Кровь на камнях

Тридцать девять ружей громыхнули одним залпом, а потом забили частой россыпью. На поляне носились и падали люди, ржали кони, гремели заполошные выстрелы. Егеря были уже давно в овраге, а шум в огромном лагере всё усиливался.

– С кем они там воюют, Серёж? – спросил Бестужев у Гусева, перескакивая на валун. – Мы ведь уже минут десять, как по ним огонь не ведём.

– Так у страха-то глаза велики, Лёшка! – усмехнулся подпоручик. – Подожди, вот ещё минут десять там погомонят, в большую кучу все соберутся, а потом ту опушку уже и приступом возьмут. Затем ещё и доложат паше, как они там отчаянно дрались с неверными и вусмерть их напугали!

– Ваше благородие! Пять повозок со стороны Варны на Шумлу идёт, – докладывал старший разведчик восточного отряда. – На передней и на задней подводе по двое турок сидит, а на тех, что в серёдке, только по одному обознику едет.

– Это не наша цель, – отрицательно покачал головой Живан. – Что нам эти пять телег с оборванными ополченцами. Только встревожить более крупную рыбу можем. Нет, нам нужно ждать дальше.

– Господин поручик, мы там баранов разглядели в телегах, ещё и мешки какие-то, корзины, птица в связках, – с нажимом проговорил Цыган. – Потап Савельевич же говорил, что у нас в лагере провианта немного, и весь он длительного хранения. Может, всё же того, по-тихому их в ножи возьмём? Обещаю, они даже и пикнуть не успеют, не то что из свово ржавого ружжа пальнуть!

– Малый обоз с провиантом? – задумался Милорадович. – Небось с села какого-то вывозят, у жителей съестное отобрали и теперь его к своему лагерю свозят? Интересно. Точно сработать втихую сумеете?

– Ва-аше благородие! – протянул с нажимом Лужин. – Обижа-аете! У меня тут целый десяток пластунов, а их всего там семеро. Распределимся и на раз-два всех срежем! Быстрее бы надо, совсем скоро они уже сюда подойдут!

– Ну, давай! – наконец решился офицер. – Только смотри, Федька, если что не так выйдет, ты лично перед ротным ответишь!

– Есть, ваше благородие! Не волнуйтесь, мы вас не подведём!

Селим искоса взглянул на соседа, толстого Айкута, только недавно назначенного старшим в их обозный десяток, и, чуть подстегнув вожжами лошадок, затянул старинную песню. Было жарко. Всех давно разморило, а до Шумлы оставалось ещё часа два езды по тряской дороге. Скорее бы сдать этих баранов да завалиться спать в теньке. Но вот, наконец, их обоз заехал в буковую рощу, и здесь уже стало гораздо прохладней. Вот теперь весь оставшийся путь у них уже пойдёт по лесу, и это было хорошо.

Свою смерть Селим не увидел, на его глазах из придорожного куста вдруг вылетели две фигуры в страшных сетчатых балахонах, сверкнули кинжалы, и из горла Айкута ударил фонтан крови.

– А-а-а! – обозный успел только лишь вскрикнуть. Сзади, с боку раздался какой-то шорох, затем резкая боль, и всё – темнота…

– Ну вот, вашбродь, а вы переживали, – качал головой Цыган, обтирая травой кровь с клинка кинжала. – Зато мы теперь на целую неделю вперёд со свежим провиантом. А вам Савельич лично лучшую часть ягнёнка на костре запечёт, вот помяните моё слово!

– Ладно, молодцы, ловко сработали, – похвалил пластунов Милорадович. – Я и до десяти не успел досчитать, как вы всё здесь закончили. Теперь загоняем телеги в лес, распрягаем, а на лошадей вьючим всю провизию и быстрей к лагерю. Но половина отряда остаётся со мной на дороге. Нам ещё османов нужно будет пощипать.

Четырнадцатого июня возле Туртукая переправился через Дунай генерал Салтыков. Румянцев в этот же день начал её восточнее – возле Гуробал. Пятнадцатого числа на правом берегу были все основные силы русской армии. Три тысячи турок Мустафы-паши, стоявшие лагерем у Рущука, пытались было помешать переправе Салтыкова, но были им разбиты наголову и бежали в крепость. Генерал, преследуя их, обложил её и отбил силами Апшеронского полка первую вылазку.

Корпус Румянцева взял в осаду Селистрию и заблокировал в ней большие силы неприятеля. Турки несколько раз пытались вырваться из неё на оперативный простор, но каждый раз они несли большие потери и были вынуждены оставаться в крепости.

Бригада Энгельгардта, демонстрируя активность, на виду у турок готовила переправу под Видином и Турно.

Генерал-поручик Каменский, дав войскам после биты под Козлуджи неделю отдыха, продолжил затем своё движение в сторону Шумлы. Семнадцатого июня им был взят Эни-Базар, восемнадцатого стоящее на селистрийской дороге село Алибаба, а двадцать первого Разград. Русские части были в шестидесяти верстах от Шумлы. А казачьи и гусарские разъезды вышли к самой крепости.

– Спокойно, станичники! Свои! Опустите оружие! – перед вскочившими от костра казаками стояла фигура в сетчатом, обсыпанном травой и листьями балахоне.

– Да кому ведь и волк за свово будет! Кто ты, мил человек? – немолодой, крепкий десятник с красным обветренным лицом окинул цепким взглядом окружающие кусты. Из них на казаков глядело сейчас десятка три ружейных стволов.

– Капитан Егоров, отдельная особая рота егерей главного квартирмейстерства первой армии!

Лохматка спала, и перед станичниками предстал молодой офицер в зелёном доломане с Георгиевским крестом на груди.

– Братцы, ружья опустите, чай, казачки разглядели уже, что здесь вокруг все свои, – негромко бросил он через плечо. Кусты шевельнулись, и стволы ружей разом пропали.

– Сказали же господа охфицеры – оружье опустить, балда! – десятник дал лёгкий подзатыльник стоящему с ним рядом молоденькому пареньку с карабином. – Василько, мой молодший, первый поход у него нынче, прощение просим, ваше благородие! Десятник Первого Донского полка Андрейченко Тарас, а вокруг, стало быть, все мои люди. В дальнем разъезде мы нонче состоим, господин капитан. Полковником Иловайским посланы под Шумлу оглядеться.

– Пустое, правильно делает паря, что настороже держится! – усмехнулся Лёшка. – Значит, будет караульную службу исправно нести, не то что этот, – кивнул он на растирающего красную шею казака. – Получается, что наша армия на подходе, а конные разъезды всего в десятке вёрст от крепости ходят?

– Ну, в полусотне вёрст ещё вчерась были, когда нас сюды посылали. Дня через два небось и пяхота тоже подтянется, – прикинул Тарас.

– Ясно, тогда у меня просьба к вам будет, – Алексей достал из-за отворота доломана запечатанный в вощаную бумагу пакет. – Урядник, здесь бумага с чертежами крепости и сведенья по всему её гарнизону. Передай его своему полковнику, как сможешь скорее. Иловайский, я знаю, командир разумный, сообразит, кому всё это передать, да и я там адресатов на конверте прописал. А мы дальше пойдём, у нас ещё своё задание имеется. Прощайте, станичники! Помогай вам Бог!

Офицер накинул на себя сетку и каким-то размазанным плавным движением скользнул за ближайший куст. Секунда, и на поляне только и осталось стоять дюжина спешенных всадников.

– Гришка, сволота, неделю теперь за своё ротозейство будешь котёл драить! – Десятник пригрозил кулачищем смущённому караульному. – А ежели бы это лесные албанцы оказались? Враз бы нас тут всех тогда порезали!

– Да что я, Тарас Платонович, не углядел бы разве арнаутов? – казак переминался смущённо в сторонке. – Этих-то леших попробуй вот почуять. Листочек не шолохнулся, када они со спины подкрались и меня скрутили! И чего вот сразу котёл-то?

– Поговори мне ещё! – рявкнул десятник. – А ну, бегом за водой к ручью! Поснедаем здесь, а потом до своих поспешать будем. Надобно энту важную бумагу поскорее полковнику передать. Знаю я того капитана егерского, не будет он просто так вот попусту языком своим болтать.