Вторая жизнь Арсения Коренева

Глава 7

Фёдор Кузьмич привёз мне «Урал». Ему продавец в «Спорттоварах» сказала, что этот велосипед родом из Перми хоть и тяжеловат, но отличается прочностью и простотой в эксплуатации. Как раз то, что нужно для катания по сельским дорогам, где асфальт — большая редкость. В Куракино была заасфальтирована только центральная улица, так что прочный велосипед точно будет кстати.

Надеюсь, и сухая погода ещё какое-то время продержится. А там уже по грязи особо не покатаешься. А потом и вовсе зима. Да и обратно в Сердобск, как оговорился Байбаков, могут вернуть в любой момент, если для здешней амбулатории найдут терапевта. Ну не буду же я здесь торчать до окончания интернатуры!

Велосипед мне вручил лично Байбаков в центральной усадьбе колхоза, что располагалась почти в самом центре Куракино. Вместе с набором ключей, тюбиком резинового клея, овальным кусочком резины, что шла в комплекте как заплатка, насосом и запасной камерой. Хотел я было расписку написать, но Фёдор Кузьмич отмахнулся, мол, свои люди, доверять нужно друг другу. Так что до дома я ехал уже на велосипеде, гордо поглядывая по сторонам, а ещё напевая про себя: «…и снова третье сентября». Хит Крутого и его тёзки Николаева, который станет визитной карточкой Михаила Шуфутинского, будет написан только через 17 лет, а я уже его распеваю. Правда, себе под нос.

А тут ещё письмо от матери пришло.

'Здравствуй, сын! Получила твоё письмо. Вот уж не думала, что тебя сошлют куда-то дальше Сердобска… Ну да и Куракино — не край света, всё ж таки Пензенская область. Опять же, месяц-два — это не такой большой срок.

Евдокия, ты пишешь, хорошая женщина, хозяйственная. И то ладно, будет кому тебя кормить да обстирывать. Ты уж не обижай её, помогай по хозяйству. А то приглядись, может, она и есть твоя судьба? Ну это я так, вроде как шучу, но невестой-то ты до сих пор не обзавёлся. А если эта Евдокия положительная со всех сторон, да и старше тебя ненамного, как ты писал, почему нет? Хотя ты мальчик уже взрослый, сам решай.

Ты спрашивал, как я себя чувствую… Чувствую я себя очень хорошо, даже не верится, что может ничего не болеть. Как будто лет тридцать скинула! И тётя Зина в восторге, говорит, что спина как новая. Всё ждёт, когда ты в Пензу приедешь, хочет попросить тебя вылечить её от гипертонии. Не знаю уж, сам смотри. Ты ей и так спину вылечил, должна быть тебе по гроб жизни благодарна…'

В конце письма мама писала, что сильно по мне соскучилась, ждёт не дождётся, когда я домой наведаюсь. По большому счёту меня не было дома три недели, а уже соскучилась. Оно и понятно, как-никак материнское сердце. А насчёт связать свою судьбу с Евдокией… Что-то я пока, кажется, не готов к столь серьёзному развитию событий. Да и бесплодие её смущает. Матери я об этом нюансе не писал, иначе бы она вряд ли меня сватала за Евдокию.

В это воскресенье в Доме культуры показывали новую индийскую мелодраму «Зита и Гита». Фильм не совсем новый, был снят несколько лет назад, но до советского проката добрался только сейчас. Я должен был выступить перед киносеансом с 10-минутной лекцией о вреде алкоголизма. Это я так сам решил, что 10 минут — оптимальное время, чтобы успеть донести до слушателя суть и при этом не надоесть.

Наглядная агитация в амбулатории имелась, прямо в коридоре первого этажа висели плакаты о разрушительном действии на организм человека табака и алкоголя. Про табак будет следующая лекция. О чем будет третья — пока ещё не думал. Может, к тому времени я уже в Сердобск вернусь… Хотя, если честно, верилось слабо. Что-то не очень тут замену мне ищут, увидели, что я справляюсь со своими обязанностями — и тишина. Ну да пока дёргаться рано, я тут всего ничего, вот через месячишко уже можно будет начинать капать на мозги тем, от кого зависят поиск и назначение медицинского персонала.

О том, что я буду выступать с лекциями, Ряжская уже знала, и полностью одобрила мою затею, заметив, что в обязанности медиков должна входить санпросвет работа с соответствующим утвержденным графиком. К сожалению, врачи амбулатории не всегда имеют возможность выступать с такого рода лекциями (вот только почему — не объяснила), а вот я со своей инициативой и закрою эту амбразуру, за что мне от лица Валентины Ивановны выносится устная благодарность. Хм, лучше бы деньжат подкинули.

В общем, плакат, довольно натурально изображавший заросшую фиброзной тканью печень, я взял с её разрешения, пообещав вернуть наглядную агитацию в целости и сохранности. Вместе со мной шла и Евдокия, которая не отказалась от моего предложения посетить фильм и заодно послушать мою небольшую лекцию, хотя в чрезмерном употреблении алкоголя замечена не была.

Плакат я нёс в левой руке, а Евдокия держала меня под правую, при этом гордо приподняв подбородок. Она вышагивала, глядя строго перед собой, разве что изредка поворачивая шею, чтобы с кем-нибудь поздороваться. Ловя на нашей парочке любопытные взгляды и слыша за спиной перешёптывания, я чувствовал себя слегка скованно, но всё равно хорохорился, шёл, как и моя спутница, задрав подбородок и выпятив вперёд грудь. Но при этом не забывая поглядывать под ноги. Недавно прошёл дождь, и даже на асфальтовой дороге, которую приватизировали пешеходы, по большей части, как и мы, двигавшиеся в сторону Дома культуры, попадались лужи. По обочине вообще была грязь, куда люди шарахались лишь в крайнем случае, оберегая себя от редких машин, и провожая водителей грузовиков и самосвалов крепкими словцами, впрочем, практически незлобивыми. Понимал народ, что не просто так машины ездят, а всё на благо родного колхоза. Может, зерно на элеватор везут, или ещё какие рейсы важные выполняют.

Дом культуры я уже видел как-то мимоходом. Двухэтажное здание с плоской крышей и большими окнами второго этажа. На первом козырёк над входом, по бокам афиши кинофильмов и выступлений местного коллектива «Ручеёк». Наверное, это с ним Фёдор Кузьмич на гармошке наяривает. На отдельном баннере имелось расписание работы секций и кружков. Было их тут с десяток, включая кружки шиться, мягкой игрушки, фотодела, секции самбо и настольного тенниса. На афише фильма «Зита и Гита» чуть ниже мелким шрифтом художник написал: «Перед началом сеанса лекция о здоровом образе жизни».

Так что мне уже не отвертеться. Да я и не собирался нырять в кусты. Понятно, что публике на лекцию плевать, но я уж постараюсь заинтересовать зрителей.

В фойе уже работала гардеробная, но далеко не все пришли в куртках и плащах, благо что на улице ещё было относительно тепло. Перед выходом я посмотрел на прикреплённый к раме окна снаружи градусник, красный ртутный столбик замер на отметке 17 градусов. Так что я выбрал костюм, а Евдокия — платье с оборками, правда, накинув сверху лично связанную кофточку-распашонку с перламутровыми пуговицами, которую сдавать в гардероб не было нужды. Тут же пересеклись с нашей лаборанткой из амбулатории Ольгой Григорьевной, та на фильм пришла с мужем — высоким и худым типом в очках, он у неё вроде учётчиком в управлении работал.

К кассе мы не свернули, так как билеты уже имелись на руках в качестве благодарности от директора Дома культуры Николая Фомича Кузькина за будущую лекцию. Хотя, подозреваю, команда как-то поощрить меня была спущена с самого верха, то бишь от Байбакова. Он и сам собирался прийти на фильм и заодно послушать лекцию. Надеюсь перед лицом главного во всей округе человека не ударю в грязь лицом.

Я вручил Евдокии билеты на 7 и 8 места в третьем ряду, а сам через боковую дверь отправился за сцену. Здесь, за правой — если смотреть из зала — кулисой, уже стояла деревянная конструкция типа мольберта, на которую я при помощи обычных канцелярских кнопок приладил плакат.

Сеанс по расписанию должен был начаться в 19.00, но в это время на сцену выходит директор ДК и, оглядывая заполненный зал на 250 мест, говорит:

— Добрый вечер, дорогие товарищи! Сегодня мы покажем вам индийскую киноленту «Зита и Гита». Я сам её пока не видел, но читал в журнале «Советский экран», что картина имела большой успех по всему миру.

В зале раздалось несколько хлопков, и Николай Фомич почти без паузы продолжил:

— Но прежде чем мы с вами посмотрим фильм, предлагаю послушать лекцию о здоровом образе жизни, которую прочтёт врач нашей амбулатории Коренев Арсений Ильич. Прошу!

Он сам зааплодировал, поворачиваясь ко мне, стоявшему за кулисой, и мне не оставалось ничего другого, как с улыбкой выйти на сцену. Увидел в третьем ряду Евдокию, уже снявшую кофту и положившую её на колени, отдельно улыбнулся своей спутнице, отчего та зарделась. Байбаков с какой-то женщиной примерно его лет — наверное, супругой — восседал в первом ряду, покручивая правый ус и тоже чему-то довольно ухмылялся.

— Здравствуйте, куракинцы! — бодро приветствовал я собравшихся.

В ответ помимо хлопанья в ладоши услышал с задних рядов:

— Привет!

— Здоровее видали!

Фёдор Кузьмич поднялся, повернулся к галёрке и кому-то погрозил своим пудовым кулаком:

— А ну тише! Устроили тут… балаган.

После чего сел на место. Ну а я начал заготовленный спич, и первая фраза для большинства присутствующих прозвучала весьма неожиданно:

— Я выпить люблю!

В зале раздался шум, сзади снова кто-то крикнул под смех товарищей:

— А уж мы-то как любим!

Байбаков на этот раз вскакивать не стал, он, нахмурясь, смотрел на меня, видимо, ожидал другого начала. А я продолжил:

— Я выпить люблю, товарищи, но только если имеется соответствующий повод. И норму свою знаю — две, максимум три рюмки, если речь идёт о крепких спиртных напитках. Повеселиться — да, но доводить себя до скотского состояния — нет! Как говорится, алкоголь — это то, от чего язык развязывается и заплетается одновременно.

В зале раздались смешки, в то же время в глазах присутствующих в зале женщин я прочитал полное согласие со сказанным.

— Средневековый швейцарский врач Парацельс сказал: «Всё — яд, всё — лекарство; то и другое определяет доза»[17]. И если в малом количестве алкоголь приносит пользу, то в крупных дозах становится ядом. Например, в той же Италии употребляют перед едой в качестве аперитива бокал красного вина, в России аристократы выпивали по рюмочке водки. По рюмочке, заметьте, а не стаканами. И водка была качественная. У нас же зачастую люди пьют всё, что горит… И не горит тоже.

— Это точно, — снова крик с галёрки.

На кричавшего зашикали, в основном женщины.

Шум в зале, в основном люди согласно кивали головами.

— Понятно, что качество отечественного «Портвейна», который в народе называют «Три топора», никогда не сравнится с каким-нибудь «Barbaresco»[18]. Однако, если уж выбора нет, то можно ограничиться стаканом этого самого «Портвейна», а не покупать по бутылке, а то и две, на брата. На селе другая беда — самогон. Ладно бы ещё хорошей очистки, так ведь некоторые буквально сивуху употребляют.

— Точно! — крикнула, поднимаясь, какая-то женщина лет пятидесяти. — Брат мой Васька из-за этой проклятущей сивухи в тюрьму попал, когда пьяный вместе с трактором с обрыва в речку свалился. И сам поломался, и технику угробил. А всё дружок его, Филимонов Кирюха спаивал, я-то знаю. Вон он сидит, паразит. Ишь, фильму пришёл смотреть, как только совести хватает людям на глаза показываться!