Боевые животные

Скот клеймят на родео

За селением, на открытом участке поля — «родео», собрался разнаряженный народ. Люди съезжаются на лошадях, каретах, дрожках, но больше на грузовиках и автомобилях. На мужчинах — одноцветные яркие рубахи, с цветастыми платками на шее, просторные шаровары — «бомбачи», перехваченные широкими поясами и заправленные в сапоги, спущенные гармошкой.

Однако добрая половина обута в легкие матерчатые тапочки — «альпаргатас», и многие из них в простенькой городской одежде. Те, кто при деле, больше похожи на гаучо. Одни на лошадях, другие в центре площади готовят лассо, третьи столпились вокруг костра. Каждый, кто пригнал стадо, приносит свое клеймо.

Площадь окружают импровизированные лавки, чуть далее загоны, в которых теснятся табуны молодняка. За ними следят пеоны на лошадях.

Праздник клеймения наиболее популярен в аргентинской пампе.

Проводится он в один из воскресных дней осени, раз в год, в период, когда мухи и прочие насекомые на время исчезают. Громкий взрыв сотен голосов возвестил начало праздника.

То на площадь, оторванный от стада, выскочил первый бычок. За ним на коне с лассо «энлассадор». Его задача — набросив лассо на шею, остановить бычка на нужном расстоянии перед «пиаладором», который набрасывает лассо на передние конечности животного и, когда оно натянулось, резким движением валит его на левый бок. Задача второго пиаладора схватить бычка, телочку или жеребенка за переднюю и заднюю правые конечности и подставить их первому, который уже подскочил, выхватил из-за пояса путы и стреножил животное. И тут же слышится возглас, полный гордости: «Прижми, клеймо идет!» Дымится шерсть, бычок дергается, но в следующий миг он на свободе, вскакивает, брыкается, мотает головой, пытается боднуть пеона или стремглав летит прочь. Но куда бы он ни устремился, что бы ни выделывал, энлассадор подведет его к специальному стаду во главе с обученной коровой, так называемой «крестной матерью». Она примет и обласкает его, и напуганный бычок успокаивается.

Не все, однако, проходит гладко. Иной жеребчик с лассо на шее так упрется, что с места не сдвинуть, а телочка никак не дает себя стреножить. Зрители живо реагируют на малейший промах пеонов укоряющим «у-у-у», а мастерство их отмечают криками одобрения и аплодисментами.

Вот лошадь самого разряженного энлассадора в погоне за чересчур прытким бычком оступилась, седок вылетел из седла, нога застряла в стремени. Раздался свист.

Больше других срывал горячие аплодисменты уже немолодой, лет под пятьдесят, наверное, пиаладор, обросший щетиной, с седыми усами, в голубой рубахе с белым платком, коричневых бомбачах, перехваченных широким, искусно украшенным серебряными бляхами поясом. Маленькая черная фетровая шляпа его с загнутыми кверху полями плотно надвинута на высокий лоб.

Остальные пеоны намного моложе, крупнее и крепче седовласого. Физическая сила их рук и ног, которую они противопоставляли силе необузданного животного, восхищала. Закончился праздник клеймения, наиболее достоверно сохраняющий традиции гаучо, обильным угощением за счет тех, кто пригонял свой скот: вино, агуардьенте — виноградная и тростниковая водка, асадо. Затем скачки и танцы. Были и сочинители куплетов о любви, соревновавшиеся на лучшее четверостишие и исполнение под гитару. Их, как и прежних сочинителей песен гаучо, называют пажадорами.

Скачки — традиция гаучо. Сохранилось, пожалуй, все — разве что лошади стали тучнее, менее резвыми, ставки играющих более рациональными, заезды более многочисленными.

«Играют все. Друг с другом, даже девушки, без тотализатора. В руках у них денег не видно, но они перешептываются — каждая ставит на своего», — записано в дневнике дона Эваристо. И дальше: «Гаучо был азартен — от ощущения свободы! Что могло для гаучо быть более оскорбительным, чем возвращаться домой пешком? А часто бывало, он на скачках или петушиных боях проигрывал все, вплоть до лошади с седлом и сбруей».

(«Вокруг света», 1976, № 5)