Штурмовик из будущего-2

Глава 21

Взлетев, собрались в звенья и восьмеркой пошли к цели. Над штурмовиками рассерженными осами сновали взад-вперед шесть «яков». Солнце уже поднялось, рассеяло утренний туман и нестерпимо било в глаза. Начищенные до блеска стекла кабины сверкали, отражая солнечные лучи. Впереди едва различимое кольцо бешено крутящегося винта. Сквозь него вдалеке проступали множество тянущихся кверху коричнево-черных столбов. Это разворачивались в атаку немецкие танки — их сегодняшняя цель.

Через пару-тройку минут полета стали хорошо видны внизу вспыхивающие то тут, то там огоньки. Судя по их количеству, бой завязался нешуточный. Видать, схлестнулись на встречных курсах наши танкисты с гитлеровцами. Как бы не задеть ненароком своих, мелькнула у Григория тревожная мысль. То-то радости у прокурора будет — не успел отмазаться от прежних обвинений и на тебе — на подходе новые! Дивин до боли напрягал зрение, стараясь ухватить картинку сражения. Сегодня он просто не имел права на ошибку.

— За тобой нынче будут следить в четыре глаза, — тихонько говорил ему перед самым взлетом Карпухин. Не поленился особист, пришел проводить летчиков на задание. — Смажешь вылет, не остановишь фрицев, припомнят мигом все. Учти, Кощей!

— Так разобрались же, товарищ майор, — искренне недоумевал экспат, надевая парашют. — Вы же сами пленку несколько раз смотрели, не бил я по своим. Какие ко мне могут быть претензии?

— Ой, дурак, — с жалостью глядел на него Карпухин. — Другого виноватого так и не нашли, верно? — Особист дождался от летчика согласного кивка и спокойно продолжил. — А это значит что?

— Что?

— Это значит, что приказ командарма не выполнен. Смекаешь?

— Не очень, — помотал головой Григорий.

— Объясняю для тупых. Доложить командующему, что обосрался, прокурор побоится. Собственно, поэтому он до сих пор от нас не уехал. И задание на штурмовку ты получил аховое. Ошибешься, мгновенно сделают виноватым. А прицепом и прежнюю гадость на тебя повесят. И оправданий никто уже слушать не станет. Теперь уразумел?

— Да, — мрачно ответил Дивин. — Придется сработать ювелирно.

— А я тебе о чем толкую! — обрадовался майор. — Будь так любезен, заткни поганую пасть всем болтунам. И тебе хорошо, и полку. Не подкачай!

«Не покачай»! — передразнил контрразведчика экспат. Поди, отыщи в этой круговерти нужный квадрат. На земле за время последних ожесточенных боев перепахано буквально все. Где взять нужные ориентиры?

— Приготовьтесь, цель перед вами, — донесся из радиоприемника искаженный до неузнаваемости голос авианаводчика.

— Вас понял, — отозвался Григорий. — Начинаю работу. — Он дважды покачал крыльями, подавая сигнал другим пилотам. Рация рацией, а вдруг кто-то не услышит? Энергичный маневр и «ильюшин» устремился в пике. Земля приближалась с пугающей быстротой. Палец на кнопке бомбосбрасывателя закаменел. А навстречу уже полетели, расчерчивая небо разноцветными линиями и точками трассы крупнокалиберных пулеметов — это зенитное прикрытие фрицев опомнилось и попыталось сорвать атаку советских штурмовиков.

«Рано…рано…— говорил сам себе Дивин. — Еще чуточку…Пора»!

Он быстро нажал на кнопку шесть раз подряд. Многотонная махина слегка подпрыгнула, освободившись от лишней тяжести. Летчик с силой потянул ручку управления на себя, боясь зацепить землю — при выходе из пикирования самолет всегда дает просадку. А в голове бьется загнанной птицей опасливая мыслишка об опасности подорваться на собственных «сотках». И от этого хочется поскорее убежать, набрав спасительную высоту. Но «ил», как нарочно, поднимается словно в замедленной киносъемке. И пришпорить его, как жеребца, не получится — в небе действуют другие законы и правила.

Снизу его догнал глухой толчок, после которого штурмовик как будто получил невидимый пинок и подскочил вверх. Это догнала его ударная волна. Быстрое движение ручкой — все ли в порядке, не получила ли машина повреждения? Нет, все в норме, «илюха» послушен, как всегда. Значит, можно продолжать атаку.

— «Восьмерка»! — громко скомандовал Григорий. Этот маневр он отработал с летчиками своей эскадрильи сравнительно недавно. Суть его заключалась в следующем: чтобы лишить немецких зенитчиков возможности пристреляться, сбить с толку их наводчиков, штурмовики на повторных заходах неожиданно меняли направление боевого курса и сторону разворота на выходе из пикирования. Вроде бы ерунда, но сделать это могли лишь пилоты в группе с отличной слетанностью, потому что каждый элемент маневра требовал неослабного внимания, осмотрительности и дисциплины. А, самое главное, умелого руководства ведущего группы. Почему «восьмерка»? Когда Дивин первый раз чертил на листе бумаги траекторию движения, то внезапно получилась фигура, похожая именно на эту цифру. Где в центре, на пересечении линий и находился объект атаки.

Внизу мелькали ломаные линии траншей и окопов. С помощью своего чудо-зрения экспат мог иногда разглядеть даже отдельных солдат в форме мышиного цвета, которые старательно прятались за бруствером. Почвы для сомнений не осталось, под ним именно немцы.

Дивин на всякий случай уточнил у авианаводчика квадрат, в котором предстояло действовать. Надо было нанести точный и мощный удар. Короткий взгляд назад. Все на месте, все держатся в строю.

— Стрелок, доклад! — Воздушному стрелку проще, чем пилоту. Летчик в бою редко имеет возможность рассматривать землю в деталях: он пилотирует самолет, выполняет противозенитные маневры, целится. Стрелкач же в это время свободен от всех подобных обязанностей и вполне может помочь своему командиру с опознанием каких-либо особенностей в наземной обстановке. Другое дело, что Григорию это не слишком-то и было нужно, но зачем порождать нездоровые слухи? Пусть окружающие думают, что он такой же, как все.

Восьмерка «илов» еще примерно десять минут утюжила немецкие позиции. «Эрэсы», пушки, пулеметы — в ход пошел весь арсенал грозных летающих танков.

— Отлично, «горбатые», красиво сработали, — поблагодарили с пункта наведения. Что ж, можно и назад потихоньку. В душе разливалась гордость за хорошо выполненное задание. Атака и впрямь удалась. После докладов ведомых и собственных наблюдений экспат готов был поручиться, что его группа уничтожила или повредила не менее шести танков. С живой силой сложнее, ведь фрицы прятались в окопах. Навскидку, до тридцати гавриков стали сегодня удобрением в русской земле. А там, кто его знает наверняка?

В реве мотора еле-еле стали слышны обрывки каких-то команд в наушниках. Но как Григорий не прислушивался, понять, о чем именно идет речь так и не смог. В конце концов, в который уже раз плюнул и пообещал себе, что обязательно заставит начальника связи полка сделать, наконец, что-нибудь с этим недоразумением — штатной рацией РСИ. Хотя, помнится, в информации из будущего обнадеживающих сведений на этот счет не имелось.

Едкий запах гари с земли и от рвущихся в небе зенитных снарядов чувствовался даже в кабине «ильюшина».

— Атака закончена. Сбор! Стрелкам, усилить наблюдение. «Маленькие», мы домой, прикройте.

— «Ястреб-4», я — «Сокол-18», все в порядке, слышу и вижу вас отлично, пристраиваюсь.

Вот и славно, значит «худых» поблизости не наблюдается. Но все равно, бдительность и еще раз бдительность. Иначе и не поймешь, откуда прилетит твоя последняя пушечная или пулеметная очередь, выпущенная одним из многочисленных птенцов Геринга.

Шарах!

Самолет резко потянуло на нос. Так, словно он готов снова устремится в пикирование. Кабина наполнилась едким дымом от которого на Григория напал кашель. Задыхаясь, экспат отрыл форточку. Стало чуть полегче. Что же произошло? А, вон оно как — слева, в центроплане здоровенная дырища. Видать, на отходе поймал-таки зенитный снаряд. «Илюха» ощутимо потяжелел. Ручку управления приходилось держать двумя руками, напрягая мускулы. От напряжения быстро начали ныть плечи.

— Кощей, ты как? — ворвался в наушники встревоженный голос Прорвы. — Наблюдаю дым за твоей машиной.

— Не паникуй раньше времени, — процедил Дивин. — Дотянем!

Кое-как развернул «ил» на девяносто градусов и потащился на свой аэродром, сверяясь то и дело с картой. Заблудиться сейчас было никак нельзя. Вскоре с ним поравнялся самолет Валиева. Ведомый покачал крыльями, словно подбадривая. Дескать, не боись, командир, вернемся. На душе потеплело. Кажется, или даже ручка управления стала немного послушней?

Долгие тридцать минут полета домой сильно вымотали Григория. А ведь впереди еще был десерт: предстояла сложная и опасная посадка на изувеченной машине.

— «Ястребы», садитесь первыми! — скомандовал он ведомым, подстроив радиоприемник. Нельзя было допустить, чтобы он при неудачной посадке перегородил своим летчикам взлетную полосу, у них ведь тоже горючки в обрез. В последнее время это стало в полку доброй традицией: заливать баки не под крышку, зато добавлять боезапас. Сейчас, правда, это играло против экспата.

Наконец, с земли пришла команда. Можно было приступать к посадке. И сразу мучительный выбор: пробовать сесть, как положено или не рисковать и приземлиться на «брюхо»? Но тогда «четверочка» выйдет из строя как минимум на несколько дней. С другой стороны, выпущенные шасси могут потянуть самолет и он скапотирует, перевернется. Задачка.

Григорий решил рискнуть. Привычное движение рукой и кран установлен в положение «выпуск». Правая зеленая лампочка тотчас загорелась, показывая, что все в норме, а вот левая…левая осталась темной. Перегорела? Летчик выглянул из кабины. Красно-белый полосатый «солдатик» механического указателя на левой плоскости тоже не выскочил, не встал вертикально.

— Кощей, левое шасси не вышло! — руководитель полетов уже несколько раз повторил это в свой микрофон. — Не вышло!

— Вас понял, — отмахнулся от его бубнежа Дивин. — Извини, браток, не до тебя сейчас!

Дивин несколько раз попытался выпустить шасси аварийным способом, но оно упрямо оставалось на своем месте.