Нелегкая поступь прогресса

Глава 1

Недавно завершившаяся Русско-турецкая война тысяча семьсот семьдесят шестого года, скорее всего, войдёт в историю как одна из самых бескровных. Впрочем, Россия изначально не стремилась нанести своей сопернице военное поражение, наоборот, изначально предлагала Турции весьма выгодные условия, предлагая за крепости по северному побережью Черного моря и Северный Кавказ весьма солидную компенсацию. Теперь условия ужесточились: за крепости и Северный Кавказ уже не давалось ничего, татарское население Крыма должно покинуть полуостров в полном составе, как и кавказские племена, не желающие принимать подданство России. Кроме того, России отходила вся Молдавия, а не её часть под названием Бессарабия, как это было в истории, которую знаю я.

Как ни удивительно, турки были довольны сделкой, поскольку потеряв засушливое Северное Причерноморье и нищую Молдавию, они получили кусок куда как более жирный: Венгрию и часть Австрии, включая Вену.

Что же произошло?

Расскажу по порядку.

Получив известие о заходе турецкого флота в Инкерманскую бухту, Суворов дал команду совершить рейд для захвата или уничтожения турецких кораблей. Бригада пехоты уже привычно погрузилась на имеющиеся у нас транспортные средства, артиллерия встала на передки, и мы рванули в Инкерману. Наша флотилия отправилась к Очакову, погрузила, сколько уж уместилось, пушек, боеприпасов, продовольствия и людей, и на максимально возможной скорости двинулась на соединение с нами.

Успели вовремя: турки уже заканчивали ремонт, и упусти мы два-три дня, узрели бы девственно чистую гладь бухты. А так нет. Мы тишком расставили орудийные батареи по северному берегу бухты, особенно в узости выхода из неё. Ещё одна артиллерийская засада была посредине длинного Севастопольского залива, там же встали канонерские лодки нашей флотилии. Наши кораблики были несравненно меньше турецких, зато они свободно маневрировали и били с дистанции недостижимой для артиллерии турецких кораблей. А когда силки были расставлены, командир флотилии под белым флагом парламентёра на своей канонерке пошел уговаривать турецкого адмирала сдаться.

Вернее не так: сдаваться османский паша, наверное бы, не согласился, поэтому ему предложили морковку послаще: быть интернированным в этой бухте до конца войны. Таким образом, мы избавляемся от боя с опасным врагом, турки сохраняю жизнь, а Турция — боевой флот и обученных матросов и офицеров. Мы с Суворовым, с наблюдательного пункта, устроенного на удобной вершине наблюдали за ходом переговоров. Со стороны это выглядело так:

К спокойно стоящему у входа в бухту малому фрегату, несущему скучную караульную службу, из-за мыса вывернула наша канонерка с висящим на мачте белым флагом. Так как царит полнейшее безветрие, флаг натянут на рамку, поэтому он раскачивается по инерции и не опадает. Турки, естественно, всполошились. Они активно забегали, какие-то матросы полезли на мачты, правда, непонятно зачем: во время штиля паруса бесполезны. Наша канонерка подруливает к фрегату, и мы видим короткий разговор капитанов, видимо наш вежливо сообщает оппоненту цель своего визита. Потом канонерка движется к флагману турецкого флота и наш офицер по поданному трапу поднимается на борт. Странно при этом смотреть на стоящие рядом корабли: турок раза в четыре больше, весь покрыт орудийными портами, но в том-то и суть, что наш «малыш» не особо напрягаясь, утопит «богатыря», даже не дав тому приблизиться на расстояние удара.

Спустя минут десять с мостика канонерки взлетела ракета. И по этому сигналу в бухту вошли остальные наши корабли. Колонной по одному, держа равные интервалы, флотилия дошла до середины бухты, совершила поворот направо «все вдруг», и уже в одну шеренгу, хорошо держа равнение, прошла метров триста. Новый поворот направо, и флотилия в колонну по одному направилась на выход из Инкерманской бухты. Орудия, кстати, наши моряки держали «по-походному», и даже чехлы были не сняты.

— Знатную показуху устроил каперанг! — одобрительно сказал Суворов — Мы тоже учиним красивую сказку, лишь бы застращать турку. Юрий Сергеевич, Ваши орлы не подведут?

— До сих пор не подводили, с чего бы им начинать? — удивляюсь я.

— Тогда пусть выберут на том берегу подходящую скалу, да получше примерятся, чтобы красиво её накрыть.

— Тотчас распоряжусь, Александр Васильевич.

И я пошел к ближайшей батарее, по дороге размышляя о великом человеке, с которым меня свела судьба. О том, что Суворов холерик я читал ещё в свои школьные годы, но темперамент его выражался чрезвычайно сложно. Да, наш комкор чаще всего был подвижен как ртуть, но умел себя обуздать, и если ситуация того требовала, становился едва ли не флегматиком. Кстати сказать, самая большая сложность в работе руководителя высокого ранга заключена именно в этом: в умении ждать появления результатов. То есть, между отданием приказа и докладом об исполнении иногда проходят не минуты и часы, а недели и месяцы. И чем выше место начальника в иерархии, тем продолжительнее может быть ожидание реакции на приказ.

Суворов горяч, нетерпелив и крайне подвижен в обычной жизни, но на службе он даже свои порывы и нетерпение умеет поставить на службу делу. Отдав приказ, требующий большого времени для реализации, он, чтобы не мешать исполнителям, отвлекался например, на проверку боевой или строевой подготовки, ревизию той или иной отрасли интендантской службы, то есть, всего того, что требует от командира постоянного внимания, но на что, как правило, времени совершенно не хватает.

Не знаю, каким он был взводным, но генерал он вдумчивый, внимательный, умеющий выслушать подчинённого, мгновенно оценить умственные и волевые возможности офицеров и солдат. Ну и что крайне важно, Суворов выдающийся психолог, умеющий не только воспринять нюансы душевных движений отдельного человека, воинского коллектива и цивильной толпы, но и управлять ими. В воспоминаниях описаны десятки случаев, когда Александр Васильевич в течение нескольких минут мог переубедить человека, мог остановить бегство целых полков, причём настроение людей менялось от панического ужаса до чуть ли не ярости берсеркеров.

На батарее меня встретил её командир, капитан Флеров. Знаменитая для моего будущего фамилия[1]! Капитана я знаю ещё со времён подготовки к войне и переучивания артиллеристов на новое оружие.

— Господин полковник, батарея к бою готова, цели обозначены, на каждую составлена таблица положений.

— Ну-ка, ну-ка! — восхитился я — Что за таблица положений? Покажите, будьте любезны.

Капитан расстелил на столике собственноручно начерченную карту бухты разбитую на квадраты, рядом положил таблицу, заполненную цифробуквенными строчками.

— Я подумал, что будет полезно заранее приготовиться к стрельбе по целям при их движении. Для этого я разбил бухту на условные сектора и составил таблицу, по которой можно будет легко подобрать данные для любого случая.

— Ну что же, капитан, сегодня ваш случай проявить себя. Вы уже знаете, что турок удалось напугать в Очакове и на Перекопе. Скоро сюда приедет на переговоры либо командующий турецким флотом, либо кто-то из его старших офицеров, надобно его удивить.

— Если позволите высказать мысль…

— Для того и пришел.

— Мысль такая: наши флотские оставят в указанном турком месте плот или шлюпку с парусом, я берусь утопить её много если с третьего выстрела.

— Уверены?

— Ваше сиятельство, Вы сами сказали, что это мой случай. Я к такому случаю готовился всю службу.

— Хорошо же! Коли выйдет всё удачно, познакомлю вас с генералом Кукориным, а может статься и ещё кое с кем.

На переговоры прибыл сам командующий турецким флотом, Арслан Кемаль-паша со свитой из командиров кораблей и офицеров штаба. Ещё по дороге сюда турки облазили всю канонерскую лодку от киля до клотика, особое внимание, конечно же, уделили силовой установке и артиллерии.

Каперанг получив указание «показать товар лицом», в подробностях описал работу полудизеля и продемонстрировал на практике: канонерка послушно разгонялась до своих двенадцати узлов, совершала всяческие эволюции, в том числе и движение задним ходом. Но артиллерия, конечно же, произвела на них потрясающее впечатление: при относительно малом калибре, снаряды этих пушек имели массу соответствующую ядрам, куда больших орудий у турок. При этом наши снаряды были разрывные, при попадании обеспечивали пробоину значительно больше, чем от ядер самых больших размеров.

Провели тренировку. Матросы-заряжающие привычно и сноровисто забрасывали снаряд в зарядную камору, лязгали клиновым затвором и кричали «Готово»! Наводчик крутил рукоятки, направляя жерло в нужную сторону, и дёргал за рычаг, вызывая клацанье холостого выстрела. Пушку разряжали, и заряжающий забрасывал следующий снаряд.

— Какова практическая скорострельность ваших пушек? — спросил через переводчика Кемаль-паша.

— До двадцати выстрелов в минуту. — любезно улыбаясь сообщил каперанг — Но следует участь, что при частой стрельбе быстро нагревается ствол. Это явление вам знакомо, оно присуще всему огнестрельному оружию.

— Безусловно знакомо. — согласился адмирал — Однако сама возможность в короткий срок обрушить на неприятеля ураганный огонь дорогого стоит.

Турки не вспоминали, что боевые качества этих орудий они вполне могут испытать на себе, а каперанг тактично не напоминал об этом обстоятельстве. Похоже, что османы созревали до принятия выгодного нам и полезного для себя и своей страны решения, нужно было только чуточку им помочь. Словом, когда канонерка подошла к берегу, и от неё отвалил моторный катер, навстречу, к месту причаливания, выехал автобус. Офицеров со всем уважением пригласили в салон, и спустя пять минут они выходили у штаба Суворова. За столом и приступили к первому раунду обсуждения условий перемирия. Вообще-то многие, и я в том числе, считали желательным принудить турецкий флот к капитуляции, но против выступил Суворов:

— Господа, император счёл за благо склонить Османскую империю к союзничеству с Россией. Не нужно сразу указывать на вынужденность и неравноправность нашего союза. Турки народ гордый, и если мы будем вести себя оскорбительно, то из-за гордыни они легко могут закусить удила, и государь-император за это нас по головке не погладит.

Мы согласно закивали.

— Поэтому мы будем вести себя в высшей мере обходительно. Нам сие нетрудно, а пользы от такого поведения предвидится немало.

Уже за столом переговоров Кемаль-паша сказал:

— Мы осмотрели новейшие пушки на вашей канонерской лодке, но это был внешний осмотр, без стрельбы. Уважаемый командир флотилии заявил, что имеет прямой приказ не открывать огня, чтобы не спровоцировать ненужного кровопролития. Можем ли мы освидетельствовать ваши орудия в боевой работе?

— Не вижу никаких препятствий. — улыбнулся Суворов — приглашаю вас подняться на холм, там стоит одна из батарей, которая будет бить следуя Вашим, господин адмирал, указаниям.

— Вы хотите исключить малейшее подозрение в подлоге результатов? — улыбнулся и адмирал.