Кодекс дуэлянта. Книга 1

Глава 11

Ненавижу пауков! А арахниды — это те же пауки. Жаль, что не сразу я понял, что род Кривощекиных из них.

Арахниды — это особые люди с особенными способностями, которые вросли в их суть. Впрочем, люди ли? Точно я не мог на это ответить, как и многие ученые.

Каждый род оттачивает собственные умения, уделяя больше внимания любимому делу. Кто-то неплохо управляется со стихией ветра, кто-то из аристократов владеет магией порталов, кто-то хороший менталист, кто-то — мастер плоти (да, бывают и такие, так называемые некросы). А кто-то — арахнид, то есть тот, кто повелевает сутью паучьей и сам в своем роде паук.

Признаться, таких аристократов мне еще не приходилось видеть, а видел я всякое. Арахниды держаться закрыто, скрывают свою суть. Оно и понятно — не многие захотят иметь дело с такими. Говорят, у них даже какие-то секретные кланы и объединения есть.

Есть еще инсекторы, эти еще более мерзкие, могут управлять насекомыми, превращаться в них, обладают некоторыми их свойствами — маскировкой, физическими способностями, силой, ядом. Но вот до инсекторов мне нет дела. Тараканов я не боюсь. В отличие от пауков… Пауки — это такие жуткие создания, с мохнатыми лапками, и жвалами, и множеством глаз… Б-р-р!

— Иди ко мне! — не своим голосом прострекотала Ирина и приблизилась еще ближе.

— Предупреждаю! — прорычал я, сжав кулаки. — Еще один шаг — и я атакую!

И я не шутил. В голове лихорадочно крутилось десятка два заклинаний, которые я перебирал и соединял, пытаясь создать атакующий магический конструкт. Чем эффективно прихлопнуть арахнида? Создать огромный магический тапок?

Ирина замешкалась. В горящих красным цветом глазах появилось вдруг смятение.

— Я тебя напугала?

Девушка была явно растеряна.

И вдруг, взглянув на мои кулаки, просияла, улыбнулась.

— Александр, ты неверно понял меня!

Прежнее обличие вновь вернулось к ней, теперь это была просто девушка, без паучьих лап.

— Прости, просто я когда выпью не могу себя контролировать. Еще и завелась, — Ирина стыдливо скосила взгляд. — Ты такой горячий! Прости, это случайно.

Настала пора удивляться уже мне.

— Так ты не сожрать меня хотела⁈

— Что⁈ Конечно же нет! Говорю же — это из-за шампанского. Да и дар свой родовой еще не до конца умею усмирять, иногда прорывается. У меня такое очень редко бывает. Обычно я сдержанней. Извини, я не хотела тебя напугать.

— Я не на пугался, но напрягся знатно. Ладно, чего уж, — выдохнул я и вытер со лба проступивший холодный пот.

— Момент упущен? — с грустью спросила девушка, поправляя съехавшую лямку на платье.

Продолжать плотские утехи у меня точно не было никакого желания.

— Давай лучше еще выпьем? — деликатно предложил я.

Поняв все по моему полному укора взгляду, девушка произнесла:

— Хорошо. В знак извинения приглашаю тебя на бал. Ты ведь ходишь на балы? Мой папенька завтра организовывает бал по случаю моего совершеннолетия…

— Так ты еще и не совершеннолетняя⁈

Я напрягся еще сильней.

— Вообще-то у меня вчера был день рождения, — с упреком произнесла она. — Я уже взрослая. Мне восемнадцать. А папенька решил закатить бал завтра. Потому что завтра суббота, хочет пригласить как можно больше гостей. Так что, ты придешь?

Это была отличная новость! Бал у Кривощекиных — это верный способ разузнать все подробней, в том числе и про загадочного Искариота. Сама судьба дарует мне шанс. Только вот одна загвоздка — идти на арахнидский праздник не было никакого желания. Фантазия рисовала какие-то жуткие картины.

— Я буду, — через усилие произнес я, понимая, что отказываться от такого шанса нельзя.

Черт с этими арахнидами, переживу. Главное отыскать убийцу Гезе. Который, между прочим, и меня грохнул.

— Отлично! — обрадовалась Ирина. — Тогда приходи завтра вечером. Там многие из нашей школы будут.

Мы вернулись за столик и некоторое время продолжали разговаривать. Но вскоре Ирине позвонили, и она с тоской заявила, что ей нужно ехать домой. Я не стал возражать. После произошедшего я даже был рад, что моя спутница поспешно покидает меня. Я и сам хотел вернуться домой.

Но прежде, чем идти, нужно сделать один звонок. Обстоятельства изменились и теперь необходимо ускорить изготовление оружия — заявляться на бал к предполагаемому врагу с пустыми карманами я не собирался. Тем более к арахнидам.

Номер Пузыря я помнил наизусть, и я наделся, что мастер мне ответит. Пузырь не спит никогда. Давай же, ответь…

Мне повезло. Дребезжащий голос Пузыря я услышал после четвертого гудка.

— «Лилит» нужны завтра, — без лишний приветствий произнес я в трубку.

— Что⁈ Парень, да ты с ума сошел!

— Плачу еще столько же.

Жадность когда-нибудь убьет Пузыря. Я расслышал, как засрипели его челюсти. Деньги большие. Но и работа сложная, кропотливая.

— Завтра к вечеру приходи, — буркнул наконец мастер. — Только ради тебя все остальные дела откладываю! А мне, между прочим, один влиятельный аристократ заказал…

Я не стал его слушать и положил трубку.

Конечно, был риск, что из-за спешки Пузырь где-то ошибется. Но я слишком хорошо его знал — к своему делу у него требования высокие. К тому же за такую сумму (переплатил, тут без всяких расчетов понятно) он управится в срок.

Вот теперь можно и возвращаться.

Я пришел домой. Не желая никого видеть, быстро поднялся к себе. Мельком глянул на дверь Амадея. Света не было. Кажется, дядя еще не пришел. Я уже собирался заходить в комнату, как услышал, что за дверью Дарьи плачь. Я подошел, постучался.

— Никого не хочу видеть! — всхлипывая, прокричала сестра. — Уходите!

— Это я, Александр.

Я дернул ручку, дверь оказалась не закрытой. Сестра лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку.

— Ты чего ревешь?

— Беда! — задыхаясь от слез, произнесла Дарья.

Она повернулась ко мне, показывая зареванное лицо. Попыталась что-то сказать, но лишь всхлипнула и заикала.

— Что случилось? Можешь внятно объяснить?

— Меня хотят выдать замуж! — немного успокоившись, выдохнула она.

— Как это?

— А вот так!

— Да ты можешь все подробней объяснить⁈

— Приходил Собакевич…

— Это кто такой?

— Роман Собакевич, глава рода одного аристократического.

— Подожди, — вдруг задумался я. — Ты сказала Собакевич?

— Да.

Эту фамилию я уже слышал — ночью, в разговоре Амадея и Бориса. Признаться, тогда я был отвлечен другими мыслями и невольно подумал, что разговор идет про животных и я просто плохо расслышал слово. Но услышал я все верно. И теперь, сопоставляя ту фразу, когда Амадей спросил, как дела с Собакевичем, я понял, откуда растут ноги у этой ситуации.

Вот ведь подонок!

— Он прямо в дом осмелился прийти⁈

Дарья кивнула.

— Его Велимира Ивановна встретила, стол накрыли, чай стали пить. Я в это время у себя наверху была, толком ничего не понимала. Они некоторое время разговаривали, а потом прислугу за мной послали. Я спустилась, а мне с ходу и объявили — Собакевич на сватовство приехал, хочет своего сына младшего на мне сосватать.

Вот ведь уроды! И Велимира тут, в деле.

— А разве так можно? — только и смог вымолвить я. — Разве можно против воли кого-то выдавать замуж?

Дарья вновь начала всхлипывать.

— Ладно, успокойся. Что конкретно сказали?

— Сказали, что хороший выкуп дадут. А Велимире только этого и надо. Она со смерти отца ничего не получила в наследство, так хочет хотя бы так заработать.

— А какое право она имеет распоряжаться твоей жизнью⁈

Девушка не ответила. Глаза вновь залились слезами.

— Ладно, не ной, — произнес я. И немного подумав, добавил: — Что-нибудь придумаем.

На самом деле Дарья мне была никем. Но она единственная из рода, кто не действовал против меня. А это потенциальный союзник. В таком змеином клубке, который представляет собой дом Шпагиных, союзники важны. К тому же за Дарьей чувствовалась не до конца пробужденная сила, которую тоже можно направить в свою пользу. Так что помочь сестренке нужно.

— Правда? — девушка с надеждой глянула на меня.

Ну что я мог ей другого сейчас ответить?

— Конечно.

Дарья вдруг посмотрела на меня совсем другим, жестким взглядом и произнесла:

— Я не выйду за него замуж. Слышишь? Чтобы не случилось, как бы все не обернулось — замуж за Собакевича я не выйду.

Я услышал в ее голове звон металла и вдруг понял, что она имеет ввиду. Она готова была наложить на себя руки, только лишь не идти под венец.

— Послушай… — попытался успокоить ее я.

— Саша…

— Дарья, все будет в порядке. Ты мне доверяешь? Все будет хорошо.

— Спасибо!

Она кинулась на меня с объятьями.

— Ладно, все, хватит. Отдыхать пора.

Убедившись, что Дарья успокоилась, я пошел к себе в комнату, погруженный в думы.

Из всего услышанного, виденного и сказанного складывалась весьма кислая картина увядающего семейства Шпагиных. Глава рода умер, оставив завещание, за которое тебе словно крысы грызутся тетя Велимира, дядя Амадей и старший брат Борис. И они догадались объединиться, потому что главный наследник все-таки я и основные козни идут в мою сторону.

Только вот сдается мне, что союз этот будет ровно до тех пор, пока они друг друга не считают конкурентами. Как только восприятие их измениться, они перегрызутся между собой. А сейчас даже готовы нанять профессионального убийцу, чтобы устранить меня.

Теперь вот еще добавилось в этот пазл желание породниться с Собакевичами. Какой только резон женить Дарью? Вряд ли там дело только в выкупе. Может, хотят устранить еще одного претендента? Ведь если им удастся убить меня, то на часть наследства — теперь уже моего, — претендует и Дарья. Замужество и смена фамилии исключат сестру из игроков за фамильные богатства — она уже будет представительницей другого рода. Вот это больше похоже на правду.

Остается еще загадка с письмом. Там явно что-то есть, очень важное, потому что Амадей и Борис ищут его.

Я закрыл дверь, чтобы никто без спроса не вошел. Достал из тайника лист письма. Пробежался взглядом. По ошибке первый раз, когда я увидел его, то решил, что отца просто отвлекли и он не дописал его. Но все было иначе. Отец письмо дописал. И есть еще как минимум две страницы. Вторая — у Бориса. А третья, самая важна, непонятно где.

Я пригляделся к подчерку, к чернилам, к наклону букв. Мне хотелось найти хоть что-то, что могло бы мне приоткрыть тайну этого письма. Внимательней присмотрел к бумаге, наклоняя ее на свету.

И вдруг понял, что одна ниточка, за которую можно зацепиться, у меня все же есть. И как сразу этого не заметил⁈

Отец писал письмо за раз, все три листа. Написал первый лист (который, сейчас у меня был на руках), потом подложил его под другие листы. Начал второй, который тоже подложил под низ — для мягкости письма. Соответственно, когда он писал третий лист, то первый был прямо под ним.

— Буквы! — выдохнул я, видя едва заметные продавленные линии.

Мне повезло, листы лежали не ровно, сдвинувшись немного. И потому отпечатки предложений третьего листа шли между строчками.