Император

Карл был поражен появлением своего брата и одновременно обрадован — он рассчитывал на помощь его небольшой, но хорошо вооруженной и полностью одетой в доспехи армии. Братья обнялись и Альфонсо задал тревожащий его вопрос — Что с нашим сыном? У тебя есть от него известия? Он жив?

— Арман, сукин сын, переживет всех нас — мне пожаловался король Венгрии на его самоуправство, твой сын захватил Сербию.

Жанна наконец-то свободно вздохнула, она боялась услышать весть о кончине ее любимого приемного сына — Рассказывай скорее, что о нем точно известно?

— Арман прошел Альпы и его пропустил через свои земли Гуго Четвертый, теперь рвущий свою бороду от досады — пока он воевал с королем Сербии, наш пострел захватил все города королевства и установил в Сербии свою власть. Вчера ко мне примчался гонец — Арман отправил морем своих послов ко мне и Папе, они высадились в Пескьере, завтра они будут здесь, вот и узнаешь все подробным образом. У меня к тебе просьба, брат — вместе со своим войском помоги мне против Конрадина.

— Хорошо, только имей в виду — армия сына будет действовать самостоятельно, выбирая цели для атаки и методы сражения. Ты не сможешь бросить ее в топку битвы, эти воины обучены воевать по своему. Не для бездарного уничтожения этих воинов готовили с шести лет.

— Со скольки? — на вид всем воинам было не меньше восемнадцати — На их учебу ушло около двенадцати лет! — Карл покачал головой — Сколько же золота ушло на этих крестьянских детей за все время? Я что-то слышал про безумные траты вашего сына, но не думал, что слухи окажутся правдой!

— Да, и пехота и всадники с детства жили на наши деньги, однако они стали лучшими воинами, которым обученные рыцари, прошедшие через Крестовые походы, никогда не смогут противостоять! — подала голос Жанна, внимательно слушавшая брата мужа.

— Это невозможно! — невольно вскричал расфуфыренный и обвешанный золотом семнадцатилетний дворянин из сопровождения Карла. Какой-то крестьянин сможет побить меня, графа Адольфа Гольштейн-Зегеберга! Я немедленно требую биться одновременно с тремя вашими простолюдинами!

Карл усмехнулся, тут же спрятав усмешку — Думаю граф де Пуатье не будет против?

Молва о поединке мгновенно облетела лагерь Карла, тем боле знатный молодой граф решил сражаться сразу против троих пехотинцев. Сражу стали ставить золото, причем ставки в основном были на победу графа. Против него поставил только граф де Пуатье, его ставка равнялась одной тысячи золотых монет. Весь лагерь просто кипел в предвкушении выигрыша.

Поединок назначили посреди сгоревшей оливковой рощи, от которой остались всего десяток деревьев, опаленных огнем. Граф вышел в кольчуге, со шлемом на согнутой руке, с мечом и окованным круглым щитом. К поясу у него крепились секира и кинжал. Ноги защищали металлические поножи. Пехотинцы графа де Пуатье были защищены намного лучше — все доспехи их были из булата, так же как и их оружие. Если доспехи были скрыты наброшенными на них сюрко с гербами герцога Аквитанского, то оружие в их руках вызвало рев восторга и зависти.

Один пехотинец был вооружен секирой и небольшим баклером, кулачным щитом — одним из самых популярных атрибутов европейских фехтовальщиков эпохи Средневековья. Несмотря на размеры, этот щит оказывался крайне полезным во время дуэлей и активно использовался как средство обороны и даже нападения. Маленький, тридцати сантиметров в диаметре, металлический круглый щит с округлым умбоном в центре, из которого на длину ладони выступал трехгранный шип, был целиком выполнен из булата.

Второй же имел две секиры, а третий — меч и точно такой же баклер, как и первый. Только эти двое остались на границе площадки, выложенной по краям крупными камнями, лишь перешагнув эту импровизированную грань между столпившимися дворянами (для Карла, его брата с женой и Папы, пожелавшего взглянуть на бой, поставили деревянные троны, а для приближенных поставили скамьи). Небольшой холм невдалеке был забит простыми вояками, желающими увидеть поединок своими глазами. Первый же, по прозвищу Ветер шагнул на пару шагов вперед и остановился.

На площадку вышел граф Адольф Гольштейн-Зегеберг и тоже остановился, ожидая сигнала. К площадке протиснулся рыцарь из свиты Карла и объявил — Здесь и сейчас состоится бой между благородным графом Адольфом Гольштейн-Зегебергом и тремя простолюдинами, которым посчастливится умереть от благородной руки графа! Бой закончится после смерти одной из сторон! Да пребудет с нами Бог!

Надменный граф, у которого еще не пробились усы, поклонился Папе и Карлу, надел шлем и приготовился к битве.

Прозвучал рев олифана из слоновьей кости в серебряной оправе. Граф в несколько шагов достиг середины площадки, куда неспеша двигался один пехотинец, оставив друзей у себя за спиной.

— Хочешь умереть первым? — вмиг вспыхнул яростью граф, наливаясь краснотой.

Граф взмахнул своим мечом, пытаясь подсечь ноги ненавистного пехотинца, родившегося в семье грязных крестьян, однако тот высоко подпрыгнул и махнул своей секирой, доставшей до горла благородного сеньора. Приземлившись, пехотинец прикрылся щитом и готовился нанести следующий удар, но струя крови хлынувшая на него и рассеченной шеи, остудила его порыв. Вокруг все недоуменно молчали, не ожидая столь скорой развязки. Папа поднялся со своего кресла и, перекрестив окружающих, удалился вместе со своей свитой. Карл хмыкнул, глядя на труп идиота и кинув невольно взгляд на развертывающийся лагерь прибывшей из Франции армии.