Шофер. Назад в СССР. Том 2

Глава 21

Вокруг стало барабанить льдом. Небольшой, но болючий град колотил по рукам, шее, голове. Чувствовался даже через одежду и кепку.

— Бросить⁈ Бросить, что ли? — Кричал Юра, — давай по машинам⁈

— Нет! Нельзя! — Заорал Сергей, ослабляя зацепившийся полог, — а вдруг комбайны побьет? Чего тогда делать? Стекла им повыбивает! А мы крайнее!

— Думаешь, — Юра закрылся рукой от мелкого льда, — думаешь, спасет эта тряпка технику⁈

— Спасет не спасет, — крикнул я, вскакивая на платформу для техники по стыковочной цепи, что висела ступенькой на низком борту, — но это единственная защита, что у вас имеется! Так что давай за работу!

— И то верно! — Заорал Сергей, — так что давай не языком работать, а руками!

Юра, весь мокрый от дождя, покривился очередному удару градины и кивнул. Побежал на ту сторону, чтобы заняться пологом там. Я же полез вверх, по лесенке комбайна к шнековой трубе, которая препятствовала тому, чтобы можно было накрыть машину пологом.

Сам тент мотало на уже не таком сильном, но все еще ощутимом ветре. И хотя полог уже не поднимался парусом, все еще вздувался время от времени пузырями. Морщился от ветра.

На обеих платформах было по два комбайна. И чтобы нормально их накрыть, придется лазить по машинам, как матрос по корабельным снастям. Нужно было пропустить покрывало над сложенным у борта шнеком, бункером и прямоугольной, вытянутой вверх кабиной.

Град постоянно тарахтел по железу машин и платформы. Шумел пологом. При этом был он все еще небольшим. Однако в любую секунду мог ледяной поток усилиться, укрупняться. Тогда тент не спасет комбайны, да и остальным машинам: тягачу да Белке придется очень туго. Но руки опускать мы не собирались.

С платформы, что вела в кабину, я запрыгнул на плоский короб бункера. Стал отцеплять тент от шнековой трубы, пропускать над верхом комбайна. Юра с Сергеем следовали за мной по обеим сторонам. Они по-новой натягивали и крепили полог.

Тут, даже на такой высоте, ветер чувствовался сильнее. Пока я стоял на скользкой от дождя обшивке машины, меня качало все новыми порывами, секло по рукам льдом.

Когда я пропустил тяжелый вал свернутого тента над крышей самого заднего комбайна, то спустился. Юра с Сергеем придержали. Оба мокрые, в облипившей все тело одежде, неустанно крепили они покров, насилу не давали ветру заново сорвать тент с укутанной нами машины.

Также прошло и со вторым комбайном. Устал я, лазя под ветром да градом, промок до нитки а рубаха, хоть выжимай, прилипла к телу.

Забавно было, что узнал я эти комбайны, посмотрев на них поближе. Были это Енисеи мощные, большие комбайны, что были крупней и современней привычных всем Нив. Да вот только не могло их быть в восьмидесятом году. Насколько знал я, появились они в серийном производстве только в середине этого десятилетия. А в нашем колхозе только в восемьдесят шестом году, почти перед самым моим отъездом, да и считались у нас штучным, что называется, товаром.

А тут, что за анахронизм такой? Может какой опытный образец или еще не серийный недоработанный прототип? А если и так, чего они, эти опытные комбайны забыли у нас, в Красной?

И вот, когда укутывали мы последний комбайн, а я уже был на земле, подумалось мне, что и репортерчики, и чиновники, что сидели у завтоком, и те, что ходили теперь по полям, вслед за колхозниками, и вот эти комбайны — все это звенья одной цепочки. Грядут те самые загадочные соревнования, что собирались устроить, видать в нашем колхозе. Да не просто соревнования, а с заграничными соперниками. Но почему у нас? Что за соревнования? И почему вокруг них напущено такой секретности? Много тут было вопросов.

— Град вроде слабеет! — Кричал мне Юра, когда мы, наконец, натянули полог.

— Вроде! — Ответил я.

— Пойдем к нам, в машину! — Закричал подоспевший справа, к началу платформы Сергей, — переждешь вместе с нами непогоду! А там уж и поедешь!

— Да не! — Закричал я, — черт знает сколько она, эта непогода продлится! Кроме того, может, и у меня тент порвало! Надо глянуть!

— Темно! — Заорал Юра, — не увидишь ничего!

— Да как-нибудь уж рассмотрю!

— Так просто мы тебя не отпустим! — Сергей оглянулся к кабине, — Сейчас!

Он накрыл голову промокшим своим пиджаком и побежал к кабине большегруза.

— Куда он⁈ — Крикнул я.

— Да не знаю! — Ответил Юра, привычным делом придерживая свою кепку от ветра, — он вообще, выдумщик!

— Так может он долго! Пойду я!

— Да не! — Юра оглянулся, — вон он! Уже возвращается!

Я проследил за взглядом Юры. Сергей вскочил высоко над землей, в самую кабину своей тяжеловесной машины. Копался внутри он недолго. Отыскав что-то в машине, спрыгнул в лужу, которую налило под подножку и побежал к нам.

— Вот! Подарок тебе! — Запыхавшийся Сергей укрывал что-то от дождя, а потом протянул мне, — за твою помощь!

Я узнал эту вещь не сразу. Однако приглядевшись, понял, что держит Сергей плоский металлический фонарик.

— Немецкий, — с гордостью произнес Сергей, — я из ГДР привез. Тебе уж нужнее.

— Спасибо, — улыбнулся я, принимая тяжеленький фонарик из рук Сергея.

— Да пустяки! Это тебе спасибо! Если бы не ты, черт знает как бы мы тут все это налаживали.

— А если б не наладили, — Подхватил Юра, — точно получили бы по шее! Ну! Давай! Поехали мы!

— Удачной дороги! — Крикнул Сергей, возвращаясь к кабине.

— И вам! — Ответил я, — может, еще свидимся!

— Это вряд ли! Но я был бы рад! — Крикнул Юра уже издали.

Как оба водителя загрузились в свою машину, я не видел, потому что побежал к Белке. Сжал в руке холодный коробок фонарика.

Град же, все еще мелкий, продолжал падать вокруг. Больно жалил он в спину, плечи и руки.

Когда подбежал я к Белке, то решил тут же осветить тент, чтобы проверить, не порвало ли. Несколько мгновений повозился я с фонарем, чтобы понять, где тут выключатель. Когда на плоском его, прямоугольном корпусе, нащупал я сверху тумблер выключатели, то повернул его почасовой.

Лампочка в отражателе вспыхнула, да только почему-то красным светом. Фонарик осветил Белкин кузов в непривычных алых цветах. Еще четверть минуты мне пришлось потратить, чтобы понять, как убрать с фонарика светофильтр. Оказывается, делалось это при помощи трех бегунков-переключателей, которыми можно было надвинуть поверх стекла отражателя один из трех фильтров: красный, синий или зеленый.

Убрав все фильтры, я наконец, получил теплый кружок фонарика. Осветил тент. Был он мокрым, по поверхности стекала вода. Я проверил его кругом, запрыгнул на подножку и осветил сверху. По углам и в середине насыпало мелкого града, но прорывов я нигде не заметил.

Когда вернулся в машину, увидел в стекло заднего вида, как тягач медленно пошел на дорогу. Тяжело, грохоча своими платформами, принялся подниматься в гору, гоня перед собой световое пятно от фар.

Град не пошел в крупную. Не прошло и пяти минут, как он перестал. Ветер утих. Начался ровный спокойненький дождик. Я же посидел еще немного в машине, рассматривая подарок Сергея под светом салонного плафона.

Был то фонарик фирмы Артас. Немецкая, качественная вещь. Корпус из выкрашенного черным металла был почти как новый. Спереди, под переключателями шторок, стоял оттиск фирмы. Сверху — железная кнопочка-переключатель. Нажмешь, и светит лампочка, пока держишь, а чтобы включить на постоянную, переключатель нужно было повернуть.

Сзади на фонаре прикреплены были петли, чтобы можно было вешать фонарь на солдатский мундир. Видать, военный фонарь.

Если же щелкнуть боковой кнопкой, фонарь открывался. Внутри стояла большая плоская батарейка отечественного производства, виднелись контакты и стояла в специальном пазу запасная лампочка.

Помнил я в своей молодости похожие фонари отечественного производства. Немало их было. Однако такой, немецкий, видел я в первый раз.

Спрятав фонарик в бардачок, я двинул дальше. Выгнал Белку на дорогу и пошел прямым ходом до элеватора. Стоял он на армавирской промзоне. Потому, чтобы попасть на зернохранилище, не нужно было заезжать в город. Можно свернуть на трассу «Дон», пройти по ней несколько километров и на одном из поворотов заехать на промзону. Промчавшись по ней, среди армавирских производств, вроде кирпичного завода, и попадешь на большую огороженную площадку, где видно как возвышаются всюду толстые силосные башни для хранения зерна.

Поворот на трассу «Дон» тоже был не сахар. Это когда в прошлой жизни, проезжал я его на маршрутке, покидая Армавир, то видел широкую дорожную развязку со светофором и четырьмя полосами для движения и поворотов. Сейчас же ничего этого не было. Только узкая двухполосная дорога, по которой, между прочим, движение не унималось и ночами. Была это чуть ли не главная дорожная артерия краснодарского края, соединявшая все ключевые точки региона.

Долго стоял я в непогоду, да тер запотевшие от дождя окна, чтобы глянуть, стоит ли ехать, или надо пропустить очередную машину. Пришлось даже включить печку в надежде, что горячий воздух немного просушит конденсат на окнах.

Повернув, погнал я вдоль Армавира, выискивая усталыми глазами нужный поворот. Промахнешься и уедешь, куда не надо, до Кубанки.

Мокрая трасса блестела в теплом свете Белкиных фар, продолжала бежать под днище. То и дело слепили меня встречные машины, блестели своими яркими глазами, заставляя меня подмаргивать им дальним светом, чтоб не безобразничали.

Перед глазами все мельтешило, за кабиной шуршали мерно шины, монотонно работал мотор. Влажная одежда неприятно прилипла к телу, но от печки нагрелась, и когда я свернул на «Дон», то стало даже тепло. Я пригрелся. И поэтому только сильнее потянуло меня в сон.

Внезапно, в свете фар что-то моргнуло. Увидел я, как перебегает в темноте дорогу большая собака.

— Агх! Етить тебя! — Крикнул я и добавил грязным матом. Дернул руля вправо, чтобы не задеть глупую скотину.

Собакой же оказалась немецкая овчарка. Свет фар блеснул на ее желтых боках. Сам пес, увидев, что идет на него самосвал, порскнул обратно, к обочине, да скрылся где-то в придорожном бурьяне.

— От зараза! — Крикнул я, остановив Белку на обочине.

Выпрыгнул я, норовя хоть поругать пса за его глупость. Может, хоть кину в дуреху чего, напугаю. Был я зол на эту заразу холодной злостью. Обойдя машину, включил свой новый фонарик. Да только свет его не давал мне возможности глянуть обочину достаточно далеко.

Вспомнив пса новым матом, вернулся я в машину да поехал своей дорогой.

— Сынок, ты собаку не видел? — Спросил меня на въезде, на элеватор, у ворот старый дед-охранник, — немецкая овчарка по кличке Радар. Шебутной пес, что силов нету никаких. Глаз да глаз за ним надыть. А не уследишь, так сразу даст деру до какой ни то суки. Вот, — он вздохнул, — и в этот раз дал. Паршивец шерстистый.

Когда я доехал до элеватора, дождь совсем кончился. Стояла вокруг прохладная ночная сырость.

Элеватор работал полным ходом в ночную смену. Его большие силосные башни блестели капельками дождя в свете местных ламп и фонарей. Всюду стояли последние ночные самосвалы.