Шофер. Назад в СССР. Том 2

Глава 9

Распотякивать по поводу того, кто мог пробить мне колесо, времени не было. Как можно быстрее, с помощью мужиков, поставили мы запаску, да покатил я на всех парах домой.

Видел я по часам, что опаздываю, потому и гнал со всей мочи. Ветер гулял по кабине, гул стоял такой, что уши закладывало. Мчась по темной станице, по почти пустой ее дороге, напряженно наблюдал я, как стрелка спидометра то и дело достигала цифры семьдесят.

Первый поворот на нашу улицу, ближайший, я проехал. Не успел вовремя сбросить скорость на тугих барабанных тормозах Белки. Решил, что заверну на следующем квартале.

Я несознательно щелкнул поворотником, срулил с дороги на гравийную улицу Фрунзе. Покатилась машина вниз, на нашу улицу, разбрасывая камешки. Звонко щелкали они по днищу и внутри колесных арок.

Когда я проехал небольшой искривленный участок дороги, справа от которого был чужой дом, а слева заросший бузиной пустырь, то увидел свет от фар.

Завернув по прямой, мой собственный ближний осветил стоящую на дороге машину. Это был желтый москвич.

Я замер на месте, поставил Белку метрах в семи перед его носом. Улица Фрунзе, широкая у своего входа в Ленина, сужалась дальше, по всему своему бегу так, что москвич не смог бы развернуться в одно движение. Пришлось бы ему корячится туда-сюда. Но и вперед ему бы не хватило места проехать. Белка заняла собой всю дорогу. Две машины как бы в нерешительности стали друг напротив друга.

Я нахмурился. Ровно тот это был москвич. Тот самый, что видел я несколько дней назад. И тогда точно у меня пропало всякое сомнение. Это аульские крутятся вокруг моего дома. Высматривают Светку.

Водитель желтого, наконец, решился. Он пошел в заворот. Медленно принял влево, потом назад, потом снова влево, разворачивая свой автомобиль на узкой улице.

У меня возникло резкое желание выйти из машины, постопорить их, да спросить, чего крутишься? Припугнуть как-то. Такая злость меня взяла, что я уже потянулся к ручке, чтобы открыть дверь кабины.

В тот самый момент, задняя дверь резко открылась. Меня, как прострелило. Нервный разряд пробежал по всему телу, когда я увидел, как выглянула из открывшейся двери… Света. Она махнула рукой, что-то кринкула, и тут же затянули ее назад.

Москвич дал по газам. Заднее колесо его, завертелось как бешеное, стало разбрызгивать светлые в свете фар камни.

Я не растерялся. Как бы на автомате, врубил скорость, нажал газ. Дернувшись, Белка побежала вперед. Камешки снова забарабанили под днищем.

Пока желтая машина неуклюже корчилась на дороге, я в один момент ее настиг. Целил в переднее пассажирское сидение.

Тяжелый железный бампер с грохотом и хрустом бабахнул в стойку крыши, смял ее. Меня же кинуло об жесткий Белкин руль. Больно ткнул он меня в грудину и ребра. У Москвича смялась так же и дверь. Крыша скривилась, а ветровое стекло и боковое стекло на дверце пошло паутинками.

Но даже тогда я не остановился.Вдавил педаль так, что Белка насела. Протолкнула легковую вперед, ударила водительской частью о толстый ствол придворового чьего-то ореха. Да так, что аж крона могучего дерева задрожала. Всюду вокруг разбрехались собаки.

Так и застыли мы, когда Белка заглохла. Из-под капота Москвич валил пар.

Очухавшись немного, я открыл дверцу. Выпрыгнул из машины, откинул спинку и взял из ящика для инструментов ключ на тридцать два. Не замечая боль в груди, пошел я к ихней машине.

Внезапно задняя дверь открылась.

— Игорь! — Крикнула Света, выскакивая наружу, — Игорь!

Сестра, красная, вся в слезах бросилась мне на грудь, я обнял ее, прижал к себе.

— Игорь! Прости! Игоречек! Прости меня дуру глупую! — Навзрыд плакала она, уткнувшись мне в плечо.

Я же, поверх Светкиной головы смотрел в салон разбитой машины. Внутри слабо шевелился какой-то мужичок. Развалившись на сидении, он с трудом пытался подняться, держась за ушибленную голову.

Сотрясаемая рыданиями, Света никак не могла отстать от моей груди.

— Ну-ну, — погладил я ее по голове, — все хорошо, прошло уж. Иди в машину

Я попытался, было ее отстранить, но сестра только сильнее прижалась ко мне.

— Игоречек!

— Иди к машине, — сказал я.

— Не ходи! Не ходи к ним! Их там трое! У одного я видала ножик!

— Да они в этой машине, — я все же оторвал Свету от груди, — что твои тефтели в кастрюле. Совершенно безвредные.

Оставив Свету, я пошел к машине. Скомандовал тому, что пытался устроиться на заднем сидении выйти. Тот, бодая головой воздух, словно телок, мямлил что-то невнятное да еще и не по-русски. Попытавшись встать, он только грохнулся вперед, на диван. Потом бессильно сполз под сидение. Видать, головой при ударе хорошенько приложился. Потому как стало его там, под сидением рвать.

— Хорошо я вас присадил, — потирая саднящую под рубахой грудь, сказал я, — все как один готовые.

Осмотрев машину, увидел я, что зажаты были передние пассажирское и водительское место. Зажаты Белкою и деревом. Те двое, что внутри сидят, вроде как без чувств: пассажир вообще заснул на торпеде; водитель как-то слабо шевелился.

— Скорую надо, — сказал я холодно, — и милицию.

Света, которая мялась у кузова, под Белкиным именем, что-то невнятно проговорила. Видно было, что сестра в шоке. Что не может пока что с собою совладать.

Эх… Верным оказалось мое предчувствие. Ох уж эти черкесята… Да и Светка хороша. Не дождалось меня ее неспокойное сердце. Совсем чуть-чуть не дождалось.

Поглядывая на машину, я осмотрел Белку. Вроде бы не сильно она пострадала. Только тяжелый бампер чуть подмялся, в месте, где она москвич поцеловала.

Там и тут, в домах повключались уличные лампочки. Загрохотали калитки.

— Госпади! — Голос пожилой женщины, — чего тут такое деется!

Если память мне не изменяла, жила тут, в этом доме, у которого припер я к ореху аульский москвич, одинокая бабка Попиха.

— Бабушка! — Крикнул я, — не пугайся! У нас тут небольшая незадача!

— Помер кто? — Откуда-то из-за машины послышался новый ее возглас.

— Да не. Так. Ударился.

— Свят-свят-свят… — Забормотала бабушка.

И другие соседи стали выглядывать на улицу. Стягиваться к столкнувшимся машинам. Расспрашивать, что да как, нужна ли помощь.

Внезапно, улица за спиной залилась желтым светом. Я обернулся. Окружающие зеваки тоже. Из-за кривого заворота улицы Фрунзе вырулил к нам… милицейский уазик. Тут же, замер он, как вкопанный. Осветил своими фарами Белку, москвич и всех собравшихся. Я зажмурился, рукой закрылся от слепящего света.

Двери распахнулись, и из машины стали выпрыгивать милиционеры. А первым выбрался наружу Сашка. Одетый он был по гражданскому в брюки и рубашку с коротким рукавом.

— Света! — Крикнул он.

— Сашенька!

Побежали они друг к другу. Обнялись.

— А чего тут у тебя? Чего твориться-то⁈ — Спросил у заикающейся от слез Светы Сашка.

Остальные милиционеры подбежали к машине. А вел их сам Квадратько.

— Чего тут? — Строго спросил он, — Землицын? Ты че? Снова, куда не туда влез⁈

Двое свободных милиционеров кинулись к машине, стали смотреть, живые ли все в салоне.

— Черкесы, — Кратко сказал я, — уворовать пытались сестру. Останавливать пришлось, — я кивнул на Белку, — подручными средствами. А вы какими судьбами?

— Сашка уговорил, — сказал хмуро Квадратько, — чтобы мы по-быстрому свозили его к Светке на прощанье, раз уж она к нему не приехала.

— Вот дуреха! — Услышали мы с Квадратько Сашкин возглас, — тебе ж брат сказал дома сидеть! Думаешь, я бы сам с тобою не попрощался бы⁈

— Прости, Сашенька! — Уткнулась Света лицом теперь и ему в грудь.

— О! А это ж тот! — Заглядывая в салон, воскликнул один из милиционеров, — Бачмеков! Он у нас в розыске числится!

— Да? Правда, что ли? — Нахмурился Квадратько.

Квадратько сам, лично, полез в салон, осмотрел всех, живые ли.

— Так, — высунулся он из машины, — Ивановский!

— А! Чего, товарищ майор? — Саня оторвался от Светки.

— Попрощались?

— Еще б минутку!

— А все. Нету больше минутки, — сказал Квадратько, — собирайтесь. Федотов!

— Чего, товарищ майор⁈ — Откликнулся один из милиционеров, что заглядывал в разбитое ветровое стекло.

— Езжайте через отделение. Позвонить надо в скорую и в район. Ты сам Женю забрось. Он все сделает, а ты давай Сашку прямым ходом на вокзал. Понял?

— Понял, товарищ майор!

— Я возьму буханку, — отозвался второй, кого назвали Женей, он все это время оглядывал корчащегося под задним сидением черкесенка, — и еще кого из ребят.

— Возьми, — Кивнул Квадратько, — а мы с Землицыным аккурат тут подежурим, пока вы туда-сюда мотаетесь.

Милиционеры с трудом разорвали Свету с Сашкой. Погрузились в уазик. Поехали.

— Чего к тебе, — сказал Квадратько, — все они, как репей липнут? Вечно оказываешься там, где не надо.

— Сегодня, — сказал я оборачиваясь назад, на плачущую в ладошки Свету, — напротив. Оказался я там, где надо.

— Стыдно то, как! Стыдно мне! — Подошла ко мне Света рыдая.

— Да не реви ты, — обнял ее я, — не реви. Позади все.

Вдали, на углу, где был поворот на нашу улицу, замаячил луч фонарика.

— Света-а-а-а!

— Светка!

— Све-е-е-е-т-а-а-а-а!

Шли то мамка с папкой, кликали везде сестру.

— Ищут меня! Ищут! — Света снова ткнулась мне в плечо, — стыд-то какой!

— Вон Анка! Чего там⁈ — Крикнул отец и родители заспешили к месту аварии.

Когда мама с папой пришли, Светка совсем вжала голову в плечи. Скукожилась вся у меня под боком. Однако мать, хоть и со строгим поначалу лицом, но все же бросилась к Сестре, обняла нас с ней.

— Вот бестолочь! Вот бестолочь-то! — Причитала сквозь слезы она.

— Прости, матушка! Прости, папенька! — Ревела Светка.

Отец, отстранившись, смотрел на нас строгим взглядом. Молчал. Потом стал перебрасываться с Квадратько и другими очевидцами краткими скупыми предложениями. Говорили о происшедшем.

Смотрел я в отцовские жесткие глаза. И видел в них бурю эмоций, которую не было принято у нас выставлять напоказ. Видел, что испытывал он то же, что и я: злость на Светку, на глупость ее, которую, впрочем, перекрывали облегчение и радость о том, что все с ней хорошо. А понимание того, что все это ее горячие девичье сердце вытворило, заставляло, теперь, когда все позади, относиться к ее выходке снисходительно.

— Хорошо что, — сказал отец, выслушав рассказ Квадратко, — что Игорь оказался где надо. Хорошо. Молодец ты, сынок.

Я улыбнулся отцу. На его грубом лице, освещенном папиросой тоже блеснула мимолетно улыбка.

— Горжусь тобой. Очень горжусь, — выпустив дым от затяжки, добавил он.

Внезапно услышал я, как скрипнула дверь москвича. Глянул на машину. Там, через заднюю, обратную для нас дверь, выбрался бедолага с заднего сидения.

— Он чего⁈ — Вскрикнул Квадратько, когда черкес, покачиваясь, кинулся бежать, — Улепетывает⁈ А ну! Лови его!