Кодекс Инквизитора. Книга I

Глава 7

Первые неуверенные шаги по Калиновому мосту дались с большим трудом. Ноги упорно отказывались идти вперёд, а пасовать я не привыкла. Шаг за шагом, по скрипучим доскам, стараясь не глядеть на мутную поверхность реки, из которой то и дело выныривали аморфные существа, брела из Яви в Навь.

Мостик-то всего ничего — метров двадцать. Каждый камыш на противоположном берегу разглядеть можно. Но короткий путь оказался уж очень длинным. До такой степени, что в душе зародились сомнения, смогу ли я вообще перебраться через Калину.

Достигнув середины мостка, сама того не желая, шагнула к хлипким перильцам. Перегнулась и посмотрела на мёртвую жижу. В голове раздались едва слышимые голоса, они настырно зазывали присоединиться, обещая вечный покой. Я видела мертвенные лица, тянущиеся в мою сторону руки. Призрачные сущности хотели тепла, жаждали магической силы источника.

Ага, вот так возьму и всё отдам по доброй воле. Ищите дурня под свой рост! Харкнув в воду, показала средний палец и как ни в чём не бывало зашагала к другому берегу. Голоса стихли, а вместе с ними и нерешительность.

Не имей я ментального предохранителя, вполне могла бы составить компанию эфемерным головастикам и всю оставшуюся вечность зазывать дурачков, что дерзнули пересечь рубеж между мирами. По всей вероятности, в желающих отбоя не было. Вон как водица забурлила. Недовольны поди, что добыча ускользнула.

— Прощевайте, ихтиандры, хороша Маша, да не ваша! — В ответ раздалось злобное шипение сотен глоток.

Потусторонний мир древних славян существенно отличался от царства теней. В этом месте наличествовали звуки и цветовая палитра, а вот запах был один. Запах смерти. Проникал он в каждую пору, впитываясь в кожу, стремился заполонить всё естество. Но не тут-то было. Кровавая аура успешно противилась тлетворному влиянию изнанки. Сейчас я понимала, отчего простому люду сюда ходу нет. Плоть не выдержит дыхания костлявой. Мне, альтернативно живой, было нелегко, чего уж говорить о тех, кто не в теме.

Под ногами хрустел прах. Порой встречались крупные осколки костей, не успевшие истлеть за века. На первый взгляд казалось, что унылый мир пуст, но только на первый.

Я ощущала присутствие нежити. Мёртвые взирали со всех сторон изучающе, будто выжидая, когда дерзкая странница совершит ошибку, оступится, и тогда, налетев скопом, растерзают на части тело и душу. Вот уж дудки!

Памятуя о сумасбродной проделке в теневом мире, использовать магию не собиралась. Да и зачем? Разве что устроить провокацию и перед кончиной поглазеть на тех, кто таится в высокой жухлой траве? А на кой мне это? Я вообще не имела представления, чего ради нарушила покой мертвяков. Смотреть здесь особо не на что. Читала как-то о несметных сокровищах Нави. Так мне золото мёртвых даром не нужно — своего в достатке. Самоцветами разными не прельстишь. Знания, быть может? Целая библиотека под боком, даже не знаю, с какого конца подступиться. Жизни не хватит, чтобы освоить. Всё мимо кассы. Я здесь, потому что могу — вот и весь сказ.

Василиса попала в струю. Ей интересен новый мир, дела рода. Всё, что касается семейного бизнеса. Я же далека от этого. Странно говорить о себе в таком ключе. Человек один, а виртуальных голов — две, и у каждой свои представления о жизни. Откуда всё взялось — понятно. У любого человека есть нереализованные грёзы, задвинутые в дальний угол таланты.

Зачастую мы проживаем не ту жизнь, которую хотели бы. Вот и проявились некоторые хотелки в параллельном сознании. С этим придётся мириться: в чём-то идти на компромисс, а где-то придержать коней. Я даже выделила отдельный канал связи, между Василисой и артефактом, чтобы в голове не возникало брожения.

Участвовать в дебатах двух альтернативно одарённых охоты не было. Меня манили дальние дали. Хотелось движения. Приключений. Жизнь в клетке не моё, даже если клетка золотая. Оттого я здесь, в Нави, а дебет с кредитом пусть сводят те, кому это по душе.

Не стану отрицать, тяга к сумасбродным поступкам приводит к дурным последствиям, но ничего с собой поделать не могу. Если в поле зрения маячит мышеловка, я не задумываясь сую в неё любопытный нос. И ладно, если бы за халявным сыром лезла. Так нет же, всё ради спортивного интереса. Один вопрос крутится на языке: что на этот раз, ударит больно или хребет переломает?

Деревянный терем показался неожиданно, будто из земли вырос. Вот вам и первый звоночек.

— Стоит в поле теремок-теремок. Он не низок, не высок, не высок. Кто, кто в теремочке живёт? — прошептала я в мгновение севшим голосом.

На пряничный домик не похож, избушку на курьих ножках не напоминает, будто на памятник древнерусского зодчества смотрю. Мрачноват слегка, а так ничего, резные наличники, откосы, ставенки, витражи в оконцах. Резьба странная — всё висельники да утопленники, а нет, вон и девы-красавицы на кострах горят. Работа резчика столь искусна, что глаз не оторвать. А как тут оторвёшь, когда на тебя взирают жалостно. Руки тянут. Рты разевают в безмолвном крике. Шепчут слова молитв беззвучно. Верёвки стягивают шеи, тяжёлые камни тащат на дно, огонь пожирает нагие тела, матери вырезают из утроб кривыми серпами нерождённых чад. Не по душе мне такое творчество, но о вкусах не спорят.

— Вижу, не по нраву тебе моё скромное жилище, княжна Ольга?

Немалых трудов стоило, чтобы не вздрогнуть всем телом. Лицо сохранила, а трусы высохнут, кровь-то горячая.

— Мне больше минимализм по вкусу. Сюжет чересчур перенасыщен деталями. Вот если бы тех красавиц с вертела снять да заместо их куст жимолости воткнуть, было бы в самый раз. Слишком много человеческих фигур, а растительному орнаменту места не нашлось.

— Рано им ещё. Не прожарились как следует. Вот лет через пятьсот отпущу. Грехов на них — что на шелудивой собаке корост.

— А ты, стало быть, решаешь, кого карать, а кого миловать? — высоко вздёрнув подбородок, уверенно посмотрела в иссиня-чёрные глаза двухметровой красавицы.

Или трёхметровой, а может, пяти? Громадная фигура женщины неопределённого возраста нависла надо мной, будто скала. В руке появился серп, сотканный из лунного света. Вот и кто, спрашивается, за язык тянул? Дерзить богине зимы, смерти, царице ночи — чистой воды безумие!

— Прошу простить, ваше Темнейшество, бес попутал, не признала! Гляжу, оглобля стоит, вся из себя такая важная! Княжне в ноги не кланяется, дай, думаю, спущу с небес на землю. А тут ты! Какая оказия! — Понесло меня: сгорел сарай, гори и хата!

Богиня, убавившись в габаритах до привычных двух метров, задумчиво кинула взгляд на меня. Серп истаял зыбкой дымкой, будто и не было вовсе.

— Ты первая за три тысячи лет, кто дерзнул посмотреть мне прямо в глаза. Только лишь за это я готова тебя изничтожить. Ты первая за три тысячи лет, кто не пал ниц передо мной. И ты первая, кто прозвал меня оглоблей. Что прикажешь делать, княжна Ольга? Понять и простить? Надо думать, решила, что смелость города берёт? — Морана вещала сдержанно и вкрадчиво, без злобливых ноток в голосе, а между тем земля под ногами покрылась толстым слоем инея.

— А что не так с твоими очами? Отчего возбраняется в них смотреть? Хоть убей, в толк не возьму! Как по мне, они фантастически прекрасны! Как-то раз я доила корову, у неё были большие влажные глаза, в них также отражалась целая вселенная.

Морана взмахнула дланью, и в меня полетела метровая сосулька. Я же без затей уклонилась, сделав шаг в сторону.

— И это всё, на что способна богиня?

Температура снизилась, белки хозяйки Нави налились чернильной тьмой.

— Как ты смеешь? Ничтожный человек! Я сотру тебя в прах!

— Не трудись, Морана, и оставь нитку в покое, её не разорвать. Даже не думай. Я под защитой первостихий. Ответь, зачем убить меня удумала? Первая попытка была на Калиновом мосту. Вторая — по пути, а третья — у порога терема! Видишь ли, Мара. С недавних пор я чую, когда в мою жизнь пытаются вмешаться третьи лица. Дай сюда, хватит тискать, это чертовски больно! — Приблизившись к богине зимы, вырвала нить судьбы из ослабевших пальцев.

— Ты хоть понимаешь, с кем говоришь, княжна! — вскричала она, да так, что земля под ногами затряслась, а с кровли теремка сорвалась потемневшая от времени дранка.

— Не ярись, Снегурочка. Нет в тебе прежней силы. Божественный источник фактически пуст. Ты даже нежить контролируешь с трудом, а сосульки для меня что мёртвому припарка. Ещё несколько веков, и всё! Финита ля комедия. Навь засыпает, Морана. Древние боги растеряли паству, ты забыта в миру. Я говорю с некогда грозной богиней, чьё имя было на устах миллионов. Тебя страшились. Тобой восторгались. А сейчас что? На последнем издыхании пытаешься запугать девчонку. Ты больше не вершитель судеб, Мара. Но у меня есть хорошая новость.

Повертев нить в пальцах, насытила сырой силой и сожгла к чертям. Отныне я хозяйка своей судьбы, а не тётка со стороны.

Богиня зловеще улыбнулась. Быть может, ожидала, что возьму да развалюсь на части, а прах мой развеет ветер по Нави? Ага, как же! Судьбу инквизитора определяет сам инквизитор и та, что стоит на ступень выше. Ни боги, ни демоны не властны надо мной. Уничтожить тело — пожалуйста, а вот сбить с пути, который я даже не выбирала, не дано никому.

— Не скалься, не дождёшься! Я служу той, что сотворила тебя. Мы статисты. Люди, боги и даже первостихии прямо или косвенно исполняем волю её. Тебе ли не знать? Ты же древнее существо. Не так давно Сухея разъясняла мне прописные истины, а сейчас я напоминаю тебе об этом.

— Чего тебе надобно, княжна? Злата? Каменьев? Так иди и возьми! Сколько унесёшь — всё твоё. Может, живой воды? Али мёртвой надобно? Ты-то, я смотрю, ни рыба ни мясо. Сердце бьётся, кровь жаром пышет, а жизни в тебе нет. А хочешь, верну? Служи мне верой и правдой и обретёшь то, о чём мечтать не смела! — Бледные щёки богини заиграли румянцем, дыхание заметно участилось, Морана шагнув вперёд, заглянула в глаза, дожидаясь ответа.

Чего надобно, я и сама не знала. Явилась в Навь по наитию, но увидела возможность заручиться поддержкой высшего существа. Напоминать о том, что богиня вышла в тираж, было неучтиво, но лучше немедля расставить акценты, чем подписаться под заведомо невыгодными условиями.

— Служить я не буду, а от взаимовыгодного сотрудничества не откажусь. Собственно, это и хотела предложить, но ты в бутылку полезла, убить попыталась. Где хлебосольство? Не думаю, что гости часто вниманием балуют.

— Бабку свою отблагодаришь, при случае. Служила она мне, но, спутавшись с Макошью, предала, а у меня с отступниками разговор короткий. Взыграла кровь, когда увидала, кто пожаловал в мои владения. Извиняться не буду! Много чести для человека. По-хорошему — выдрать бы тебе язык за дерзость! Да глаза выжечь калёным железом, а вслед за тем — на костёр, в компанию к лиходейкам. Лет на двести, пока ума-разума не наберёшься!

— Предложение слушать будешь? Если нет, то пошла я отсюда, злая ты. Совсем одичала в этой глухомани. — Развернувшись на пятках, вознамерилась двинуть восвояси, но на плечи легли крепкие стылые ладони, пронзив тело жутким холодом.

Шею свернёт и не почешется. Какие сильные пальцы, даром что женские. Этакими подковы гнуть да пятаки мять.