Звезда заводской многотиражки – 4

– Ничего, – буркнул доктор, скользнув недовольным взглядом сначала по мне, потом по милиционерам. – В порядке ваш Прохор Иванович.

– Так… – многозначительно проговорил старлей и постучал ручкой об край бортика. Медсестра протиснулась мимо него в кабинку и заняла свое место. – Так что, будем протокол составлять?

– Товарищ старший лейтенант, так не случилось же ничего! – быстро проговорила Аня. – Иван всегда был немного с приветом, вот ему и показалось…

– Так вы что, знакомы? – милиционер посмотрел на меня.

– Мы работали вместе, – с готовностью объяснила Аня и очаровательно улыбнулась.

– А как же шприц? – спросил я.

– Какой еще шприц? – Аня удивленно приподняла брови.

– Который ты выбросила в палате, – сказал я.

– Не было у меня никакого шприца, тебе показалось, – Аня невинно похлопала ресницами. – Доктор же сказал, что с Прохором все в порядке, может мы не будем отнимать у милиции время, и…

– Ты куда-то торопишься? – язвительно спросил я, проследив ее взгляд, который метнулся в сторону двери.

– Вы будете писать заявление? – меланхолично спросил милиционер. Второй все это время стоял и скучал с очень бдительным видом. Кажется, эти двое уже классифицировали ситуацию как «ложный вызов». Ну нет, так не пойдет!

– Да, я буду! – сказал я и шагнул вперед. – Мне самому писать или под протокол?

– Да не слушайте вы его, он псих! – почти взвизгнула Аня. – Вечно выдумывает всякое разное… У него провалы в памяти и голоса в голове, у психиатра его спросите! Форму еще откуда-то взял, чтобы в больницу пробраться!

– Вы тоже хотите написать заявление? – невозмутимо спросил старлей у Ани.

Очень хотелось сейчас покрыть ее матом, если честно. Вот же сучка двуличная, как быстро перестроилась! Хорошо, что я сдержался. Не та ситуация. Устроить свару перед милицией – это прямой путь к тому, что любое заявление от моего лица сразу будет воспринято… ну… не очень серьезно. Так что я взял лист бумаги и ручку, сел обратно на кушетку и принялся торопливо излагать, что я, Иван Алексеевич Мельников, беспокоился о жизни и здоровье Прохора Ивановича Нестерова, своего двоюродного дяди, который прибыл в рабочую командировку из Москвы в Новокиневск. Поводы для беспокойства у меня были, потому что в больницу он попал, потому что на него напали…

Писать было неудобно. Ручка то и дело норовила порвать тонкую бумагу, дерматиновая обивка кушетки была недостаточно жесткой.

Аня продолжала убеждать старлея в том, что я просто мнительный юноша, и вообще ее преследую. Каждый раз такая фигня, мол. Тот равнодушно кивал и поглядывал на часы.

Мне все еще чертовски хотелось принять участие в разговоре. В принципе, болтать я тоже умею нормально, не хуже Ани. Думаю, вполне смог бы загнать ее в логическую ловушку… Вот только тут ситуация не та. Никто не записывает наш разговор на диктофон, так что болтовня так болтовней и останется. А вот письменное заявление – другое дело. Да, можно махнуть рукой и убедить себя, что меланхоличный старлей просто спустит желтоватую бумажку, исписанную моим торопливым почерком, в ближайшую мусорную корзину. Но есть нюанс… Вызов зафиксирован, так что если я подам заявление по всей форме, значит его так или иначе примут. Что там будет дальше – вопрос спорный, но слова – это слова, а бумага – это бумага.

Я сунул руку в задний карман штанов и достал паспорт. Переписал циферки паспортных данных. Поставил точку. Встал.

– Товарищ старший лейтенант, вот мое заявление, – сказал я как можно более спокойным тоном. На Аню я не смотрел. Но слышал, как она прошептала что-то ругательно-раздраженное.

– Гражданин Мельников? – спросил старлей и посмотрел на меня. В глазах его даже появилась искорка интереса.

– А где Наталья Ивановна? – спросил я, посмотрев на Аню. Оглядел коридор. Я, конечно, пока писал, мог ее пропустить, но не в ее характере было просто так тихо улизнуть, ничего не сказав.

– Кто? – с невинным видом спросила Аня.

– Не прикидывайся, – зло бросил я. – Она ушла проводит тебя в туалет, а обратно ты вернулась одна.

– Не знаю, ушла, наверное, – Аня пожала плечами и снова посмотрела на милиционера. – Товарищ старший лейтенант, я же вам говорила, что он психический… начитается детективов и выдумывает… черт знает что…

Я вскочил и рванулся к двери туалета. Да твою мать, неужели эта дрянь что-то сделала с моей бабушкой? Аня сказала старлею что-то кокетливое и засмеялась.

Рванул дверь. Вбежал внутрь. Сумрачное помещение с сероватыми кафельными стенами. Три раковины, кран над одной из них замотан мокрым вафельным полотенцем. Зеркало в разводах. Прикрыта дверь в «туалетное» отделение.

Я подскочил к ней, схватился за мокрую ручку.

Правая нога заскользила, будто пол был тщательно натерт мылом. Пальцы соскользнули с ручки, я замахал руками, стараясь удержать равновесие, чтобы не грянуться со всей дури башкой об раковину.