Егерь Императрицы. Граница

Глава 7. Именины

— Это вам, Катарина, подарок из России, — Алексей подал имениннице тугой сверток.

— А что там? — девушка с любопытством ощупала цветастую шерстяную ткань.

— А вы разверните и все сами увидите, — Лешка с улыбкой смотрел на ее розовое личико.

Сербка развернула сверток, и стоявшие рядом Милица с тетей Антонией в восхищении заахали:

— Какая красота!

В руках у девушки была большая яркая шаль с ярким орнаментом и в прекрасной отделке.

— Ваш ведь шарф меня хорошо грел там, в далеких снегах России. Вот пусть и моя шаль вас здесь зимой согревает.

— Спасибо, Алексий! — зардевшая Катарина прижала шаль к лицу.

— Ну командир, совсем ты засмущал нашу Катариночку. А вот что у меня для именинницы есть? — выступивший сбоку из-за Живана Бестужев достал небольшой мешочек из бархата и залез в него рукой. — Бусы янтарные! На солнце огнем горят! Красота! Как раз под цвет ваших глаз, сударыня! — и поручик галантно ей поклонился.

Какая-то странная и пока непонятная ему самому иголочка кольнула в душе Лешку.

«Да ну нет, какая еще там может быть ревность!» — отбросил он от себя даже саму тень этой мысли и отошел в сторону от воркующего, словно большой голубь, Бестужева.

— Ну что, Курт, решишься на переезд в глубину России? — спросил он у друга. — Смотри сам. Я ведь понимаю, как это тяжело — с место на место скакать. Нам-то самим хорошо, когда ты здесь, рядышком и, как говорится, всегда под рукой.

— Говорить, там, в поместье, Потап с Карпыч новую мастерскую с кузней заложить? — немец внимательно посмотрел на Егорова.

— Заложили, а еще маслобойку строят с винтовыми прессами и с печами. А на выстроенной мельничной башне будут поворачиваемый купол с лопастями и механизмами ставить. Да много еще там всяких-разных планов. Ничего, авось и найдем у себя какого-нибудь умелого механика и кузнеца, — с самым невинным видом рассказывал немцу Алексей.

— Конечно, найти, они же все умелый и под ногами валяться, — покачал Шмидт головой. — И будет все, как это по русский — на перекось, на сикись и накись.

— Ого, каких ты тут слов уже набрался, — засмеялся Алексей.

— С вами и не то набраться, — фыркнул Курт. — Говоришь, много железных работ там у вас?

— Ну как много? — пожал плечами Алексей. — Просто громадье какое-то. Хоть из самих столиц умельцев приглашай. Ладно, у мельницы верх быстро можно собрать, ну так ведь ее механизм и обслуживать еще нужно. А маслобойня — это ведь, по своей сути, есть маленький завод, причем самый первый в своем роде в России. Потом думаю мануфактуру по извлечению крахмала из картофеля там же поставить, опять же, железных приспособ в ней будет всяческих много. Мастерскую по ремонту карет и изготовлению новых хочу отстроить, протезы можно делать, да много еще всяких планов. Вот Потап с Карпычем уже берутся за них понемногу, я им чертежи всякие и книги там оставил.

— И ты не хотеть, чтобы я заниматься новый дело, а всю жизнь только ковать казацкий и крестьянский коней у вот этот речка Буг, да? — Курт обиженно надул губы. — Я думать, ты есть мой друг, но я сильно ошибаться.

— Да друг я тебе, друг, — обнял немца Егоров. — Просто не знаю, как ты отнесешься к этой идее такого дальнего и хлопотного переезда. Туда, в самую глубь России, ты ведь свои железки и инструменты точно уже не сможешь утащить. А так, пожалуйста, земля моя, и никто тебя оттуда не сгонит. Все нужные бумаги для проживания я тебе, как подданному Российской империи, причем геройски воевавшему за нее, с прошением к уездным властям вот прямо вместе с тобою и отправлю. Впрягайся там с Зубовым и Елкиным в работу, а прибыль мы будем вместе по-честному делить. Чай уж сговоримся безо всяких обид. Ну как, по рукам?

— По рукам! — с готовностью протянул свою Шмидт. — Я хотеть ехать в этот Козельский уезд! А весь свой железо отдать Василий и Афанасий. Они теперь есть умелый мастер и много от меня уже научиться. Все, что мне нужно, я купить уже там, на месте, в Россия.

— Ну и отлично, друг, — согласился с его доводами Лешка. — Только пообещай мне помочь сначала в одном деле, как раз, кстати, по твоей части, и пожалуйста — можешь сразу же ехать.

— Мальчики, проходите и присаживайтесь, у нас все уже давно накрыто! — позвала всех своих гостей хозяйка.

За большим столом, выставленным в тенистой беседке под виноградными листьями, собралась вся большая семья Милорадовичей и приглашенные. Алексей сел рядом с Куртом, и они еще несколько минут, пока накладывали горячее и разливали напитки, вели беседу. В основном все было уже определено, и оставались только лишь мелкие детали по построению механической мастерской и прочих сооружений в Егорьевском.

Именинница сидела во главе стола рядом с матерью и старшим братом. Рядом, к ней поближе, подсел и Бестужев. Он громко и увлеченно рассказывал девушке что-то веселое. Катарина, прикрыв платком личико, смеялась. Опять что-то укололо душу Егорову, и он постарался переключиться.

— Срећан ти рођендан девојко моја! Буди срецна! Нека вам је све у реду! (С днем рождения тебя, моя девочка! Будь счастлива! Пусть все у тебя будет хорошо!) — Йована вытерла платком выступившие слезы.

— С днем рождения! — закричали хором все гости.

Все, как обычно, у Милорадовичей было вкусное, провозглашались тосты, и шла непринужденная беседа. Люди отдыхали и веселились.

В середине застолья, когда прошли три смены горячего, мужчины высыпали в сад и увлеченно между собой там беседовали.

— Господа, у нас есть всего неделя на то, чтобы решить вопрос с повышением огневой мощи роты, — объяснял своим офицерам Егоров. — Пушки нам по штату ведь не положены, за ними особый учет, как в войсках, так и в самой Военной коллегии. Как бы мы их ни выпрашивали себе, ничего у нас с ними быстро не получится, а они нам позарез здесь и сейчас нужны. Покажем мы туркам слабину, значит, отбиваться зимой от них устанем. Как только лед на реке встанет, жди их у нас. И так, вон, на реку свободно не выйдешь, все только лишь с оглядкой. Поэтому я распоряжение уже отдал, прямо завтра спозаранку самые умелые наши пловцы, Курт и вся тыловая группа прибывают к тому месту, которое укажет им Лужин. Туда же за ночь должны будут вывести тросы, хомуты и подогнать побольше лошадей. У рыбаков возьмут несколько лодок и самих их попросят нам помочь тягловой скотиной. Зная «любовь» местных к туркам, думаю, они нам не откажут.

— Мальчики, у нас все готово! Прошу подойти к беседке! — позвала тетушка Антония.

Михайло в это время начал наигрывать на скрипке задорную мелодию. Перед зрителями в национальных ярких одеждах вышли Катарина с Милицей и Радован. Сербский народный танец завел зрителей, все хлопали в ладоши и подбадривали исполнителей.

«Какая же она красивая!» — думал Алексей, глядя на Катарину. Семнадцатилетняя девушка была прекрасна. Длинные темно-русые волосы, собранные в тугую косу, точеная фигурка, правильные, красивые черты загорелого личика. Яркие, янтарного цвета глаза.

Милице было уже пятнадцать, и она совсем лишь немногим уступала своей старшей сестре.

Радовану — двенадцать, и долговязый подросток со всей серьезностью исполнял роль танцора.

Вот музыка смолкла, и выступающие поклонились гостям. Зрители разразились шквалом аплодисментов.

— Дорогие мои, прошу вас к столу! Пойдемте, пойдемте, у нас впереди еще целый вечер, — Йована настойчиво зазывала гостей.

Были опять тосты, и Лешка, перехватив взгляд Живана, вопросительно ему кивнул. «Да», — был ответный кивок, и Егоров поднялся со своего места.

— Дорогие мои, среди прекрасных исполнителей такого чудесного танца был настоящий мужчина. Пусть ему всего еще двенадцать лет, но посмотрите, как он себя достойно ведет. А ведь ему есть с кого брать пример. Этот пример — его старший брат, герой, прошедший всю войну и выслужившийся от рядовых и до капитана-поручика, это Живан Милорадович. В вашем роду есть и генералы, стоящие на службе новой Родины. Я давно уже знаю про мечту Радована, и у меня есть для всех вас одно приятное известие. Лешка полез во внутренний карман и достал из него гербовую бумагу. — Настоящим для прохождения испытательных экзаменов в Императорский сухопутный шляхетский кадетский корпус приглашается российский подданный из числа сербских переселенцев Радован Милорадович. Поручителем для него выступили три офицера. Из их числа генерал-майор Андрей Степанович Милорадович, бригадир, барон фон Оффенберг и ваш покорный слуга. Если родители и родственники не будут против того, чтобы послать парня в Санкт-Петербург, — и Алексей обвел взглядом сидящих, — то я пожелаю вам удачи, будущий кадет и офицер Российской империи!

— За будущего офицера! — выкрикнул Бестужев!

— За офице-ера! — раздался хор голосов!

— Сынок, как же это так далеко ехать от нас? — вытирала выступившие из глаз слезы Йована.

— Мама, ты что?! Это же самое престижное военное учебное заведение России. Ты хоть понимаешь, как туда трудно попасть? — горячился Живан. — Да туда даже не каждый из графов или из князей своего отпрыска может пристроить! Это ведь прямой путь к военной карьере!

На улице уже стемнело, но праздничный вечер у Милорадовичей продолжался. Бестужев попросил шестиструнную «испанскую гитару», и над садом разнеслись мелодичные звуки и приятный баритон поручика. Красивый и статный офицер пел сейчас о любви, посвятив эту песню имениннице.

— Сергей ты еще побудешь здесь? — после аплодисментов спросил у Гусева Егоров. — Смотри здесь сам, с рассветом нам с тобой нужно быть на месте у реки, так что не опаздывай. А я, пожалуй, пойду, мне еще нужно проверить, как там у нас с подготовкой, — и он тихонько, чтобы никому не мешать, покинул дом Милорадовичей.

Через несколько минут пение закончилось, начали накрывать для чая, и Катарина прошла по всему саду, ища в нем того, кого уже нигде не было, а по пятам за ней шел поручик Бестужев.