Долины и взгорья

— Какая летом котельная? И там сначала нужно курсы пройти!

— Мы виделись в начале декабря, а сейчас август. И всё не прошли?

— Мне нужна физическая работа! — он подчеркнул слово «физическая». — А оператор котельной всё дежурство сиднем сидит. Это не моё.

— Почему? За дежурство можно написать тысячу слов, или две, раз условия позволяют!

— Мой роман достоин того, чтобы его писали во дворце, а не в котельной! — он накручивал и накручивал себя, приближая истерику.

Прохожие нас сторонились.

Подошёл милиционер. Оглядев нас, он быстро сделал выбор: я в костюме, в галстуке, выбрит и причесан, Слива в трусах, майке, небрит и от него разит пивом.

— Слива! Бузишь? Опять на пятнадцать суток хочешь? — сказал он.

— Я ничего… Я сейчас, — сказал Слива, и побрел прочь.

— Присылайте, — крикнул я ему в спину.

— Нечего ему присылать, товарищ Чижик, — сказал мне милиционер.

— Вы меня знаете?

— Вы Михаил Чижик, тот, что опасного преступника задержал. И в «Москве» часто бываете. Конечно, знаю.

— А… А он? — я кивнул вслед уходящему Андрию.

— Когда-то он подавал… подавал надежды. Давно. Его рассказ даже напечатали в «Советской Милиции». Но последние лет пять он ничего не пишет. Совсем. Его даже проверяли, не сошел ли с ума. Нет, не сошёл. Просто не хочет работать. Совсем. Принципиально. Устроится дворником, через неделю его выгоняют за пьянство и прогулы. И он целый год делает вид, что ищет новую работу, чтобы не пойти по двести девятой.

— А с чего же он живёт?

— Мать ему присылает деньги. Ну, и что сможет выпросить у знакомых. Вот как к вам, пристанет, ему и дают кто рубль, кто три… Иногда и по физии дают тоже. Потому мы его гоняем.

— Печально, — сказал я.

— Печально, — согласился милиционер. — И что делать — непонятно. Дождётся, что выселят его на сто первый километр, там и пропадёт…