Сандро из Тифлиса. Соправитель

Глава пятая. Какой афронт!

Когда право превращается в бесправие, сопротивление становится долгом. (Иоганн Вольфганг фон Гете)

Москва

11 мая 1889 года

В. кн. Николай Михайлович

Императорский поезд прибыл в Москву. Паровоз, окутанный клубами пара, медленно и как-то торжественно втягивал вагоны повышенного комфорта на станцию, оцепленную жандармами и войсками. На перроне уже выстроилась встречающая делегация во главе генерал-губернатора, князя Владимира Андреевича Долгорукова. Князю было семьдесят восемь лет, но при этом он оставался на посту, будучи любим московскими обывателями, да и градоначальником он был неплохим. Во всяком случае, менять его пока что никто не собирался. В последние годы он стал по-старчески эмоционален, плаксив, вот и сейчас он бросился к Николаю, вышедшему из вагона в сопровождении адъютанта и охраны, отдал честь:

— Ваше императорское величество! Москва приветствует государя. — браво отрапортовал и тут же залился слезами. — Какое горе! Смерть Михаила Николаевича — страшная трагедия для всего Отечества!

«Мне еще не хватало расплакавшегося старикана успокаивать» — подумал про себя Николаша, решивший, что всё-таки погубернаторствовал Долгорукий, и хватит. Думаю, есть кого на это хлебное место пристроить. Николай оглядел почетный караул конногвардейцев: их первый эшелон прибыл заранее, а вслед за императорским поездом шел еще один, в котором была большая часть полка. Конечно, можно было бы обойтись небольшой охраной, но ему было как-то со своими верными сослуживцами спокойнее.

(Московский губернатор собственной персоной)

После прохода перед строем конногвардейцев Николай подошёл к встречающей делегации. И её состав ему не понравился. Не было никого ни от Сената, ни от Государственного Совета, ни от кабинета министров, ни от Совета церквей, в смысле Синода, а черт их разберет с этими переименованиями. Может быть, имело смысл дождаться высадки всего конногвардейского полка и уже в сопровождении преданных ему частей идти в Кремль? Николай прекрасно осознавал, что он слегка трусоват, слишком мягок, чтобы войти в Кремль силой, нужно было тащить в столицу всю гвардию, но и Санкт-Петербург надо было как-то удерживать. И за эту неделю никаких телеграмм от правительствующих органов. Ни от кого! Это было очень неприятное молчание. Но и начинать захват власти неприкрытым вооруженным путем Николай не хотел. Поэтому и события в Санкт-Петербурге постарался представить, как законное подавление мятежа гвардейцев.

Он вообще хотел справиться с этим грязным делом как-то тихо-мирно. Он даже на план свержения отца не был согласен. Считал, что заставит подписать его отречение от престола и на этом всё закончится. Но тут вмешался Блок, сука, полковник, разрядил в батюшку револьвер. Решил избавить меня от необходимости изъясняться. Впрочем, на роль сакральной жертвы он подошел более чем. Хорошо, что Черевин быстро сориентировался и пристрелил Блока, как собаку. Вот его тушку и выставили как убийцу государя. Что было почти правдой. Отца спас хитрый жилет из металлических пластин с подкладкой и шелком, хотя ребра были и переломаны. Более всего вреда причинило неудачное падение, государь ударился головой об угол стола. Это могло бы стать причиной смерти, но только не от его руки. Николай испугался. Он видел возбуждённую толпу у дворца, он боялся, за свою жизнь, в первую очередь. Страх смерти его преследовал еще с того самого покушения, когда террористы стреляли в него и отца там же, у Новомихайловского дворца, этот страх до сих пор был жив в его сердце. Ну не моё это править, не моё! И если бы не прекрасная английская принцесса, внучка Виктории, чёрт их всех подери! У него даже была программа действий: короноваться, жениться, а потом передать власть кому-то из братьев. Но потом эта программа подверглась коррекции.

Наверное, это было ошибкой — начинать переписку с Тори. Но… он не мог по-другому. Такое бывает в жизни у каждого. И он совершенно не ожидал, что его письма окажутся даже не у англичан. Альфонсо Нетворк — так представился человек, который стал шантажировать цесаревича. Хотя бы тем, что его переписка станет знакома отцу. Тогда еще он мог плюнуть на всё, поговорить с паПа, но увы, еще больше, чем отца он боялся гнева матушки. И этот страх парализовал его. А потом всё получилось даже как-то незаметно для него. Он стал долго общаться с господином N, и тот очень умело играл на таких струнах души Николая, о которых юный цесаревич и не догадывался. Очень сложно было догадаться, кому так навредил его отец, скорее всего, всем. Это чуть позже Николай понял, что в заговоре участвуют разведки не только Британии, но и Франции, и Двуединой монархии, и даже Германии, чего он совсем не ожидал. Правда, скажем так, немцы не столько участвовали в заговоре, сколько не допускали утечки информации о нём. И ещё — довольно большая группа влиятельных аристократов, тех же Юсуповых, Долгоруковых, Толстых. Не все, конечно же, но используя салоны как ширму, они сумели перетянуть на свою сторону высший свет старой столицы, которая была недовольна переносом столицы в древнюю Москву. И, самое главное, новые реформы отца… они стали красной тряпкой для всех, кто был ему противником. Альфонсо? Он потом открылся, что работает на Ватикан. Полукровка, бастард, он поднялся только своими талантами в грязных делах, в которых достиг определенной степени совершенства. И именно он стал тем самым агентом влияния, который теперь выглядывал из-за спины нового русского монарха.

Альфонсо Нетворк

Почему он, точнее, почему Ватикан стал во главе этого заговора? Конечно же не просто потому, что разведка этого клочка Рима была самой древней и опытной из всех существующих ныне спецслужб, хотя и это имело своё значение, но Ватикан не простил Романову такое пренебрежение к себе — да, польское дело. И не думайте, что потеря того небольшого кусочка Польши, что достался России после его последнего раздела в том причина, но это еще и падение влияния католической церкви в принадлежавших Речи Посполитой регионах Белой и Малой Руси. Фактически, Михаил повторил там процесс создания англиканской церкви, то есть католическая община России стала автономной от Ватикана, да еще и признала своим почетным главой… православного монарха Михаила Николаевича. Такой пощечины престол наместника Бога на земле прощать не собирался.

Почему Альфонсо сделал ставку на Николая Михайловича? Да просто больше не на кого было. Вот уже несколько лет по Европе вояжировала бывшая любовница Александра Второго, а что толку? Она не имела серьезной поддержки внутри страны, и вся её «деятельность» заключалась в попрошайничестве каких-то пожертвований, которые тратились ею с поразительной скоростью. Константин вполне удовлетворился ролью первого в Болгарии, женился, и у него появился наследник престола, которого поддерживала местная знать. И менять уже удобное занятое кресло на непонятный трон, на котором уселся его более сильный младший брат Костя не собирался. К тому же, он сумел поладить как с местной знатью, так и с обывателями, продавив очень выгодный для страны договор на поставку продовольствия Германии, в обмен на промышленные товары этой страны. Вот и пришлось ему искать кого-то из сыновей Михаила, и именно Николай оказался тем самым «слабым звеном», на который можно было бы надавить. Сейчас Альфонсо ехал в одном вагоне с царем, только из купе не высовывался. Он понадобится потом. Его время еще не пришло. А вот и столица. Значит теперь ему можно на выход. Только потом, в самом конце. Не стоит на себя обращать внимание… До времени. Он, итак, сделал всё, что было в его силах. Чего стоила одна организация фальшивых похорон Михаила? Надо было изрядно постараться, хотя следует признаться, что эта каналья Черевин оказал неоценимую помощь. И не имело значения, кто лежал в гробу. Всё равно он был закрытым. Быстрые похороны. Очень быстрые. И молчание Москвы, которое становилось всё более неприятным. Ни одной поздравительной телеграммы, во всяком случае, из государственных учреждений. В Москве был объявлен траур. И только?

Правда, в правительстве был один конфидент, который через свой контакт поставлял информацию господину Нетворку. Некто Витте. Единственный из министров, который считал, что вовремя предать — это значит проявить политическую гибкость и талант предвидения. Насколько он понимал, верхи государства будут настаивать на созыве Земского собора. И вот этого Альфонсо не хотел. Как еще повернется дело, вопрос о власти надо было решать здесь и сейчас. Среди членов Государственного Совета у него тоже была креатура, на которую он надеялся. Человек, который так и не принял реформы Михаила и был им обижен: граф Петр Александрович Валуев. Почему-то господин N был уверен, что именно Валуев, став снова председателем комитета министров, сможет все реформы Михаила пустить ко дну.

К новому царю он подобрал ключи, и да, Тори и ее письма — это был только маленький ключик. Главной отмычкой к характеру цесаревича стало его увлечение наукой. Казалось бы, какая связь?

Но… Достаточно было поманить молодого человека тем, что власть даст ему возможность управлять научными исследованиями, а при правильном перепоручении государственных дел преданным помощникам, то тем более, Николай сможет уделять науке должное внимание. Это как-то примирило цесаревича с необходимостью сменить отца на престоле. Потому что он… боялся. Цесаревич был порядочным трусом, и это тоже стало ключом к его личности. А дальше — хорошая актерская игра. И убеждение, и запугивание, и манипуляции. И всё это могло сорваться к чертям, когда великий князь запаниковал, когда стреляли в отца, а потом устроил истерику. Пришлось пообещать, что Михаилу окажут квалифицированную медицинскую помощь. Её и оказал врач с британского корабля, который на лечении подобных травм собаку съел. А дальше… а почему бы не придержать Михаила, если он поправит своё здоровье как пугало для сыночка? Мол, парень, делай, что ты нам должен делать, или папашка вернется и тебя прибьет! Впрочем, этот проблемный актив (свергнутый император) пусть лучше останется на совести бриттов, лимонники умеют укорачивать жизнь своих врагов.

Сейчас Альфонсо наблюдал за торжественной встречей императора Николая Второго на вокзале, и эта церемония ему совершенно не нравилась. Кроме губернатора Москвы… из значимых фигур никого более не было. И это настораживало. Чёрт подери, может быть, надо было не только полк конногвардейцев в сопровождение императору выделить, а настаивать на посылке в Москву большего числа преданных Николаю войск, тем более что вся гвардия ему присягнула еще в Санкт-Петербурге? Но нет… надо было удерживать старую столицу в повиновении, народ был слишком возбуждён случившимся. Слишком! Ну что же, надо включаться в игру, место в кортеже императора мне определили. И ни в коем случае Николай Михайлович не должен вступать в переговоры без моего участия, надеюсь, он про это помнит. Впрочем, при нём будет ещё и Черевин. Этот ему сумеет напомнить, если что.