Зимняя бухта
- Автор: Матс Валь
- Жанр: Зарубежная современная проза
- Дата выхода: 2021
Читать книгу "Зимняя бухта"
31
Братья и сестры, знаете ли вы, что такое потеря?
Мне было девять лет. Навозник повез маму в кино. Стоял февраль, дул такой ветер, что дома чуть не складывались, как карточные. За окном свистело и выло. Думаю, звук ветра меня и напугал. Мне было девять лет; я включил телевизор и сделал погромче, чтобы не слышать ветра.
Меня ухватил ужасный страх; я залез в шкаф, закрыл дверцы, лег на пол и стал надеяться, что мама скоро придет. «Мама, — плакал я. — Мама, мама!» Они вернулись только в полночь, потому что после кино еще пошли в ресторан. Я уснул в шкафу, и мама нашла меня только после долгих поисков, к тому времени она уже разозлилась и испугалась.
«Ты что, не понимаешь, как я испугалась, когда потеряла тебя?!» — спрашивала она, тряся меня за плечи.
О, сестры и братья мои! Скажите же мне, что есть потеря?
Художником владеют Да и Нет. — Янне Хольм достал из коробочки леденец, коробочку бросил на кафедру.
— Он говорит «да» идеям, ассоциациям, мыслям, воспоминаниям, опыту — всему, что, взятое вместе, обычно называется «воображение». И «нет, нет, нет» художник говорит, работая с материалом, когда он придает материалу форму, отвергает, переделывает снова и снова. Художник вечно колеблется между своим «да» и своим «нет».
Звонок. Элисабет поднялась, направилась к двери. Она теперь так много курила, что даже сорокаминутный урок для нее был мучением. Воистину раба, как говорится, порока.
— Постой, — крикнул мне Янне. — С тобой хочет поговорить куратор.
— Когда?
— Сейчас.
— А где?
— Верхний этаж, в конце коридора «А».
— Я пойду, — сказал я Элисабет.
Оливково-зеленая дверь с синей металлической табличкой. На табличке белыми буквами значилось «КУРАТОР». Возле двери были приделаны красная и зеленая лампочки. Горела зеленая; я постучался и вошел.
Кабинет оказался таким маленьким, что кто-нибудь длиннорукий смог бы достать от одной стены до другой. У окна стоял письменный стол, вдоль стены выстроились четыре металлических шкафа с ящиками; два ящика выдвинуты, в них навалены коричневые папки с именами.
У стола сидела женщина с очень длинными волосами, они закрывали спину, падали на поясницу. Отвернувшись к окну, женщина беседовала по телефону.
— Ко мне пришли, — сказала она, взглянув на меня.
— Привет, Бленда, — отозвался я, когда она положила трубку.
— Здравствуй, Йон-Йон. — С такой улыбкой можно продать целое море зубной пасты.
— Я думал, ты покончила с этим делом.
— «С этим делом»? — Бленда рассмеялась.
— Со всякой болтологией.
Бленда растянула полные губы в улыбке:
— Ты все такой же задиристый.
— Старого пса к лотку не приучишь. Так и будет поливать фонари, пока не сдохнет.
— Тебе же всего шестнадцать.
— Какой есть, такой есть. Люди тяжело меняются.
— Ты правда думаешь, что измениться невозможно?
— Не знаю. Ты, наверное, можешь измениться. А мне вряд ли захочется. Если, к примеру, начинаешь учиться в новой школе, а в ней обнаруживаются три придурка в мерзких кепках, три придурка с тупыми глазами и мелкорасистскими взглядами на меня как на человека с коричневой кожей, и это единственная моя вина, то я лучше останусь какой есть. И если кто-нибудь из этих придурков разинет на меня пасть, если он будет стоять передо мной со своим дебильным взглядом, с остатками табачища на передних зубах, и вякать что-то про то, как я выгляжу, или указывать мне, что делать… думаю, я поступлю так же.
— И как же?
— В смысле?
— Как ты поступишь, когда столкнешься с парнем, про которого говоришь.
— В первый раз отойду в сторонку. Может даже, скажу ему, что он придурок, можно еще пожать плечами. Во второй раз тоже, но потом будет сложнее. А хуже всего, если он полезет к моей девушке и решит, что она должна встречаться с ним, а не со мной. Вот тогда совсем хреново.
— И что ты сделаешь, если обернется совсем хреново?
— Если он попробует меня ударить — дам ему понять, что он неправ. Поднимет на меня руку — окажется на полу.
— Как вообще… развивались события?
— Они ко мне полезли в первый же день. Им не понравилось, что у меня девушка…
— Элисабет?
— Да. Они прижали ее к стенке. Известно, чего такие хотят, когда прижимают симпатичную девушку к стенке.
— Да уж, — согласилась Бленда, и я понял, что она имеет в виду. В седьмом классе мы со Смурфом затащили Маргиту Лунд в уборную, Смурф держал ее, а я запустил руки ей под свитер, добрался пальцами до груди. Смурф держал Маргиту за волосы.
«Сунь руки ей в штаны», — сказал он, но я подумал, что это уже слишком. Мне было тринадцать. Потом нам со Смурфом пришлось поговорить с Блендой, по одному, она спросила, какого хрена мы учинили, и выругала нас. Наверное, правильно выругала, болыпего-то и не сделаешь соплякам, которые затаскивают девочек в туалет и хватают их за грудь. Не кастрировать же тринадцатилетних, которые почти весь день и большую часть ночи посвящают встречам с фрекен Кулаковой. Жестоко лишать их единственной радости.
— Живешь все так же у бабушки?
— Я перебрался домой.
— Как у тебя с маминым приятелем?
— Он съехал.
— Значит, в доме только ты и мама с сестрой?
— Да.
Одна ее рука покоилась на карандаше, который лежал на подложке для письма; Бленда трогала карандаш, приставляла к нижней губе, поглаживала ее карандашом.
— Как тебе школа?
— Ну, тут как-то расхлябанно немного. Разговоры ни о чем. Я бы выбрал математику, но в моей группе математику хочет только еще один человек, так что математической группы не будет. Можешь устроить, чтобы я ходил на математику?
— Не знаю, — ответила Бленда. — Наверное, смогу. Как думаешь, тебе здесь понравится?
— Разве бывают школы, в которых человеку нравится?
— А разве нет?
— Да ну…
— А что тебе нравится?
— Не знаю. Может, я не из тех, кому где-то нравится.
— Не бывает так, чтобы все нравилось всем.
— Тебе-то самой здесь нравится?
— Да.
— Вот в этом кабинете? — Я осмотрелся.
— Да.
— Скромные у тебя требования.
— Я так не думаю. У меня интересная работа. Сижу, разговариваю с людьми — с тобой, например…
— Да уж, интересная работа — говорить с такими как я.
— Интересная. — Бленда постукивала карандашом по большим белым зубам.
— Ой да ну.
Бленда выбивала на зубах барабанную дробь, не меньше.
— Как будут развиваться события, когда ты в следующий раз наткнешься на этих парней?
— Станут вести себя спокойно — ничего не случится. Скажи им, пусть на рожон не лезут. Тогда все будет оки-доки. — Я вскинул руки ладонями вверх, словно сдался.
— Все будет оки-доки, если они не полезут на рожон? — уточнила Бленда.
— Да.
Она отложила карандаш и сцепила руки на колене.
— Почему ты вечно ввязываешься в драки?
— Не знаю, сказал я. Наверное, такой уж я есть. Хулиган. Любитель подраться.
— Но как это получается?
Я засмеялся:
— Это уж по твоей части, знать такие вещи.
— Почему? — возразила она. — В своей жизни ты сам эксперт.
Я указал на фотографию в рамке. Фотография стояла на столе, я видел ее только сзади.
— Кто это?
Бленда повернула фотографию ко мне. Любительский снимок грудного младенца.
— Это мой сын, — ответила Бленда. Я год была в отпуске и родила ребенка. Его зовут Рольф.
— Необычное имя, — сказал я. — Несовременное.
— Может быть. — Бленда посмотрела на фотографию. — Его так назвали в честь дедушки.
Она повернула фотографию, чтобы я ее не видел, и посмотрела на меня, продолжая теребить карандаш.
— Ты и раньше дрался.
— Сроджан, — вспомнил я. — Помнишь Сроджана?
— Конечно.
— Я его видел по телевизору. В репортаже из Сараево. Он лежал на больничной койке, без ноги. Вот посюда отрезали.
Я резанул ребром ладони по середине бедра.
— Господи! — воскликнула Бленда. — Это точно был он?
— Точно. Весь серый.
Бленда судорожно вздохнула, наморщила лоб.
— Ну, как бы то ни было, тут нам драки не нужны. Их просто нельзя допускать, понимаешь?
— Понимаю.
— Если у тебя возникнут проблемы с этими ребятами, приходи ко мне, мы всё обсудим.
Я вздохнул.
— Ты слышал?
— Слышал.
— Ну, тогда мне больше нечего тебе сказать.
— Угу.
— Так что смотри, не влипай в истории.
— Ага. — Я поднялся.
— Пока, попрощалась Бленда, и я вышел. Под дверью кабинета сидела девочка, которая, наверное, чувствовала бы себя лучше, если бы побольше двигалась и поменьше ела. В руках она держала потрепанный журнал с рассказами. Девочка жевала жвачку.
— Там свободно, — сказал я. Девочка окинула меня взглядом, который мыслился как дружелюбный. А на деле с таким впору сказать коту «брысь!».
Я пошел на голоса, которые твердили скороговорки.
Мои одноклассники, как в отделении для буйнопомешанных в психушке былых времен, ходили по кругу и твердили что-то вроде «Ладный Лассе ловко лазал в лаз на Лорене с ласковой Леной».