Охота на Тигра. Книга седьмая. Монгольские степи. Халхин-Гол

Брехт, всё это осмыслив, нарисовал БТР с башенкой небольшой, как помнил из будущего и пошёл в свою шарашку.

Событие двадцать седьмое

Паренек почувствовал неладное, когда гопники чужого района, в который он поехал провожать свою девушку, сказали за его спиной:- Этого трогать не надо, он с Машкой, смелый видно мужик.

Они в корень оборзели. Бесстрашные и бессмертные. Это про японцев. Брехт ни разу не пограничник, и бригада это не пограничная часть, но когда у настоящих погранцов, что стоят чуть севернее восточного берега озера Ханка, убили двоих пограничников и захватили в плен лейтенанта, что менял людей в дозоре, то комбриг решил отреагировать. Светлова нет, уехал в Москву на награждение и даже наградили уже. Правда, не так помпезно, как в прошлый раз. Звонил Иван Ефимович от Васьки Блюхера — рассказывал, награждал их Бадаев — заместитель Председателя Президиума Верховного Совета. Назад Светлов как раз собирается с Васькой и всем его семейством ехать. Тот сдал экзамены и получил назначение в ОКДВА. А старший Блюхер остался в Москве, там сессия Верховного Совета, как раз подоспела. Никто пока Василия Константиновича не арестовывал, ну, так и Хасана пока настоящего, с кучей убитых пограничников и бойцов РККА, тоже нет.

Брехт взял роту диверсантов и выдвинулся к тому месту, где захватили лейтенанта и убили пограничников. Два дня ходили в дозоры, изучали обстановку. Смотрели за японцами и китайцами. Потом разведчики наведались на территорию Маньчжоу-го, оказалось, что в паре километров от границы у них тут воинская часть стоит. Что-то около роты, чуть больше сотни человек. План Иван Яковлевич разработал сам, и диверсанты его воплотили на пятёрочку. Двумя взводами ночью они проникли на территорию этой непонятной части и захватили десяток японцев, что мирно спали в наспех сколоченном домике. Принесли, прострелили японцам всем без исключения колено, даже не спросили про медицинские противопоказания, перетянули, чтобы кровью не изошли и привязали друг к другу в десяти метрах от границы, на нашей стороне. Японцы кричат, стонут, но не дойдёт их глас о помощи до той части воинской — далековато. Потому, ещё постреляли в воздух и пару гранат бросили в ручеёк, что здесь олицетворял границу.

Появились японцы через полчаса. Пришли примерно взводом и с криками бросились к своим. Девять выстрелов и половина лежит с такими же простреленными коленями. И что характерно, лежат на нашей стороне. Ни один следователь, если до этого дело дойдёт, ничего предъявить не сможет. Остальные перебежали на свою сторону и давай палить. А в ответ тишина. Осмелев, офицер отправил двоих помочь новым раненым. И раненых в колено стало ещё на два инвалида больше. А крики о помощи всё громче, и теперь гораздо больше народу кричит. Тогда офицер достал носовой платок и, привязав его к палочке, пошёл с одним помощником с сумкой, на котором красный крест нарисован, опять через ручей.

Брехт сам лично ему колено прострелил и в голову точно попал помощнику. Народ, который японский, кричит уже не так громко. И некоторые даже пытаются переползти через ручей. Одного такого пристрелили, и Иван Яковлевич прокричал на хреновом японском, что будет убит всякий, кто пересечёт границу. Переползать перестали и опять завыли. Ну, хоть догадались друг друга перевязать. Так-то не жалко, но кто-то же должен кричать. Через час на берегу ручья, его не пересекая, встало три офицера с настоящим белым флагом, из простыни, видимо, выкроенном.

Иван Яковлевич пошёл на встречу. Японским он со Светловым продолжал, когда получалось, заниматься, но не сильно преуспел, так, пару сотен слов и несколько общепринятых выражений, навроде: «Как ваше ничего?».

— Так, господа, у вас захваченный пограничник. Сюда его немедленно, — и ушёл.

Один из офицеров бросился за ним и тут же, как только пересёк ручей, покатился на травку с прострелянным коленом. — Брехт повернулся и погрозил пальцем, лапающим кобуры, японцам. Подействовало.

Пленного принесли, избитого страшно и без сознания, ещё через час. Пару человек, из раненых японцев, успели умереть от потери крови, а нефиг, учитесь оказывать первую медицинскую помощь.

— Слушайте сюда. Ещё одна провокация от Уссурийска до сюда, и я убью тысячу японцев. — После чего взял и из пистолета застрелил троих раненых, что потеряли сознание. Вернулся и спросил?

— Всё понятно?

Понятно. Закивали.

— Саё: нара (До свидания). Дэва о-карада-о таисэцу-ни (Берегите себя).

Забегая вперёд, можно сказать, что поняли, его плохой японский. До 1945 года на этом участке больше ни одной провокации не было. А потом японцев просто не стало. Выгнали из Маньчжурии. Так воспитали, что понимают сыну Аматерасу только силу. Ну, хотели встретиться с адекватным противником. Получите.

И ведь никаких нот протеста. Просто умылись. И успокоились.