Леонхард фон Линдендорф 4

Полностью в себя пришёл в конце ноября. До этого чем занимался? Чёрт его знает, в памяти ничего не осталось. И на совещания иногда всех собирал, и на завод ездил, и в город, но всё как-то тускло, через силу. Кураж потерял. А в конце ноября из Хаттингена примчался гонец и сообщил, что туда пришла французская галера и французский граф просится ко мне в замок. Они его пока притормозили, ждут от меня распоряжений. Решил сам прокатиться. Вечером был уже в Хаттингене. Утром послал за французами.

Пришло трое. Нет, их бы больше припёрлось, но кто их пустит? Так что в зал гостиницы вошло трое.

— Граф де Ваньян, — представился один из них, — а это шевалье де Венсан и шевалье д,Антре.

— Чем обязан, ваше сиятельство?

Представляться не стал, знали ведь к кому шли. Глядя на графа даже слегка умилился — родным повеяло. Внушительный нос, весь чернявый такой, да и фамилия армянская. Ну, чисто армянин. Таких на улицах Москвы полно. Будущей Москвы, сейчас-то там их вряд ли встретишь. Поэтому решил не быковать, а отнестись к ним подоброжелательней.

Минут двадцать он заливался соловьём. Как де их король, Карл Vl, благодарен мне за поставки оружия и особенно за пушки и аркебузы. Ну, да, помню, говорил мне что-то Гюнтер, что он втюхал наши недопушки и аркебузы французским купцам по хорошей цене. Только это прошло мимо моего сознания, а оно вона как оказывается. Хотя, сомневаюсь, что их король что-то слышал обо мне. Да и король у них, как я слышал, немного не того, не в себе. Тем более, что он ещё несовершеннолетний и правят во Франции регенты. Но прогиб засчитал. Не понравилось только, что он стал хаять англичан за вероломное нападение на моих моряков. Нет, то что они сволочи и без него знаю, но плохо, что об этом инциденте уже и французы знают. И знают, что я на это никак не прореагировал. Что недопустимо. Это слабость, а слабых сейчас кушают, впрочем, как и всегда. Вот он и предлагал мне вступить во французскую армию и они, мол, помогут мне отомстить англичанам.

— Ваше сиятельство, зря вы так за меня переживаете. За свою честь я и сам могу постоять. Что и собираюсь сделать весной, как откроется навигация. К сожалению, зимние шторма на позволят мне отправиться к берегам Англии и наказать англичан за их вероломство и подлость.

— Мы можем переправить вас на английский берег, наши корабли и зимой выходят в море.

— Спасибо, я уж лучше сам. Англичане и до весны подождут.

— А зачем вам, ваше сиятельство, плыть в Англию? Англичан и на континенте достаточно. А ещё, как мы выяснили, епископ Генри ле Деспенсер, собирается высадиться весной в Кале во главе огромной армии и идти на помощь восставшему против своего сеньора, графа же Мале, Генту. Почему бы вам, ваше сиятельство, не присоединиться к нам и не вразумить этого богопротивного выскочку?

— Ну, присоединяться я ни к кому не собираюсь. А вот помочь вам помогу. Не знаю пока как. Встретить их флот в море я не смогу, точной даты высадки вы не знаете?

— Нет, к сожалению. Да они и сами этого не знают. И не сможете вы с ними ничего в море сделать, слишком большой флот они собирают, а у вас всего шесть или семь кораблей.

Всё знает, собака. Хотя он прав. Если у англичан будет несколько десятков кораблей, а если армия большая, то их будет больше сотни, то они меня просто завалят трупами и возьмут таки на абордаж. И пушки не помогут. Может и в самом деле к французам присоединиться? Нет, лишнее это. Им ведь не столько моя маленькая армия нужна, сколько мои пушки и мушкеты. Правда, насколько я знаю, французы такие же дуболомы, как и наши, рассчитывают чаще всего на свою тяжёлую рыцарскую конницу, из-за чего англичане их и лупят. А как появляется у них вменяемый полководец и отходит от этой дубовой тактики, то уже англичанам кисло приходится. Но от пушек и мушкетов они точно не откажутся и попытаются у меня их отжать. Ну, ну… Ладно, подумаю ещё над этим. А пока будем договариваться.

Ни о чём конкретном, правда, договориться не получилось. Я пообещал к ним присоединиться, как только узнаю о высадке Деспенсера. И если меня устроит оплата. Где и когда не обговаривали. Они пришлют ко мне малую быстроходную галеру. От Фландрии тут не далеко. На этом и распрощались. Правда, договорились о поставках ещё пушек и аркебуз. Его это очень обрадовало, а меня ещё больше, хоть я вида и не подал. Пусть порадуется. Небось помчится к своему начальству, докладывать, что смог заручиться поддержкой дикого и глупого германца. Ну и бог с ним. А вот мне надо хорошо подумать, что и в самом деле делать. То, что англичанам надо ответку кинуть — это понятно, а то беды не оберешься. Каждый прыщ будет считать, что меня можно пощипать без всякой опаски. А у меня корабли ходят чёрт знает в какую даль, замучаемся от разных придурков отбиваться. А вот как это сделать? Побезобразничать у берегов Англии? Было уже. Не очень-то они впечатлились. Да, могу сжечь и потопить несколько их кораблей. Ну и что? Их у них много. Да и не так сложно сейчас построить корабль, особенно если опыт есть. А у них есть. Постоянно ведь в морских сражениях теряют кучу кораблей и всё равно флоты через какое-то время восстанавливаются. А то, что потонет сотня-другая моряков, так кто их считает? Это у меня каждый моряк ,особенно опытный, на вес золота. Не говорю уж о самих кораблях. Каждый мне в копеечку обошёлся. Всё-таки ресурсы целого королевства и маленького графства несооразмеримы. Может и в самом деле повоевать на суше? Я это могу не плохо делать. Но только не в составе французской армии. Эти дуболомы и сами могут нарваться и меня угробят. Но и одному встречаться с английской армией совсем не хочется. Тем более, что граф сказал, что армия у англичан будет большая. А это значит, тысяч 10-15. Нет, с такой армией я не справлюсь. Даже если все свои войска в кулак соберу. Ещё и эти чёртовы лучники. Не так уж они и страшны, но потери как раз от них и будут самые высокие. Может самому махнуть в Англию, пока англичане с французами на континенте бодаться будут? Войск на острове останется не много — гуляй не хочу. Да, там бы я уже развернулся. И пограбить можно. Хотя, кого там грабить — нищая страна. Но если хорошо поискать, то найти что-нибудь интересное можно. Те же ткани, станки. Но это надо выяснить, в каких городах развита обработка шерсти и изготовление из неё сукна. А если эти города в глубине острова? Нет, отдаляться от побережья мне нельзя. Зажмут и устроят мне кровавую баню. Да и всё одно — ни черта не получится. Высадка германских войск на острове будет означать войну Священной римской империи с Англией. А воевать ни император, ни курфюрсты, не хотят. Так что мне такого фортеля не простят. Ну его нафиг. Лучше уж наймусь к французам под штандартом мелкого графа. Или Лимбурга или Арнсберга. Вот это прокатит. Даже если и выразит кто из наших какое недовольство, то можно отбрехаться тем, что денег решил немного подзаработать. Такую отмазку все поймут. Но только действовать надо отдельно от французов и одновременно вместе с ними. Как это провернуть, буду думать.

К вечеру вернулся в замок. И как-то уже совсем полегчало. Боль в сердце осталась, но уже не такая одуряющая. Даже уже улыбаться мог. После ужина посидел с детьми, рассказал им сказку. Про Машу и медведя. Даже посмеялся с ними. Эмма тоже сидела с нами, с новорождённым на руках. Взял у неё малыша, подержал. Вроде ничего, нормально. А то ведь я его и видеть не хотел первое время. Понимаю, что он то ни в чём не виноват, но вот не мог себя пересилить. А малыш-то не крещёный. И как мои святоши это допустили? Тут ведь крестят сразу после рождения. Наверное опасались ко мне подходить, слишком уж я был неадекватным. Ладно, в ближайшие дни окрестим.

Ушёл от детей и проходя мимо комнаты Ирмы заглянул. Она сидела за столом и что-то писала. Тут же вскочила. Подошла и ничего не говоря впилась мне в губы. В себя пришёл только глубокой ночью. Ирма рядом, голова на моей груди. От этого и проснулся — неудобно спать. Попытался повернуться на бок и разбудил её.

— Спи, Лео.

— Да, что-то не спится.

— К себе пойдёшь?

— Теперь-то чего. У тебя останусь.

Дальше… Дальше любили друг друга. Без надрыва, но с огромным удовольствием. Угомонились только ближе к утру. Потом просто лежали рядом, уставшие и умиротворённые. И разговаривали.

— Ирма, замуж за меня пойдёшь?

— Лео… Извини, но нет.

— Почему?

— Лео… Знаешь как я об этом мечтала? Как завидовала Ами? А теперь вот не хочу. Не обижайся. Я думала об этом, знала, что позовешь. Понимаешь, я не хочу быть графиней, не хочу быть хозяйкой замка. Не моё это. Я себя в другом нашла. Мне интересно то, чём я занимаюсь. И я добилась многого. Меня уважают и в замке и в городе. Да и во всём графстве. Уважают и боятся. Именно меня, не графиню и даже не баронессу, а меня, просто Ирму. Не хочу всё наработанное бросать.

— А зачем бросать? Занимайся всем этим и дальше.

— Лео, ты не понимаешь. Быть графиней, настоящей графиней, тоже труд. И заниматься чем-то ещё я просто не смогу. И плохой графиней быть тоже не смогу. Так что тут или-или. Да и не нужна тебе такая жена. Тебе бы найти кого из соседних владетелей, она тебе в приданное ещё земли принесёт. Надо только выяснить, у кого есть дочки или внучки на выданье.

— Да плевать мне на приданное. И земли мне хватает. А уж впускать в свою жизнь избалованную дочку какого графа или герцога тем более не хочу.

— Слушай, Лео, — она легла на бок, оперлась на локоть и нависла надо мной, — а женись-ка ты на Эмме. Она давно по тебе сохнет. И детей она любит. А они её вообще обожают. Она будет очень хорошей женой.

— Эмма? Как-то я о таком и не думал никогда.

— А ты подумай, как следует подумай. Лучше жены тебе не найти. И я с ней общий язык всегда найду. А мне ребёночка со временем сделаешь и мне хватит. Как, не откажешься?

— Да хоть сейчас.

— Нет, сейчас не надо, рано ещё. Но потренироваться надо.

И она перекатилась на меня. Тренировались до позднего утра. Только уже когда солнце стало заглядывать в окно, угомонились.

Завтракали вдвоём с Ирмой. Ну и Элдрик, конечно. Но его я уже и не замечаю. Он всегда рядом. Правда, в замке как-то умудряется на глаза не попадаться, хотя я знаю, что он где-то здесь, за плечом. За завтраком велел Элдрику пригласить на ужин Гюнтера и Курта. Посидим, подумаем, как жить дальше. В свете того, что весной надо настучать по хлебалу англичанам. Вот и подумаем вместе, как это лучше сделать.

День провёл опять бестолково, бездельничал. Но теперь бездельничал с удовольствием, без тягости в душе. Повозился с детьми. Присмотрелся повнимательней к Эмме. Раньше как-то особо на неё внимания и не обращал. Если только потроллить слегка. А ничего так. Ами у меня была золотой блондинкой, то есть волосы светлые с золотом, эта черненькая. Не так, как наши кавказские девушки, не жгучая брюнетка, а просто волосы тёмно-каштановые и глаза карие. И формы очень даже ничего. И спереди сверху и сзади снизу. Но худовата немного. Но это возрастное. Ей ведь сейчас лет 17-18. Перезрела девушка. Сейчас в таком возрасте уже детей имеют. Крестьянки так двух-трёх. А эта всё с чужими детьми возится. Ну, да, помню — не за кого её выдать было. Может и хорошо, что не выдал ни за кого. Посмотрим. Хотя, может ещё Ирма передумает. К ней я как-то уже привык. Да и она у меня была вроде младшей жены, теперь старшей станет. Если станет. Она девушка серьёзная, если что решила, не сдвинешь. Поговорю с ней ещё. Тем более, спешить всё равно некуда — траур продлится ещё год. Хотя, я могу и забить на него, мне можно, я граф. Но зачем? Постель мне есть кому греть. Кстати, надо бы к Эльзе заглянуть. А то был в лагере и не зашёл. Не хорошо. Зачем обижать хорошую женщину. Да и по дочке соскучился. Вот завтра и заскочу.