Эпоха перемен

Глава 15

Я сидел в кресле, в роскошном кабинете, обставленном кожаной мебелью, и прикладывал лёд к своей ноющей скуле. Мирослава держала меня за руку, враждебно глядя на мужика, сидящего на стуле перед массивным рабочим столом. Мужик же с любопытством разглядывал меня.

— В школе занимался небось, да? Сам с Дальнего Востока? — спросил он неожиданно добродушным голосом.

— Из Подмосковья, — ответил я.

— Ладно, это мы выясним… где так драться научился?

— Тяжелое детство… — уже привычно ответил я.

Мужик встал и подошёл ко мне. Протянул лопатообразную ладонь.

— Я Дмитрий Петрович, — представился он. — Отец Мирославы.

— Александр Сергеевич, — ответил я, пожимая руку.

— Будем знакомы.

Дмитрий Петрович вернулся на своё место, продолжая меня критически разглядывать.

— Что в университете скажешь насчёт этого? — он кивнул в мою сторону, очевидно, имея ввиду синяк на скуле.

— На лестнице поскользнулся, что тут ещё придумаешь… — вздохнул я.

— Заставят объяснительные писать. Изучать технику безопасности. У нас любили так делать, — улыбнулся Дмитрий Петрович.

— Наверно, — вздохнул я.

— Мир… ну слушай, мы же договаривались с тобой. Вопросы безопасности у нас абсолютный приоритет.

Мира ничего не ответила; лишь демонстративно отвернулась.

— А так вообще выбор одобряю, — вдруг добавил он. — Славный парень. Вроде порядочный. Я такое по глазам вижу. Умный. Защитить тебя сможет. Чего ещё желать любящему отцу?

Мирослава посмотрела на отца с недоверием.

— Ты сам-то вообще, что дальше по жизни планируешь? — Тот посмотрел на меня. — Есть понимание, куда дальше?

— Возможно, — ответил я.

— И куда?

— Вот только планами я делиться не привык, — ответил я. — Говорят, их тогда реализовать сложно, если болтать много.

Дмитрий Петрович широко улыбнулся, ответ ему явно понравился.

— Молодец, — серьёзно сказал он. — Далеко пойдёшь… Мир, ну правда — кончай кукситься. А то маман подключу.

— Четверых мордоворотов! — наконец, заговорила Мирослава. — Четверых, пап! Ты, блин, от кого меня защищать собрался? От банды террористов⁈

— Я же объяснял уже: нам сигнал поступил. Мы усилили меры по семье. А тут такие новости поступают, о твоих похождениях… хорошо хоть мама не знает ещё — я планировал подготовить её к эдаким новостям.

— Сигналы, блин… — Мира вздохнула, успокаиваясь. — Пап, достало меня всё это. Правда. Вот достало! Я просто жизни хочу, нормальной, без этого вот всего…

— Дочка… — отец посмотрел на неё с нежностью. — К счастью, ты понятия не имеешь, что такое «нормальная жизнь» в наше время.

— Имею! — возразила Мирослава. — Имею, пап. Я не слепая и не глухая. Вы с маман нищетой регулярно пугаете — может, вас самих в детстве плохо кормили? Вот скажи, пожалуйста, откуда это всё у советских людей? Чему вас самих в детстве учили? Разве вот этому? Так почему ты думаешь, что мне пригодиться то, чему вы пытаетесь учить меня сейчас?

Дмитрий Петрович грустно вздохнул. Потом посмотрел на меня.

— Ну а ты? — спросил он. — Сам что думаешь насчёт этого?

— Объясните, пожалуйста, что за сигнал был, — попросил я. — Насколько реальная опасность угрожала Мирославе?

Вместо ответа Дмитрий Петрович снова поднялся и подошёл ко мне, закатывая рукав пиджака. На его предплечье была тугая повязка.

— Вот под этим — сквозное пулевое ранение, — сказал он. — Пять дней назад. Дочери я не говорил. Повезло: чистая случайность, вовремя поднял руку. Да, боюсь, что угроза серьёзная. По крайней мере до тех пор, пока мы с ней не разобрались.

Мирослава прикрыла рот ладошкой, в уголках её глаз появились капельки слёз, однако она держалась, не всхлипывала.

— Вы ведь госслужащий? — спросил я. — Верно?

— Военнослужащий, как и ты, — поправил Дмитрий Петрович. — Но да, места для службы бывают разными. То, что происходит у нас — как правило, остаётся «за кадром», если понимаешь, о чём я. Но сейчас без этого никак нельзя. Все вокруг говорят, мол, государство у нас развалилось, зачем цепляться за то, что давно не работает? Так вот: оно пока ещё не развалилось. И самое главное: у многих есть иллюзия, будто сейчас всё настолько плохо, что хуже некуда. На самом деле, конечно, есть куда. Ещё как есть. Важно это понять вовремя…

— Тогда, конечно, лучше было перестраховаться, — сказал я.

— Что?

— Ответ на ваш вопрос, что я думаю насчёт этого. Я бы на вашем месте перестраховывался. Жизнь важнее дискомфорта или обид. В конце концов, всегда можно прощения попросить. Главное, чтобы было у кого.

Мирослава посмотрела на меня с удивлением.

— Ну так, значит, без обид за это недоразумение? — он снова кивнул в мою сторону.

— Без обид, — серьёзно ответил я.

— Мир, в общем, сама понимаешь — полностью группу я с тебя не сниму. Но если что — ты держись вот его, ладно? Мне как-то спокойнее, когда ты с ним гуляешь, а не с этими своими… подружками.

— Мне машину бы забрать… — осторожно спросил я.

— Жигулёнок-то? Да он здесь стоит, во дворе. Ребята пригнали. На вот ключи, — он достал из кармана и перебросил мне мои ключи. Потом посмотрел на часы и добавил: — Так, на поверку ты же опоздал, да? Но тебя прикрывают хоть?

— Прикрывают, — кивнул я.

— Ладно. В общем, будем считать, что мы поговорили и поняли друг друга. Мира, маме всё это пока что рассказывать не обязательно. Сашку представишь как сама будешь готова. Ты знаешь, насколько серьёзно она к этому относиться. А то ещё не хватало, что разбежитесь через пару месяцев — а ей расстройство на год…

— Не буду, пап.

— А ты, Саня… — он посмотрел на меня. — В общем, ты и без того всё понимаешь. Береги Миру. Не обижай. И всё у тебя будет отлично. Договорились?

— Договорились, — кивнул я.

— Голова как? Сам за руль сможешь? Только честно говори, мне есть кого напрячь если что!

Я прислушался к своим ощущениям. Да, скула ноет — но голова вроде бы даже не болит. Мысли ясные и чёткие.

— Нормально всё, — ответил я. — Смогу за руль. Точно.

— Ну ладно тогда… Мир, ты к себе поедешь?

— Да.

— Забегай на следующих выходных. Ответный визит, как сказать. Маман будет рада.

— Постараюсь, пап.

Мы спустились во двор. Дом, куда нас привезли, находился на Садовом кольце, возле «Сухаревской». «Жигулёнок» был аккуратно припаркован возле тротуара.

— Саш, ты как?.. — спросила Мирослава, когда мы сели в машину.

— Да хорошо! — Я улыбнулся. — Правда, за тебя сильно испугался.

— Ты папе понравился… если честно — я в офигении. Вообще он на моих знакомых парней всегда как цербер бросался, угрожал там разным, а тут вдруг как шёлковый. Необычно очень!

— Ну он же сам сказал: оценил, что я двоих вырубил! — Я широко улыбнулся.

— Блин, Сань! — Вздохнула она. — Ты только не обижайся, ладно? Но повёл ты себя совершенно по-идиотски. С чего ты вообще решил, что они чем-то нам угрожали? Надо было хотя бы парой слов переброситься, и всё! Ты бы остался без синяка и неприятностей завтра…

— За тебя испугался… — стушевался я. — Они же в масках были! Кто ж подумать мог, что это охрана? Да и бежали зачем?

— Ладно. Ясно всё с вами, с мужиками, — улыбнулась Мирослава, после чего потянулась ко мне, чтобы поцеловать в пострадавшую скулу.

В казарме я был в районе трёх ночи. Дневальным стоял Андрей Матросов из корейской группы. Моего синяка он не увидел: в располаге, откуда он следил за плацом, было темно. Вот и хорошо, потому что на фантазию у меня сил просто не оставалось.

Я кое-как приготовил на завтра форму, после чего упал на кровать и сразу отрубился.