Когда-то там были волки

* * *

Я просыпаюсь оттого, что нежные пальцы гладят мне лоб у корней волос.

Яркое дневное солнце освещает его лицо.

— Ты жива.

Я бы сказала, едва жива.

Он сидит рядом со мной на кровати, а колли спит в углу согнутых коленей. Я лежу между хозяином и собакой, запертая с обеих сторон.

— Сколько я проспала?

— Сейчас два часа дня.

— О господи. — Я пытаюсь сесть. — Извини.

Он чуть заметно качает головой, изучая меня.

К коже больно прикасаться; мягкие простыни стали шершавыми. Эгги называет это мое состояние «усталостью от ощущений», и со мной такое бывало всего несколько раз. Тогда мой синдром несколько притупляется.

— Все хорошо?

Я киваю.

— Мне пора идти.

— Я отвезу тебя домой.

— Я пройдусь пешком. Нужно проветриться.

— Мне не нравится, что ты бродишь одна.

— Ты так ничего и не понял вчера вечером? Эти слова заставляют его улыбнуться.

У двери я долго глажу собаку; пес любовно смотрит на меня снизу вверх, и от этого мне хочется остаться.

— Как его зовут?

— Фингал.

— Пока, Фингал.

Пес молча радуется тому, что я обратила на него внимание.

Выражение лица Дункана не так прозрачно, но все равно, если я еще здесь задержусь, то на самом деле никуда не пойду: я выжата как лимон, но мне все-таки хочется его еще и еще. Я поворачиваюсь к деревьям.