Нелегкая поступь прогресса

* * *

Когда поле очистили, я дал команду снова обстрелять штаб австрийского корпуса: болван фон Визенберг не удосужился передвинуть его за зону обстрела! Естественно, оставшиеся офицеры были перебиты, и я вывел своё воинство в вылазку. Оставшаяся без командования рыхлая масса бросилась бежать, бросив артиллерию, недоразгромленный обоз и больше двух тысяч прекрасных кавалерийских коней. Сбрую для этих коней, кстати, тоже бросили. Это хорошо: будет, чем пополнить конский состав и снаряжение нашей кавалерии.

В общем, к подходу объединённой русско-турецко-венгерской армии под командованием графа Румянцева, перед нами вражеских войск не было. Войскам устроили трёхдневный отдых после усиленного марша, когда они спешили нам на помощь.

Румянцев вместе со мной объехал все наши позиции, оценил расположение батарей и запасных позиций для них, и высказал своё одобрение. Мины-камнемёты я показал отдельно, без лишних глаз турок и мадьяр: сегодня мы дружим, завтра снова подерёмся, зачем им знать о таких простых и эффективных штучках?

На расширенном военном совете меня заставили в подробностях рассказать о развернувшемся сражении, что правильно: командиры обязаны учиться на чужих успехах и неудачах. Я подготовился как следует, и впихнул в свой доклад всё: от организации ускоренного марша почти через всю Венгрию до преследования бегущего неприятельского корпуса. Ну и всё что посредине: размещение личного состава на импровизированных повозках и передвижение пешком для разминки. Не забыл о мерах безопасности, уберегших бойцов от падения с никак не ограждённых скамеек. Питание при помощи полевых кухонь. Меры гигиены — от обязательного, под угрозой порки, мытья, до полевых сортиров, которые копали сразу по остановке колонны. И опять же: жёсткий, под угрозой порки, запрет исправления естественных надобностей, где бы то ни было, кроме специально сделанных сортиров.

— Каков же результат? — любопытствует немалого ранга военный чиновник с эмблемами медицинского ведомства в петлицах.

— Результат мы оценим по завершению военной кампании, — отвешиваю я лёгкий поклон за правильный и своевременный вопрос — а промежуточный итог таков: за шесть недель от начала движения, вверенного мне отряда, до сей минуты, санитарных потерь не отмечено. Ни одного заболевшего или запоносившего. Имеются ушибы, травмы, ранения, но и там ни одного серьёзного воспаления.

— Весьма недурно! — отвешивает легчайший поклон военный чиновник.

— С вашего разрешения, продолжаю. Столь удачную позицию, а именно холмистую, едва ли не горную цепь со всего лишь двумя проходами, перекрывающую пространство почти в семьдесят километров, мне указали местные жители. Изначально я хотел устроить оборону в сорока километрах восточнее, на берегу подходящей реки, но тамошнюю позицию я бы точно не удержал. Выдвижение на эту позицию несло в себе немалый риск, поскольку времени на её обустройство у нас оставалось весьма мало. Неприятель мог форсировать свой марш, и хотя бы частью сил мог попытаться сбить нас с необорудованной позиции. По счастью, австрийские офицеры не сумели справиться со своевольными и ленивыми чехами, из которых сформирован корпус, и таким образом у нас появилось необходимое время.

Дальше я дал пояснения по созданию, укреплению и использованию каждого из элементов созданной здесь обороны. Все пояснения давались по картам и схемам, которые в заранее условленном порядке меняли мои помощники.

В общем, я применил элементы презентации из того, будущего времени. Всё наглядно, доходчиво, по возможности ярко. Ну да краски куплены тут же, а художников и картографа я нашел в собственном отряде.

Порадовало то, что мои слушатели сначала внимали едва ли не со скучающими лицами, но постепенно то один, то второй начинали записывать за мной, а в конце уже большинство офицеров и генералов делали разного рода почеркушки по мере моего доклада.

— Наслышан о ваших лекциях, ваше сиятельство, но до сих пор слушать их не доводилось. — по окончанию доклада взял слово граф Румянцев-Задунайский — Ежели вы о научных открытиях вещаете так, как нынче о военной науке, то я понимаю восторг профессоров, что отзывались о вас. На правах командующего отдельной армией, нынче же прикажу издать ваш доклад в виде отдельной книги, с приложением карт и иных схематических рисунков, что вы использовали при докладе. Полагаю, что присутствующие здесь господа офицеры и генералы с большим интересом и весьма вдумчиво прочитают её. Вы имеете замечание? — глянув мне в лицо, добавил Румянцев.

— Так точно, ваше сиятельство, имею. Я бы предложил издать отдельной книгой исследование о нынешней войне. Сейчас имеется счастливая возможность использовать показания всех сторон этой войны: русских, турок, венгерцев и пленных австрийцев. Если позволите, ваше сиятельство, я сформирую группу из офицеров, склонных к аналитической работе, сделать это.

— Недурная мысль! — поднял палец вверх турецкий командующий, Айдослу Мехмед-паша — Я обязуюсь предоставить материалы для книги от Османской империи. Более того: пользуясь благосклонностью моего повелителя, Его императорского величества султана, я попрошу его письменно высказать мысли о причинах, течении и последствиях нынешней войны.

— В таком случае, я обращусь с такой же просьбой к Его императорскому величеству. — Румянцев поднялся и церемонно пожал руку Мехмед-паше.

Таким образом, меня нагрузили ещё одним поручением глобально-исторического значения. Почему глобального? А потому что этот труд впоследствии станет эталоном для поколений как тех, кто будет писать подобные исследования, так и для тех, кто будет их изучать.

И первым делом я озадачил своих художников рисованием портретов всех героев текущей войны — от главнокомандующего до особо отличившихся нижних чинов. Впрочем, альбом с портретами я выпущу отдельным изданием, хотя бы потому, что его издание обещает стать весьма выгодным предприятием: герои и их родственники, безо всякого сомнения, приобретут такую памятную и статусную вещь.

Потом был поход на Вену, оказавшийся не слишком трудным: Римская империя германской нации приказала долго жить. Как только мы оказались в предместьях столицы, во многих землях, принадлежавших Австрии, вспыхнули мятежи. Германские княжества, Богемия, какие-то итальянцы и кто-то кого бесполезно искать на карте, объявили о своей независимости. Более того: воинские части, сформированные по национальному принципу, объявляли о своём неподчинении прежнему сюзерену и уходили на свою «родину», иногда даже с боями. Всерьёз же воевать с нами оказалось просто-напросто некому.

А в самой Вене случился дворцовый переворот, и на престол взошел новый австрийский король, упразднивший империю. Я как-то не очень удивился, что королем стал фельдмаршал-лейтенант Ойген Франц фон Габсбург, знакомый мне по недолгому плену. А вооруженной силой, совершившей переворот, стал батальон австрийцев, обученных инструкторами их Первого Павловского полка, и теперь командовал тем батальоном гвардии гауптман Григорий Оспищев. Король Ойген сам выбрал Гришу из других кандидатов, прослышав о его близости ко мне. Короля даже не смутило крестьянское происхождение Гриши: на самом деле предки Гриши, по крайней мере с эпохи Ивана III, деда Ивана Грозного, были дворянами-однодворцами, защищавшими южные рубежи Руси. Это только зловещей памяти Екатерина II переверстала благородное сословие в бесправных крестьян, а потом удивлялась, почему они так дружно поддержали Пугачёва, и дрались под его знамёнами до последней капли крови. Люди воевали за свою личную свободу и свободу своих детей.

Впрочем, речь не о том. Я, в должности командира отдельной артиллерийской дивизии, участвовал в планировании всех операций объединённой армии под командованием Румянцева. Работа сия, вне всякого сомнения, интересная, творческая, но не моя. Всё-таки к военной, как и иной любой другой стезе, нужно иметь призвания, а я занимаюсь военным делом только потому, что Павлу Петровичу заблажило сделать меня генералом, имеющим хорошую репутацию в военной среде.

По обычаям этой эпохи аристократия новоявленного королевства даёт балы и приёмы, а мы, русские, турецкие и венгерские офицеры, должны их посещать. Офицеры вообще пользуются успехов у местного бомонда, особенно у женщин, а я и мой новый друг, старший лейтенант Востроносов — в особенности. На всех мероприятиях исполняли нашу музыку: эдакий реверанс в сторону победителей, впрочем, основной массе слушателей нравилось и раньше.

А ещё я познакомился с двумя молодыми людьми, весьма талантливыми композиторами, и мне пришла в голову забавная мысль: а пусть они сыграют в пьесе самих себя!

Сказано-сделано. Я быстренько написал все, что помнил из Пушкинских «Моцарта и Сальери», а заодно и другие пьесы великих «Маленьких трагедий». Правда, имена персонажам я дал другие, что естественно в данной ситуации.

Премьера «Маленьких трагедий» с моим текстом и музыкой Карла Востроносова состоялась в Венской Опере, впрочем, сейчас она носит название Придворного оперного театра.