Рубеж веков

Глава 16

Пленные… Пленных было много. Тысячи. Сначала те, что сдались в захваченном обозе, разграблением которого они увлеклись до такой степени, что проиграли битву. А потом начали подходить пехотные части савойско-генуэзско-прочего войска, которые сразу шли в сторону сарацинского лагеря, в котором окопалась основная часть отступившей пехоты врага. Истощенные тремя дневными атаками на позиции ромеев во время боя, они были слишком истощены, чтобы оказать свежеподошедшим силам хоть какое-то сопротивление, а потому предпочли сложить оружие. Немногие смогли сбежать оттуда, преследуемые конницей. Таким образом, в руки объединённого войска попали горы добычи – сотни телег с провизией, бочонками пороха, свинца, ядер, сотни мушкетов и аркебуз, клинков, бесконечные связки стрел, холмы сёдел и уздечек, десятки пушек, стада крупного и мелкого скота и многого, многого другого. Так же досталась в качестве добычи казна войска. Сколько там было денег никто не сказал, но слухи ходили самые невообразимые.

Войско силистрийского шахзаде перестало существовать. Спаслась лишь часть конницы, которую не смогли достать, и которая растворилась на просторах западной Фракии и прилегающих гор, образовала неподконтрольные никому банды грабителей, либо начали искать того, кто будет организовывать новое войско.

Первым стремлением, когда смотришь на убитых товарищей, было пойти и перебить всех пленных. И лишь неимоверная усталость победителей спасла тогда многие сотни жизней проигравших. А савойцы с прочими… Они не теряли в битве своих друзей, а потому не испытывали и ненависти к пленным, взяв их под охрану и относясь во многом скорее с неприязнью и некой долей любопытства.

А солдаты Русворма, после некоторого отдыха, начали разбирать тела погибших, отделять своих от чужих, искать раненых, которых привалило убитыми конями или находились без сознания, добивать раненых врагов. Всё это надо было делать быстро, потому как из-за жары уже над полем боя начали виться рои мух, и пока тела были в более целом виде, их следовало похоронить. Правда, со многими телами сарацин поступили проще – их просто стаскивали к Эвросу, и пускали на волю волн и рыб, чтобы их рано или поздно вынесло в море или их прибило на побережье где бы они и разлагались. Но не здесь и не сейчас. А могилы копали уже для соратников. Большие общие могилы, куда укладывали тела рядами, так как рыть одиночные могилы не было никакой возможности. Бледные тела в исподнем закидывали чёрной землёй, священники читали молитвы, а боевые товарищи, с обнажёнными головами стояли рядом, горюя или радуясь, что сегодня они не оказались на их месте.

И Теодор так стоял над общей могилой, над которой возвышался большой крест, сбитый из разбитой телеги. В этой могиле упокоился его друг, с которым они осенью записались в ряды армии. Пётр был хорошим другом, своеобразным. Скуповатый, но это лишь от бедности, в которой он жил. Попав в контарионы, и не успев себя проявить, он был ранен, и судя по всему, когда он упал, его просто затоптали солдаты – свои или чужие, не разобрать. Сид, Евхит и Михаил были ранены и находились в лазарете, а Теодор, Юхим, Илия, Месал и Юц, которому удалось выжить, спрятавшись во время погрома в лагере под телегами, прощались с погибшими. Здесь же лежал и Герберт Бауман, один из первых их инструкторов. Множество других офицеров и простых солдат, с которыми они проводили бок о бок немало времени, а после одного дня никого из них уже не стало.

Лемк, стоя у могилы друга, вспоминал момент, когда после сдачи врагов в обозе, к ним подскакала кавалькада блестящих всадников.

- Поздравляю с победой, мой дорогой Кристоф!

- Как и я вас, Ваше сиятельство! – поклонился фон Русворм, бледный, с обвисшими щегольскими усиками, с обнажённой и окровавленной шпагой и местами помятом доспехе он больше походил на не слишком удачливого наёмника, в отличии от ослепительного в прямом смысле Карла Эммануила, который в своих тонко отделанных золотом латах смотрелся совершенно великолепно.

- Вы появились чрезвычайно вовремя!

- Не мог же я пропустить столь увлекательное дело! Кстати, мне тут рассказали, что там, оказывается, лежит тело сына султана Ибрагима! Не хотите ли взглянуть? На мой взгляд, это весьма любопытно.

- Моего коня убили, Ваша светлость, но как только мне подадут нового, я непременно последую за Вами. - и когда ему подавали коня, он, запрыгивая в седло, лишь с ненависть прошептал так, что было слышно лишь рядом находившимся солдатам:

- Украл, всё-таки украл победу…

И, мазнув взглядом по лицам стоящих рядом солдат, он поскакал вслед за командующим, смотреть на ещё одних мертвецов.

После победы в битве при Эвросе, войска направились к Адрианополю, под которым застряли почти на месяц, ввиду того, что это был большой, богатый и довольно неплохо укрепленный город, не пожелавший сразу открыть ворота победоносному войску. Пока организовали блокаду, занимали более мелкие близлежащие поселения и городки, организовывали лагерь… А потом в войске началась дизентерия, унесшая немало жизней, несмотря на то, что командование сразу начало принимать запоздалые меры – ввело карантин, организовали единые выгребные ямы, запретив гадить где придётся, были организованы из местных водоносы, которые кипятили и разносили речную воду по лагерю. А также саму воду велели брать только выше по течению, а уже ниже – поить скот и лошадей.

Лемка перевели в другую друнгарию, в которой у него не было знакомых, протодекархом. И вроде ему надо было радоваться повышению, но выходило не очень, так как с гемилохитом Натаном Моленаром у них возникла антипатия при первом же знакомстве. Но подарки отданы, обещания получены, осталось держать слово.

Ещё одной проблемой стали войнуки. После того, как у многие из них попали в плен, то немалое количество сразу попросили о вступлении в войска герцога Савойского, который являлся главнокомандующим. Герцог был не против, так как корпус Русворма понёс значительные потери, преданные войска оставались гарнизонами в ключевых точках, то новые люди были остро необходимы. Но так как и платить бы тогда пришлось именно ему им жалованье, чего ему делать совершенно не хотелось, то он поставил условие, что он примет их в объединённое войско, а служить они буду всё же под ромейскими знаменами и в ромейских же турмах, и ни в коем случае не формировать собственные старые гондеры. Такой шаг должен был не дать позволить им всем сговориться и массово дезертировать или предать. Это был не самый желанный для них вариант, так как между болгарами и ромеями произошло в прошлом немало обид, о которых до сих пор ходят сказания, взять хотя бы деяния Василия II Болгаробойцы и Калояна Грекобойца. Конечно, после нашествия сарацин им было не до старых обид, но прошлое всё ещё было не позабыто. При этом выбор у них был не такой большой – поступление на ромейскую службу под командованием герцога Савойского или отправка на галеры или рудники в итальянские государства, или просто продажа в рабы на новых рабских рынках Пропонтиды. Поэтому они соглашались и их определяли в турмы, понесшие наибольшие потери и просто туда, где практически не было стрелков, как например у той же Ланциарной турмы. Эти болгары были все стрелками, в которые их и записывали в подразделения.

Вот тут и начинались проблемы. Сказать, что к ним относились с нелюбовью в их новых отрядах – это ещё очень мягко. Не все смогли переступить через тот момент, когда от пуль болгар при Эвросе погибло довольно много товарищей, а многие из них самих были ранены. К тому же их называли предателями веры, так как они верно отслужили исмаилитам, пока не попали в безвыходное положение. Потому стычки с греками, ромеями, неаполитанцами, испанцами и прочими у них выходили довольно частыми. Вторая проблема – они не были приучены сражаться в строю. Довольно меткие стрелки, они шли не в ногу, плохо понимали ромейские команды, и при стрельбе стремились встать там, где им было удобно.

При этом Теодор оказался одним из немногих, кто относился к бывшим сарацинским войнукам нейтрально, или даже неплохо. Для него они были новыми солдатами Империи, у которых появился шанс сделать в жизни что-то хорошее, помочь им сделать великое дело – восстановить Империю. И для этого он собирался сделать всё возможное, что от него зависело – обучить, следить чтобы у них были необходимые вещи, чтобы они не натворили бед, чтобы они не дезертировали.

При этом сами болгары спокойно, и даже с неким воодушевлением относились к тому, что им придётся сражаться со своими бывшими господами. А причина была простая – сарацины всячески принижали своих подчинённых иноверцев, а порой и просто унижали. Если войнуки призывались на войну, и начиналось сражение – то обычно они шли в первых рядах. Если получать добычу – то последними.

И внутри тех же болгарских общин Силистрии, которые ещё составляли большинство населения, к ним относились неоднозначно. От презрения, что они состоят на службе у сарацин, до открытой вражды, так как одной из их обязанностей была помощь местным аянам и муфетишам, то есть местным служителям порядка, в отлавливании партизан – гайдуков, многие из которых были не просто бандитами - ятаками, а мечтали о восстановлении царства. И прошлогодние действия, 1598 года, когда в результате открытого восстания в Тырново погибло множество гайдуцких чет - отрядов, а Шишмана, самозваного царя, жестоко казнили в Белграде, отнюдь не принесли им уважения. Помимо этого, было казнено множество людей из старых аристократических родов, авторитетных людей, ортодоксальных священников, которые не уследили за своей паствой, и просто богатых людей, у которых под этим предлогом можно было отнять их собственность. Тодор Балин из Никополя, владыка Дионисий Рали, митрополиты Рущука (Русе), Шумена, Ираклии, ловечский епископ Теофан, богатейшие братья Соркочевичи и многие, многие другие… Казни продолжались вот уже год, и многие винили войнуков в том, что если бы они тогда поддержали восстание, то не случилось бы прошлогодней трагедии. В общем даже внутри своего народа эти войнуки считались отщепенцами и как они делились порой у вечерних костров между собой, переход на сторону врагов исмаилитов поможет им заслужить прощение в том числе и прощение своего народа. А Лемк это узнал, так как у него не всегда была возможность проводить вечера у костра с друзьями, и ужинал вместе с подчинёнными ему стрелками.

Хотя, когда Теодор познакомился с ними поближе, то он решил, что они не приняли сторону гайдуков из-за того, что просто проспали всё. Посланцы Балина и других, просто не смогли их разбудить. Никогда ещё Лемк в своей короткой жизни не встречал людей, которые бы так любили спать. Они спали всё свободное время – и стремились поспать даже на посту, с чем приходилось жестоко бороться. И эти крепкие мужчины были очень ленивы. Заставить их сделать что-то, что не входит в их обязанности – это надо было постараться. А методы у Лемка были простые, те, которые он сам испытал на своей шкуре от Глёкнера. Не хочешь по-хорошему выполнять команды, будет тебе такая учёба с одолженными кирасами контарионов и их шлемами и забегами, что в следующий раз они спешили выполнить все приказания до того момента, пока он их подумает произнести.