поводке это карликовое чудовище.

Второй раз мы зонтом тыкали в осиное гнездо, чтобы проверить, действительно ли оно пустое. Признаю́, это плохая идея, опекун был прав. Зато оказалось, что мы оба быстро бегаем. Опекун еще и умеет ругаться прямо во время бега.

Потом мы купили у лоточника кулек с пончиками, сели на скамейку в кустах и стали их есть. Зонт стоял рядом. Но когда вдруг послышались совсем рядом голоса прогуливающихся, лорд Луис ловко подхватил зонт, раскрыл его и загородил нас так, что видными остались только нижние части наших тел.

Мы сидели под этим огромным куполом, доедали выпечку. Было ужасно уютно. Сначала. А потом с внутренней стороны зонта на нас поморгали глаза. Я и не заметила, как случайно оживила предмет.

– Я нечаянно, – покаялась я, виновато взглянув на опекуна.

– Я так и понял, – вздохнул он. Потом потянулся вперед и провел пальцем по моей нижней губе. – У тебя тут сахарная пудра осталась, – сказал глухим голосом, не убирая руку.

– Ой! – Я быстро облизнула губу, случайно задела языком палец опекуна, испуганно застыла, округлив глаза.

А лорд Тейлз на мгновение смежил веки, набрал полную грудь воздуха, замер так, считая до десяти, вероятно. Тихо сказал:

– Прости, Юна, но ты выходишь замуж.

– Когда? – прошептала я, не совсем понимая, что именно спрашиваю.

– Утром. – И его палец прошелся по моей губе.

– А за кого?

– Как твой опекун, я срочно и немедленно выдаю тебя замуж за лорда Тейлза, – сообщил он, переместил ладонь мне на затылок и пододвинулся ближе.

– А это кто? – испугалась я.

– Это я, – напомнил он, и его губы дрогнули в улыбке. – Ты согласна?

– Да! – Я даже кивнула. – А платье?

– Утром. Все утром. А сейчас…

Ура! Случился мой второй поцелуй! И снова с моим чудесным эльфом! Нацеловались так, что меня ноги не держали и руки подрагивали. И все это время нас прятал от прохожих большой зонт. Прав был Моррис, во время вечерних свиданий зонт – это самая полезная штука, даже если нет дождя.

А еще я, кажется, случайно оживляла все, до чего дотягивался мой дар. Потому что краем уха слышала ойканья и взволнованные удивленные голоса.

Домой мы вернулись уже в темноте. У меня растрепалась прическа, губы горели огнем и припухли, глаза сияли, щеки пламенели… Все признаки любовной лихорадки.

– О-о-о… – протянул подвыпивший дворецкий, узрев нас в холле. Караулил, наверное. – Вижу, зонт пригодился.

– Да. Отличная вещь, – сообщил лорд Тейлз и сунул тот в зонтницу в углу. – Собирайся, мы уезжаем. Ах да, утром ничего не планируй. Ты понадобишься в храме. Юна, ступай отдыхать. Тебе нужно выспаться, – повернулся он ко мне и поцеловал руку.

– А… всякое…? – спросила я.

Ведь мне нужно красивое платье, туфельки, украшения, цветы. И свидетельницу. Как же без подружки невесты?

Выспаться мне не удалось. Потому что сначала я долго наводила красоту. Мыла волосы, мазала их масками, отскребала кожу на теле и на лице до скрипа и тоже обмазывалась косметическими снадобьями. От волнения все время что-то жевала.

Оживила все, что оказалось вокруг. Потом обратно вернула в состояние неодушевленных вещей. Устала – страшно!

Только упала в кровать и закрыла глаза, как меня сразу же разбудили горничные.

– Леди Юна, – тормошили меня в четыре руки. – Просыпайтесь. Вам привезли платье.

– Потом… Отстаньте… Какое еще платье в такую рань? – Я натянула на голову одеяло.

– Свадебное! – с восторгом выдохнула одна из девушек.

Я замерла, мгновенно вспомнив вчерашний вечер, безумное свидание, забег от ос, драку с дракончиком, сладкие пончики и еще более сладкие поцелуи.

– Я выхожу замуж? – выглянула я из-под одеяла.

– Да! – хором сказали горничные.

– За лорда Тейлза?

– Да! – снова хором.

– И мне привезли платье?

– Очень красивое! – отозвалась одна из горничных.

– И туфельки! Тоже прелестные! – добавила вторая.

– Леди Юна, и еще букетик невесты, – вмешалась в разговор уже моя личная камеристка. – Вставайте, вас жених ждет. Волнуется очень.

И я все еще не до конца поверила. А потом села, посмотрела, увидела своими глазами всю эту красоту и ка-а-ак поверила! И вскочила.

Собирали меня в шесть рук. И я была невероятно хороша. Платье из кружевного полотна молочного цвета изумительно мне шло. В нем мои рыжие волосы и веснушки смотрелись не вульгарно, а задорно. И я перестала выглядеть пятнадцатилетней девчонкой.

Из зеркала на меня смотрела юная, да, но прехорошенькая девушка. Именно девушка. И она сияла шальной улыбкой, горели от счастья зеленые глаза, а из собранной вверх прически выпала упрямая прядка и щекотала левую бровь.