Добрым словом и револьвером

Глава 3

Рассказывает генерал-адмирал Алексей Романов

Эх, как приятно после вонючих тюремных казематов снова ощутить на лице освежающий морской ветер, насладиться видом солнечных бликов на бирюзовой поверхности волн! Как хорошо стоять на мостике идущего полным ходом флагманского минного крейсера «Бешеный», засунув, зябнущие на прохладном весеннем ветерке, руки в карманы кожаного реглана, и перебрасываться шутливыми репликами с командиром корабля кавторангом Николаем Оттовичем Эссеном.

Ну, насчет вонючих тюремных казематов — это я шучу! Мой домашний арест прошел в гостевых покоях Зимнего дворца (именно в мой собственный дом меня не отпустили). И просидел я «под замком» всего три дня. За это время меня навестили по одному разу: начальник морского генерального штаба контр-адмирал Оскар Викторович Старк (заменивший на этом посту адмирала Евгения Ивановича Алексеева), его светлость граф Александр Михайлович Рукавишников, и начальник Главного разведывательного управления генерал-майор Виталий Платонович Целебровский (он же «Альбертыч»). Первый приходил строго по делам морского ведомства, второй — скрасить моё заключение парой бутылок коньяка и своей компанией, а третий — негромко, но очень четко и внятно, а главное, аргументировано, с минимальным вкраплением нематерных слов, объяснивший мне (в очередной раз), что я не прав, постоянно перетягивая одеяло на себя в ущерб общему делу.

Собственно, после визита Альбертыча меня из-под ареста отпустили. Как сказал Ники — под честное слово «старика». Ладно, подумал я тогда, пора перестать «бычить», а то, похоже, прозвенел последний звоночек.

Война с Австрий началась 22 марта. Наш флот в этот день с самого рассвета блокировал выход из Адриатического моря, подрабатывая машинами на самом тихом ходу (чтобы не сносило ветром и течением) на траверсе укреплённого города-порта Рагуза (Дубровник).

В составе боевого отряда присутствовали три дивизиона минных крейсеров — по пять кораблей в каждом. Первым командовал я, вторым — Витгефт, третьим — Макаров. «Бешеная стая» — основная ударная часть флота, но были у нас и «большие добрые парни» — дивизия броненосцев под командованием Казнакова. Четыре «баттлшипа»: три старых корабля, герои Турецкой войны и боя с английским флотом: «Александр III», «Чесма» и «Синоп»; и спущенный прошлой осенью линкор нового типа «Георгий Победоносец».

Помню, что были у меня идеи поднять, отремонтировать и поставить в строй что-то из утопленного английского «железа», там ведь только новейших броненосцев было восемь штук, да пять штук современнейших броненосных крейсеров. Но после обследования утопленничков водолазами, стало понятно — ремонту эти бедолаги не подлежат. Фугасные снаряды калибра 18 дюймов от наших артиллеристов и торпеды эсминцев, превратили красивые военные корабли в настоящие груды металлолома.

Три наших героических «старичка» после Турецкой кампании снова подверглись модернизации — по образцу, предложенному в 1899 году реальной истории — с них срезали часть корпуса, сделав батарейную палубу верхней. Барбетные установки с короткоствольными 457-мм (18 дюймов) пушками полностью демонтировали, хотя они отлично себя показали в бою с англичанами. Но у них была относительно небольшая скорострельность, один выстрел в две минуты и совсем небольшая дальность стрельбы — всего 10 километров. Главным оружием стали новейшие 203-мм пушки с длиной ствола в 55 калибров, названные по аналогии с «Громами» — «Гроза». Они могли шесть раз в минуту стрелять на дистанцию в тридцать километров. Их установили в двух трехорудийных башнях, расположенных на баке и полубаке (перед боевой рубкой и сразу за ней). Башни изготовили из стальградской гетерогенной цементированной брони, что дало даже выигрыш в весе по сравнению с полноценной батарейной палубой. Противоминная артиллерия осталась прежней — 130-мм скорострелки «Гром» в казематных установках. Котлы на «стариках» все-таки поменяли на огнетрубные, работающие на жидком топливе. Теперь корабли имели двенадцать тысяч тонн водоизмещения и на полном ходу могли разгоняться до 18 узлов. А их профиль стал ниже на несколько метров, что вкупе с «пиксельным» камуфляжем и отсутствием дыма из труб отлично маскировало «старые-новые» линкоры.

«Георгий Победоносец» был моей гордостью — его построили по моему личному проекту. Мне удалось продавить его создание, хотя Димыч сопротивлялся до последнего — так ему не хотелось тратить время и ресурсы на строительство, как он выражался, «морально устаревшего утюга». Ведь наш прогрессивный изобретатель ратовал за конструирование быстроходных мощных линкоров, аналогичных амерским «Миссури» и «Айове». Именно их светлейший граф считал (и не без оснований!) технологической вершиной строительства линейных кораблей. Но данные боевые единицы выпускались американцами в середине сороковых годов 20 века, когда техника и вооружение находились на недосягаемом для нас уровне. Правда, товарищ граф Рукавишников подгонял прогресс волшебными пинками и можно было надеяться, что нечто подобное «Миссури» он все-таки соорудит. Лет через десять… Ну а пока мы будем вынуждены эксплуатировать «старичков» и продолжать осваивать «новичков», вроде «Бешеных псов». Было и кое-что еще: в прошлом году на Николаевской верфи концерна «Кораблестроитель» заложили два броненосных крейсера в 6 тысяч тонн водоизмещением с турбинной силовой установкой и 152-мм орудиями «Молния» (аналогичные ставили на бронепоезда) — настоящий технический прорыв, буквально революция в военно-морском деле. Крейсера предназначались для партизанских действий на коммуникациях вероятного противника (читай: Великобритании), поэтому головную пару назвали соответственно: «Денис Давыдов» и «Александр Фигнер». Боевые машины должны были получиться очень классными, со скоростью полного хода в 30 узлов, и мы запланировали сделать их штук десять-двенадцать.

Однако до гипотетического спуска на воду аналогов «Айовы» мне и моим морякам надо было воевать на чем-то тяжелом. Ведь «баттлшипы» — основная ударная мощь любого современного флота. Именно поэтому я настоял на постройке «Георгия Победоносца», пусть пока и в виде некоего «эксперимента». Димыч, тоже немало удивленный успехами комендоров Казнакова в бою с англичанами, сказал: ладно, дадим тебе, Лешка, корабль такой, какой ты хочешь. И если он себя проявит — построим еще пару-троечку аналогичных. Вот так и появился на свет мой любимец: полное водоизмещение 14 тысяч тонн, длина 160 метров, ширина 17 метров, осадка 8 метров. Силовая установка аналогичная тем, которые стоят на старых броненосцах после модернизации, поэтому скорость, хоть и рекордная для любых аналогичных тяжелых кораблей, но на мой вкус явно недостаточная — 22 узла. Броня могла отразить снаряд любой современной пушки любого калибра. Вооружение состояло из девяти все тех же 203-мм пушек «Гроза» в трехорудийных башнях, расположенных строго линейно — как на линкоре «Гангут». Вспомогательная артиллерия — шесть пушек «Гром» калибра 130-мм в одноорудийных башнях (аналогичных установленным на эсминцах типа «Бешеный»). В общем, кораблик получился на загляденье — самый-самый лучший в своем классе среди всех мировых флотов!

Но я по привычке продолжал держать флаг на эсминце «Бешеный», уступив мостик «Георгия» адмиралу Казнакову.

«Бешеные псы» тоже подверглись небольшой модернизации — стоящие на них «корбуты» форсировали до 22 тысяч лошадиных сил, что позволило довольно легким корабликам развить скорость полного хода в 33 узла. С такой «космической» скоростью здесь и сейчас по морю не бегал никто — даже начавшие появляться в разных цивилизованных странах моторные катера (с двигателями внутреннего сгорания, купленными в Стальграде).

Еще в нашей эскадре шли два новейших авианосца «Добрыня Никитич» и «Алеша Попович», несущие по тридцать планеров каждый. Корабли, хоть и назывались авианосцами, на «Энтерпрайз» или «Нимиц» нисколько не походили — их построили на базе корпуса и силовых агрегатов эсминцев типа «Бешеный», соорудив вместо артиллерийских башен, торпедных установок и надстройки закрытый ангар с большой полетной палубой сверху. «Взлетка» была приличных размеров — 100 метров в длину и 12 в ширину. А ведь самому новому двухместному варианту дельтаплана с мотором типа «звезда» хватало для взлета всего 30 метров и 20 метров для посадки. Явный перебор по габаритам, ведь на списанной в учебные суда плавбазе «Днепр» (носителе разведывательно-дозорных планеров) полетная палуба была в два раза меньше. Но в том-то и дело, что авианосцы «затачивались» под «настоящие» самолеты. Которые, насколько я знал, в данный момент проходили летные испытания.

С авиков постоянно взлетали и уходили в дозор отчаянные морские летчики. Я бы ни за что не рискнул летать над морем на этой странной конструкции, изобретенной «по памяти» инженером Гореглядом. Над землей я пару раз летал… Пассажиром! Но эти ребята… Да им после каждого обыденного полета надо по ордену давать! Их нелегкая и опасная работа давала нам видение обстановки до 70 километров вокруг. Никто не мог подойти к нам днем незамеченным.

Поэтому приближение австрийского флота мы засекли своевременно.

Радиостанции на кораблях работали исправно и новости «с фронтов» из Ставки командующего мы получали регулярно. И знали, что сербы и черногорцы, под шумок, решили отхватить себе по кусочку Австро-Венгрии. А чего? России можно, а лимитрофам нет? И доблестные «братушки» ввели свои войска на территорию сопредельного государства, даже не заморачиваясь объявлением войны. В частности, черногорцы нацелились на город-крепость Рагуза, который в моём времени назывался Дубровник. И захватили город после непродолжительного штурма, поскольку австрийских солдат там было мало и их моральный дух был низок.

Однако австриякам, почему-то, такие телодвижения какой-то «шелупони» не понравились. И они решили отбить город. Для чего посадили пять тысяч пехотинцев и тысячу кавалеристов (с лошадьми) на семь транспортов (не специальных, понятное дело, а просто реквизированных для военных нужд «купцов»). Для прикрытия смелой десантной операции задействовали весь свой «могучий» боевой флот, базирующийся на Триест. И ведь знали, «храбрецы», что мы в аккурат на траверсе Рагузы-Дубровника стоим. Но решили, что ночью проскочат. Ага, проскочат… С «бешеной» скоростью в семь узлов! Понятно, что боевые корабли могли дать полный ход и в 12-13 узлов, но общая скорость эскадры тормозилась транспортами.

Воздушная разведка увидела противника в семь часов утра 25 марта, почти сразу после восхода солнца. До Рагузы австрияки не успели дойти всего-то миль пятьдесят, собираясь встать на дневку за островами в Корчуланском проливе. И с наступлением темноты сделать рывок до города. И этот фокус бы у них получился, не будь у нас воздушного патруля. У пилотов которого был строгий приказ: уделять повышенное внимание именно на район прибрежных островов.

Понимая, что противнику никуда не деться, я приказал идти на сближение без изнасилования машин, на среднем ходу. А сам принялся обдумывать диспозицию будущего боя, пригласив к штурманскому столу офицеров штаба.