Классный час-2

Ресторан Салют

Софья улыбнулась и лихо осушила бокал до дна.

— Свидетели же ведь ещё потребуются, — сказала вдруг она. — По одной штуке с каждой стороны. Я наверно Ираиду позову, а ты кого?

А действительно, кого, надолго задумался я… у меня в этом времени и друзей-то особенных нет, не считать же за таковых вечно пьяного папашу Васи или ребят с улицы Галкина. А ученики не годятся, им всем меньше 18 лет.

— Физрука приглашу, — буркнул я, — не откажется поди.

И в это время почти одновременно произошло два события — ансамбль на подиуме грянул «Не надо печалиться» и за наш стол привели ещё одну пару, женщина ещё туда-сюда была, но мужик мне сразу не понравился. Одного взгляда на его рожу было достаточно, чтобы уверенно определить его в проблемную область. Жлоб он был и хамло, судя по роже, если коротко. И он тут же подтвердил мою догадку, начав немедленно распоряжаться.

— Мы на ваши места сядем, — сказал он с неприятной ухмылкой, — там ближе к окну.

— Не связывайся, — тут же шепнула мне Софья, — я его хорошо знаю, это местный хулиган.

Но меня почему-то заело — чего это разное местное быдло так беспардонно свои условия выкатывает.

— С хера ли это вы на наши места будете садиться? — ответил я с расстановкой, — кто раньше пришёл, того и тапки.

— Чего? — с повышением интонации в конце ответил он (ладно ещё, что музыка громко играла, и на нас пока особого внимания никто не обратил). — А ну сдрисни, прыщ, — так продолжил он свою речь.

Далее слов никаких уже не требовалось, далее должны были последовать действия, я и встал собираясь выйти с этим наглецом для дальнейших разборок. Но нас остановил тот самый синий швейцар, мигом почуявший неприятности для заведения.

— Спокойно, ребята, — возник он из ничего прямиком между нами, — никаких драк в нашем заведении — понятно?

Наглый хмырь как-то сразу поувял, а швейцар взял его за руку и отвёл вместе с подругой (та молчала, как рыба, но по её лицу было видно, что происходящее ей сильно нравится) в другой угол ресторана, там был полностью свободный стол. А я сел на своё место.

— Ой, зря мы сюда пришли, — сказала мне Софья, — он ведь теперь тебя запомнил и будет мстить.

— Пусть попробует, — ответил я, отрезая кусок от мяса, — там посмотрим, кто кого.

— У него разряд по боксу, насколько я знаю, — продолжила она, а я пригорюнился, у меня-то никаких разрядов ни по чему, кроме шахмат, никогда не имелось. — И живёт он в соседнем бараке… на первом этаже.

— А ты-то откуда знаешь, где он живёт? — спросил я.

— Ираида рассказывала, — произнесла она универсальную отмазку — поди проверь, что она там ей говорила.

Настроение у меня испортилось окончательно, и не только у меня, поэтому я предпочёл побыстрее закруглиться и рассчитаться. Назад мы шли, периодически оглядываясь по сторонам, но ничего страшного с нами не произошло.

— Ну до завтра, любимая, — сказал я перед входом в её барак, — сразу после шестого урока выдвигаемся.

— Конечно, дорогой, — поцеловала она меня в щёку, — завтра и мои критические дни должны закончиться.

А когда я почти дошёл до своей хрущобы, из тёмного угла выскользнули две тени и перегородили мне дорогу.

— Ну шо, пацанчик, — сказала одна тень, оказавшаяся тем самым наглым хмырём из ресторан, — поговорим?

А вторая тень, раза в полтора больше первой и по весу и по габаритам, жадно затянулась цигаркой и добавила:

— Ща он у нас землю жрать будет, — после чего оба они гулко заржали.

Я машинально сунул руку в карман, сам не знаю зачем, ведь не было у меня там ничего подходящего, но рука моя неожиданно нащупала какую-то гладкую грань. Вынул эту штуку из кармана — это оказалась пирамидка. Но не та, что у меня сегодня реквизировали КГБ-шники, а другая, размером поменьше и цвета какие-то не те. И символы на гранях незнакомые были, ни тебе твёрдого знака, ни лабиринта, ни знака качества, а совсем уже что-то закрученное и изломанное.

— Дай сюда, — скомандовал боксёр и протянул руку за пирамидкой, но я, как вы наверно все уже догадались, ничего ему давать не стал, а резво отодвинулся на метр назад и надавил что было силы на первый попавшийся символ.

— Ну ты сам напросился, — взревел боксёр и прыгнул в мою сторону с одновременным выносом кулака вперёд.

Но не допрыгнул он до меня, сначала кулак его смялся о какую-то невидимую преграду, а затем он и сам в неё врезался со всей дури… и похоже, что сломал нос, судя по рёву и обильному кровотечению. Второй соперник оказался умнее, хотя по его габаритам сложно было подумать, что у него есть мозги — он сначала осторожно проверил, что там между мной и ними и наткнулся на непреодолимую преграду. А после этого он обошёл меня с пирамидкой по периметру, но прохода внутрь нигде не нашёл.

— Санёк, — взревел он дурным голосом, — валим отсюда, тут походу засада!

И он подхватил боксёра под мышки, и они вдвоём тяжело уковыляли куда-то вдаль. А я чего, я взял и ещё раз нажал на ту же грань, потом тихонько проверил окружающее пространство на предмет преград (ничего не обнаружил) и так же тихо проскользнул в свой подъезд, размышляя над тем, как у меня в кармане оказалась эта пирамида…

И ничего не придумал, кроме того, что возможно эти штуки размножаются делением… по дороге проверил на всякий случай свой почтовый ящик, а там кроме стандартных Известий оказался ещё и листок из тетрадки в клеточку, сложенный вчетверо. Поднялся к себе, тут уж и развернул его, на лестнице свет слишком слепой.

А было написано на этом листочке следующее: «Приходи завтра в восемь вечера к трансформаторной будке в парке, узнаешь много интересного». Подписи, естественно, не было. Почерк незнакомый и вроде бы не ученический… и вроде бы женский, аккуратный и округлый.

Ладно, решил про себя я, о завтрашних проблемах я подумаю завтра, а пока надо пожрать чего-нибудь да телевизор что ли включить, сейчас же программа Время начнётся — вдруг что-то полезное узнаю. Пирамидку аккуратненько вынул из кармана, стараясь ни к чему не прикасаться, и положил её на верхнюю полку пианино. Откуда у тебя пианино взялось, можете задаться вопросом вы, и я вам отвечу — мать всю жизнь сама хотела выучиться нотной грамоте, но не сложилось, так она своего единственного сына в музыкалку отдала. Так я и проходил туда полных шесть лет, а пианино что… пианино прилагалось к музыкалке, благо проблем с этими инструментами в наших магазинах не было.

Соорудил бутерброд из завалявшихся в холодильнике ингредиентов, вскипятил чайник и выдвинулся к телевизору УЛПТ Чайка-4, как раз разгоревшемуся к началу программы «Время».

— Добрый вечер, дорогие телезрители, — сказала Анна Шатилова, — сегодня 6 октября и мы начинаем обзор новостей, случившихся в Советском Союзе и в мире.

Далее пошла нарезка, чего там случилось в мире, две трети из этого заняли, как вы сами понимаете, новые трудовые свершения строителей коммунизма, а оставшееся уж было про жуткие гримасы капитализма. Однако сразу по окончании этой нарезки Шатилова зачитала кратенькое информационное сообщение о внеочередном пленуме ЦК КПСС. А в нём кроме обычной словесной шелухи о руководящей и направляющей содержалась очень интересная информация об изменении расстановки в верхнем эшелоне власти.

— По состоянию здоровья и в связи с личными просьбами из состава Политбюро выведены товарищи Подгорный, Шелепин и Шелест, а на их место единогласно избраны товарищи Громыко, Гречко и Романов.

Ну а следом сразу пошли достижения хлеборобов (хотя год-то был засушливый и никаких особенных достижений не наблюдалось… по-моему в 72-м мы в первый раз должны купить зерно в Канаде) и доменные печи с шахтами. А вот Романов это любопытно… если мне не изменяет память, в той версии истории его избрали в состав Политбюро на 3–4 года позже.

Что за название, кстати, у высшего органа нашей власти — Бюро блин… на ум почему-то приходят такие обыденные вещи, как справочное бюро, бюро находок и похоронное бюро. Не говоря уж о том, что по первому замыслу это французское слово обозначало вид мебели, письменный стол с закрывающейся верхней крышкой. А как надо назвать коллегиальный орган, управляющий страной, спросите вы? Да тысяча разных вариантов — кабинет, совет, совещание, меджлис, наконец. А бюро это как-то… по-бюрократически что ли…

Больше ничего интересного в программе «Время» я не услышал, а по её окончании нашему вниманию был предложен второй почему-то тайм футбольного матча Торпедо-Москва — Динамо-Тбилиси. Это было чересчур, потому что первого тайма я не видел, да и советский футбол, если честно, в те времена представлял из себя печальное зрелище. Перещёлкнул на второй канал — там начинался музыкальный телефильм «Кола Брюньон» по Ромену Роллану. С Георгом Отсом в главной роли. Послушал минут десять, зевнул и выключил — классическая музыка меня всю жизнь в сон вгоняла…