Сандро из Тифлиса. Соправитель

Глава двадцать третья. Аракчеевщина и иже с нею

Не зная, что сделать со своей находкой, приятель переслал мне ее по почте. (Куприн А. И.)

Санкт-Петербург

Октябрь 1889 года

Иван Петрович Аракчеев

Секретарь канцелярии Главного гидрографического управления Иван Петрович Аракчеев занимал сей пост два с половиной года. Среди коллег, он имел славу толкового чиновника, знатока математики, умеющего при заполнении бесконечных таблиц всевозможных отчётов проводить вычисления без логарифмической линейки. Однако ж, помимо достоинств, по мнению тех же коллег у него хватало и недостатков, к коим они относили чрезмерный педантизм, пунктуальность и отсутствие энтузиазма к участию в дружеских застольях. Некоторые злопыхатели относили сие поведение к влиянию фамилии, намекая на Военного Министра Аракчеева и даже ехидно цитировали его несколько переделанный графский девиз: «бес лести предан»[50]. Правда, на протяжении последних двух лет злопыхатели изрядно приутихли, ибо распорядок дня во всём Главном гидрографическом управлении неожиданно ужесточился.

Причиной столь печальных обстоятельств стало назначение на должность начальника созданного аналитического отдела Адмиралтейства лейтенанта флота Российского Романова, известного в высшем свете как великий князь Александр Михайлович. И о ужас, сей отдел также разместился в здании под шпицем. Правда, когда улёгся ажиотаж, поднятый этой сенсацией, ветераны пера и чернильницы, начавшие свою карьеру еще в гидрографическом департаменте, стали пророчествовать, что количество появлений августейшего лейтенанта на службе, не превысит числа солнечных дней в Санкт-Петербурге, а их как известно не более девяноста на весь год. А остальное время с пользой потратит на дам и девиц из числа аристократок, а также относящимся к служительницам музы Терпсихоры. Иные из них к месту даже цитировали строчки малоизвестного пиита: «знаю, друг, я тьму примеров — дамы любят офицеров, и графиня, и швея, от военных без ума». Но, увы, их прогнозам не суждено было оправдаться, ибо лейтенант Романов с завидным постоянством появлялся на службе и более того, он завёл обыкновение частенько захаживать в их управление.

Похоже, что ему и его батюшке передалась по наследству от Императора Николая Павловича, весьма вредная привычка: пахать, как раб на галерах и требовать того же от подданных. А как было хорошо во времена царствования Александра Освободителя. Можно было часиков до девяти понежится на перине, а затем поднявшись и завершив утренний моцион, насладиться кофеем, заедая сей напиток свежевыпеченной сдобой. Прибыв наконец на службу, право слово грешно сразу браться за работу. Вначале следует обсудить новости, просмотреть казённые газеты, а там можно и немного потрудиться, но не забыв, что после часа дня предстоит чаепитие в буфете. Теперь об этом оставалось лишь вспоминать с чувством искренней ностальгии и работать, работать, работать. В противном случае была реальная опасность вызвать неудовольствие начальства, что обычно приводило к задержке производства в следующий чин, неполучения положенного по выслуге ордена, а, следовательно, прощание с мечтой об увеличении жалования.

В принципе, такой режим работы практически не отразился на настроении как самого Иван Петровича, так и тех его коллег, кои привыкли ответственно относится к своим обязанностям. Через полгода поступило распоряжение о переводе аналитического отдела в Москву и размещения оного в одном здании с Главным морским штабом. Однако, в адмиралтействе осталась отдельная группа, осуществляющая прямую связь между обеими столицами, для чего была выделена специальная комната, оснащённая телеграфным аппаратом. Да и сам лейтенант Романов частенько наведывался, тем паче что поезда Николаевской железной дороги ходили строго в соответствии с расписанием и тратили на дорогу не более тринадцати часов. Для обеспечения такой точности машинистам и главным кондукторам бесплатно, за счёт казны выдавались карманные хронометры. Поскольку в Российской Империи не было фабричного производства часов, то их закупали за границей через посредников, среди коих можно назвать Billodes, Roskopf, Longines, Буре, Винтер, Гублер, Жако и десятки иных. Безусловно, они могли отличаться друг от друга, но все без исключения модели имели высокоточный механизм, легко читаемый циферблат в любое время суток, недорогой и прочный корпус. На каждом экземпляре имелся инвентарный номер, и они подлежали сдаче перед увольнением или переходом на другую работу. Но государь Михаил Николаевич именным указом повелел тем машинистом и кондукторам, кои безукоризненно выполняли свои обязанности вручать совершено новые часы с дарственной надписью, за что они немедленно получили прозвище «михайловские» (в реальной истории железнодорожные хронометры появились несколько позже и дарственные экземпляры не предусматривались).

И если поначалу Великий князь Александр Михайлович путешествовал в специальном вагоне, который прицепляли к общему составу, то после церемонии коронации и приобретения статуса «соправителя», был сформирован небольшой поезд. По своему внешнему виду, да и по внутреннему устройству он был гораздо скромнее императорского. Не было отдельных вагонов для столовой, прислуги, свиты и прочих излишеств. Но зато толщина металла несущего кузова составляла пять миллиметров, что обеспечивало защиту от ружейного огня. (в реальной истории подобные вагоны имели название вагон системы Полонсо и строились в России с 1896 года). Минимально необходимые удобства умывальники, туалет, миниатюрная душевая кабинка, небольшая кладовка имела запас питьевой воды и продуктов, в основном в виде консервов. Этакий Ноев ковчег в малогабаритном исполнении. Но об этих пикантных деталях конструкции микропоезда лейтенанта Романова мало кто знал. Естественно, что Иван Петрович Аракчеев не входил в число посвященных в сию тайну, да и, честно говоря, нюансы передвижения Великого князя Александра Михайловича по просторам Империи его мало интересовали. Он сидел с неприступным видом за столом, на котором только для него одного понятном порядке были разложены папки, а на стене за его спиной разместилась карта Российской Империи с нанесёнными на неё маяками. На самом видном месте лежала большая логарифмическая линейка. Сие был особый знак, который означал: я очень занят, прошу не беспокоить. Его коллеги, да и начальство отлично знали, что к такому методу сигнализации титулярный советник Аракчеев прибегает лишь в крайнем случае, когда, используя морскую терминологию объявлялся аврал, сиречь спешная, по специальному заданию или по тревоге, работа на судне.

По слухам, Главный морской штаб затребовал исчерпывающие данные по всем видам обеспечения маяков, а срок исполнения колебался в диапазоне: от вчера и до немедленно. И Иван Петрович усердно покрывал лист бумаги какими-то цифрами, однако сейчас его более всего волновала одна проблема: как свести дебит с кредитом, а проще говоря семейные доходы и расходы. И двух и трехзначные числа означали источники поступления денег и первоочередные траты. Его жалованье за год составляло около шестисот рублей и ещё двести семьдесят проходили по статье: столовые и квартирные. По масштабам Санкт-Петербурга, мягко говоря, не густо. А если учесть статус отца семейства, состоящего кроме его самого из супруги и двух дочерей, то от «не густо» следовало переходить к категории «пусто». Взять, к примеру, съем жилья. Как не странно, в северной столице квартплата определялась не сколько размером помещения, а аналогичным показателем семьи нанимателя и колебался в центральных районах Питера от семидесяти до ста рублей. Аракчееву лишь случайно, благодаря знакомствам удалось снять приличную трехкомнатную квартиру в доходном доме Страхового общества «Россия» на Адмиралтейской набережной, 6 всего за девяносто пять целковых, что было практически нереально для сей части города. Но на четверых это составляло изрядную сумму, почти на сотню превосходящую квартирные и столовые вместе взятые и эти деньги приходилось доплачивать из жалования, а еще и прислуга…

Правда, близость от здания Адмиралтейства позволяла Аракчееву экономить на услугах извозчика и именовать пеший путь на службу, утренним променадом. Увы, чиновников в Российской империи, и особенно тех, кто находился в нижней части пирамиды табеля о рангах, не особо баловали высоким жалованием. А посему многие из них активно вымогали мзду и достигли в сем искусстве высочайшего мастерства. И даже бытовало понятие «честная взятка», о которой в комедии Василия Капниста «Ябеда» сказано так: «С женой, с детьми трудом и правдою питаюсь. А если правое чье дело верх берет, и правый мне за труд в признательность дает, то, признаюсь, беру. Мне совесть не пеняет: я принимаю дар, бездельник вынуждает». Но этим можно успешно заниматься в присутственном месте, принимая жалобы и прошения от населения, среди коего немало купцов и иных личностей с туго набитой мошной. Но в Главном гидрографическом управлении подобное априори невозможно. Оставалось лишь уповать на то, что, начальство расщедриться на премиальные выплаты за досрочно выпаленную работу. Тем паче, что подобные случаи на его памяти бывали не единожды.

А кроме того, его превосходительство вице- адмирал Роман Иванович Баженов лично-с изволили намекнуть, что отчёт желательно сделать в двух вариантах. Первый — в строгом соответствии с формами, присланными из Главного морского штаба и как можно быстрее. А вот второй изготовить в более развёрнутом и расширенном виде. И было бы неплохо, если бы господин титулярный советник Аракчеев тщательно проверил цифры, особенно касательно всех видов обеспечения работником маяков и тезисно изложил свои соображения. Подобная личная заинтересованность начальника Главного гидрографического управления объяснилась тем, что он намеривался в следующем году подать в отставку, а пока неспешно вводил в курс дел генерал-майора по адмиралтейству Нила Львовича Пущина и увлечённо работал над новой книгой, посвященной маячной службе. С этой мыслью, Иван Петрович прекратил упражняться в самоедстве, встряхнулся и решительно открыл первую папку. Когда он увлекался работой, то переставал следить за окружающей обстановкой и приятелям приходилось напоминать ему о конце рабочего дня. Подобная предупредительность объяснялась не только долгом дружбы, но и чувством самосохранения, ибо такая трудовая активность, ну уж слишком сильно выделялась на общем фоне. А ведь как известно, порою высокое военное начальство руководствуется принципом: хоть безобразно, но единообразно и, не дай Бог, начнёт требовать аналогичного поведения от остальных служащих.

Аракчеев действовал по заранее составленному плану. В первую очередь он ознакомился с документами, кои информировали о состоянии дел на маяках, расположенных на Черноморском побережье. Сей выбор был напрямую связан с мягким климатом, что способствовало частым вояжам высокопоставленного начальства адмиралтейства в весенне-летний период, именуемые служебными командировками. Следовательно, вероятность посещения маяков лицами плечи которых украшали погоны с двумя просветами без звёзд, а порою и с одиноким орлом, была достаточно высока. А посему, туда отправляли всё в первую очередь и в избытке, дабы служители иметь вид лихой и придурковатый, были всем довольны и не посмели не имели желания жаловаться или предъявлять претензии. В течении нескольких дней, Иван Петрович, не покидая служебного помещения, путешествовал по морям и океанам и подобно настоящим капитанам вёл аналог вахтенного журнала, занося туда свои мысли, проблемные вопросы и предложения. Энтузиазма в работе добавило новое посещение кабинета вице- адмирала. Помимо самого Романа Ивановича, там присутствовал действительный статский советник доктор медицины и профессор гигиены в Императорской военно-медицинской Академии Доброславин. С согласия Его Превосходительства он, попросил собрать для него сводные данные о болезнях прислуги маяков, наличие аптечек и противоцинготных средств, «Наставления смотрителям маяков к поданию помощи заболевшим» и иных деталях, имеющих отношение к военной гигиене.