Лжец на троне 4. Возвеличить престол

Глава 7

Брест-Литовский

17 октября 1608 года

Мало было таких преданных и последовательных союзников Сигизмунда III Ваза, как стольник Кшиштоф Веселовский. Во время объявления рокоша Зебжидовского Веселовский проявил себя, как великолепный организатор и переговорщик. Он смог немало шляхты вразумить поддержать короля, тратил свои средства на подготовку воинов и обеспечение армии.

Веселовский сильно переживал за поражения последнего года. Настолько, что то и дело говорил королю, исподволь, бросая пару фраз, не вступая в полемику, что нужно что-то делать, а не вставать на колени перед русским царьком. Именно так, лишь унижением, Веселовский видел мирное соглашение с московитами.

Должность стольника подразумевала ответственность за королевский стол, его сервировку, приготовление блюд, подачу вина, развлечения. За полтораста лет обязанности сильно изменились, что не мешало стольнику быть рядом с королем во время еще приема пищи и веселья. Тут еще можно сильно поспорить, кто более способен влиять на мнение монарха: или канцлер, гетман, которые время от времени видят короля, или тот, кто может быть с правителем как минимум три раза в день, да еще в то время, как король во хмели.

И Сигизмунд доверял своему стольнику, поэтому избрание Веселовского маршалком [спикер на Сейме], король принял благосклонно, даже с некоторым воодушевлением. Польский король понимал, что его будут склонять к продолжению войны, при этом в казне нет денег на хорошую армию. Надеялся король и на Яна Сапегу, который имел немалую клиентелу из депутатов сеймиков.

Вообще, в этом году не планировалось проводить Сейм, но ситуация в стране складывалась таким образом, что нужны решения. Нельзя больше затягивать с мирным соглашением с Россией, нужно что-то решать со Швецией.

А Веселовский вел свою игру, вернее стал, как маршалок, выразителем интересов абсолютного большинства депутатов Сейма. Он был бы с королем до конца, даже оставаясь в одиночестве, кто поддерживает Сигизмунда, но только в том случае, если бы разделял политику монарха.

Сапего же, вернувшись в Речь Посполитую полностью уверенным в правильности дружбы с Россией, быстро, как сказали бы в будущем «переобулся в воздухе». И это произошло даже не потому, что Ян Сапего был гибким политиком, а, скорее, он сразу же пропитался атмосферой реваншизма. Каждый местечковый шляхтич, который имел только саблю, реже доброго коня, кричал, что готов воевать московитов. Разговоры в трактирах были только о том, что нужно спасать Речь Посполитую. Что выглядело несколько странно, даже литовская шляхта рьяно рвалась в бой. Пусть часть из трактирных крикунов окажутся пустозвонами и откровенными пьянчугами, но все вокруг говорило о том, что Речь Посполитая не смирилась.

Так что Сапеге оставалось быть либо изгоем, которого никто слушать не будет, более того, окрестят предателем, либо стать в первых рядах тех, кто будет радеть за реванш. Но новая война — это траты, большие траты на войско, так как коронное, прежде всего, кварцяное, разбито, а казна опустошена. Но только за слово о мире теперь можно получить по шляхетской морде и не успеешь достать саблю. Да, Сапеге это не грозит, у него только сейчас охраны в пять сотен человек, но тенденция…

Когда Кшиштоф Веселовский прислал людей навстречу Сапеги, бывший посол при русском царе, поспешил встретится с маршалоком созываемого Сейма.

— Вы присылали королю доклад? — спросил Веселовский, прибывший на встречу с Сапегой в Брест-Литовский с двумя сотнями конных воинов.

Показательно, что половина воинов сопровождения стольника короля была под гербом Радзивиллов, вторая же, явно Вишневецких. Уже этот факт говорил о многом. Сапеги не столь сильны, чтобы идти против сильных магнатских родов, даже, если и отстаивать русские позиции в Речи Посполитой.

— Я регулярно слал доклады! — удивленно ответил Сапего.

Удивление было от того, что он считал Веселовского сильно приближенного к королю, поэтому странно, что стольник не знает о докладах.

— Я о последнем докладе, — сказал Веселовский.

Встреча происходил а одном из трех городских трактиров, который был полностью закрыт, чтобы встреча происходила без лишней суеты, которая неотвратима из-за постояльцев.

— Я не совсем понимаю! — сказал Сапего, на самом деле поняв, что от него хотят.

— Пусть будет последний доклад! — сказал Веселовский.

Ян Сапего был готов послать к черту этого выскочку, который, пусть и имеет доступ к «телу» короля, но более ничего, ни многих земель, ни собственную армию. Хотел послать, но не сделал этого.

— Чьи интересы вы представляете… кроме Радзивиллов и Вишневецких? — осторожно спросил Сапего.

— Пацы, Острожские, Воловичи, Мнишеки… — перечислял Веселовский.

— Жолкевский? Рожинский? — уточнил бывший посол.

— Мы единомышленники! — горделиво заявил маршалок.

— Рокош? Вы хотите его объявить? — продолжал уточнять Сапего, уже понимая, что у него нет выбора.

Проще было бы спрашивать, кто не поддерживает группу, или уже партию, интересантов, казалось, что маршалок назвал наиболее сильных магнатов.

— Никакого рокоша, лишь убедить короля отказаться, наконец, от шведской короне и ударить по зарвавшимся московитам, — произнес Веселовский.

Сапего налил себе полный кубок вина, залпом его осушил и стал уточнять уже детали. Нужно было очернить русского царя, высказаться в пользу того, что боярство давит на царя развернуть новую войну на следующий год. Речь Посполитая, мол на коленях стоит. Так же зачитать доклад на открытии Сейма. У Сигизмунда не будет шансов противиться. Ну а Веселовский не предает своего короля, он только чуточку направляет в правильное русло политику страны, униженной и оскорбленной.

*………….*…………*

Москва

30 октября 1608 года

Вновь холода. Погодные качели никак не сказывались на хорошем настроении. Чего там, резкая смена тепла на морозы, отзывалась напрямую и на здоровье. Сложно выбрать одежду, чтобы было ни жарко, ни холодно, да и атмосферное давление вызывало мигрени.

Но, разве может быть погода поводом не работать? Для лентяя — может. Кто не хочет работать найдет тысячу причин ничего не делать и убедит себя в их значимости. Для того, кто хочет сдвинуть пресловутый «лежачий камень», нет препятствий. Я хочу сдвинуть не камень, а целую глыбу, под названием «Россия», от того работал при любых погодных ненастьях.

Читая доклад о деятельности лекарской школы и Новодевичьей лекарни, я думал: или мне в уши елей заливают, или откуда такие результаты при скромном количестве койко-мест в больнице и не самом большом финансировании? За неполный год на излечении в лекарни, если верить отчетам, побывало более семи сотен человек. Койко-мест всего шесть десятков. При этом не потребовалось увеличение бюджета медицинского учреждения.

Далее. Еще более фантастическое: обучение в лекарской школе прошли сто двенадцать человек. При этом, набиралось только два класса по двадцать человек в каждом. И еще… обучение, рассчитанное на три года, вдруг, пройдено за чуть более года немалым числом слушателей. При этом бумаги были пропитаны энергетикой победы, гордости за свой труд. Мало того, Ксения принимала участие в написании этих докладов. Вот потому и возникали главные сложности.

Я не лез в дела лекарни, школы повитух и лекарской школы. Нужно доверять тем, кто ответственен за направления, уж, тем более, если этот «ответственный» — твоя жена, что и от постели отлучить может.

Шутка, конечно, но у меня дел было более чем много, а Ксения при разговорах говорила, что все отлично. Газетный писака от Минина побывал в лекарни и описал, как самоотверженно, «под чутким руководством, следуя государевой линии» и так далее. Я почитал, возгордился супругой, да и самим собой. Нормальная такая больница получилась, с питанием, уходом, главное — лечением с лекарствами и молитвами.

Последние, кстати, далеко не лишние. Кроме того, что доброе слово каждому человеку приятно, так еще и есть иной фактор. Человек верит, что в святой обители его господь пощадит. Верит… и убеждает себя вылечиваться. Даже в моем будущем сила воли и тонкие психологические особенности человека были не до конца выявлены. Но вот то, что не желающий исцеляться, выздоравливает многим хуже, это факт.

Что же касается газеты, то вот это моя гордость. В иной реальности историки говорили о том, что Козьма Минин явно обладал ораторским талантом. Вот только загвоздка — не осталось ни одного записанного выражения, которыми Минин подымал массы людей на сопротивление, а иных убеждал дать на борьбу денег. Последнее, думаю, было еще сложнее. Я не знал ни одного толстосума, чтобы тот раздавал деньги, даже на благие нужды. Ну, если только это не вопрос пиара и заглаживание провинностей перед властью.

И сейчас я ощутил, насколько Козьма гениален. При такой неказистой, откровенно отвращающей внешности, он своими делами и словами располагает настолько, что уже не важно, что у мужчины слегка перекошено лицо, отсушена и тем самым нерабочая рука, маленький рост. Он, как только начинает говорить, становится симпатичным, а физические отклонения — шармом.

Минин стал, по сути, министром Просвещения. Я всерьез думаю, что при условии такого быстрого развития направления, можно создавать еще один Приказ, или расширять Научный Приказ. Хотя… у меня же нет приказного боярина в Приказе, что за науку ответственный. Эх! Происхождение Козьмы сильно хромает. Я-то дал дворянство Минину, но лишь полгода назад. А так, что, купчину назначать Приказным боярином и ставить в один ряд со Скопиным, или с Пожарским? Я бы так и сделал, но местничество окончательно задавить пока не получается и вряд ли получится в ближайшие десятилетия.

Газета «Правда» выходит уже два раза в неделю. При этом, не без моей подсказки, в издании есть рубрики. К примеру, «иноземные вести», когда описываются все новости, что приходят в редакцию «сверху», естественно, в нужной обработке и контексте. Нужно создать образы врагов, или друзей, показать, что там, условно, хуже живется, поэтому цените, что имеете. И тут не так, чтобы много лжи. Мы уже чуточку лучше живем, а, уверен, через два-три года, когда трех-четырехполье охватит большинство земель, русский человек, наконец, поест досыта.

Есть в газете рубрика, условно названная мной «люди» — об отдельных личностях. Есть место в газете и церковно-историческим описаниям, это о праздниках, их истории, традициях, святцах. Такую рубрику курирует человек от Гермогена… уже третий человек. Предыдущих я потребовал убрать. Они не только лезли не в свои дела, но и о своих делах забывали.

А еще — реклама. Да! Я удивился, но такое направление оказалось и в этом времени востребованным. Торговые люди сперва не так, чтобы сильно прониклись возможностями, но с моей же подачи, на последней странице газеты все больше можно увидеть такое: «торговый человек Васька Липовец предлагает лучшие обрезы сукна. Найти можно на улице…». Первое такое объявление было от купчины, с которым ведет свои дела Василий Петрович Головин, Приказной боярин Мануфактурного и Торгового Приказа. Как только вышла газета с объявлением, в лавке Васьки Липовца скупили весь товар под чистую. Умудрились даже приказчику купца в морду дать, что тот не озаботился взять со склада больше сукна.