Самый лучший комсомолец. Том шестой

Глава 24

Остров Пасхи — это маленький кусочек земли в четырех часах на самолете. Даже удивительно, что это — чилийская территория, и никто на нее особо не покушается. С другой стороны — а зачем? Там ведь нифига полезного нет — на трех с половиной квадратных километрах покрытой бедной в плане видового разнообразия — не более тридцати видов растений — каменистой местности проживает около пары тысяч человек, которые едва могут прокормить сами себя.

Здесь тоже без просвещенных европейцев не обошлось — колонисты вырубили изрядную часть лесов острова, что привело к экологической катастрофе и вымиранию эндемиков. В частности, в историю кануло бобовое дерево «торомиро», из которого аборигены когда-то и делали «говорящие таблички» с языком ронго-ронго. Проблема с расшифровкой аборигенной письменности возникла тоже из-за европейцев — они тупо вывезли с острова и продали в рабство всех, кто мог ее читать. Ну а большая часть табличек была сожжена — это же какие-то еретические артефакты, а мы тут верим только в Иисуса. Жги! Убивай! Продавай в рабство — всё равно эти язычники не достойны лучшей доли.

Нынче торомиро сохранились только в нескольких ботанических садах Европы и Чили, обратно на остров их высадить не получается — то ли почва уже не та, то ли дерево обиделось и принципиально решило не расти.

Да европейцы даже местным крысам подгадить умудрились — на острове жили прибывшие сюда когда-то давно из Индонезии малые крысы, которые от крыс нам привычных отличались меньшими размерами и более потешной мордочкой. А еще — ничем не болели, жили природосообразно, и аборигены не гнушались употреблять этих грызунов в пищу. На кораблях колонистов прибыли более агрессивные разновидности — серая крыса и черная крыса, которые быстро освоили остров и выдавили из экологической ниши малую крысу. Аборигены питались и ими, но европейские гостьи привезли в себе много болезней, ранее рапунийцам неизвестных.

Далее на остров снизошло овцеводство — милые овечки пожрали местную зелень, усугубив экологические проблемы, и наслаждаться прелестями культурного обмена с самыми прогрессивными людьми планеты осталось 111 выживших аборигенов.

Все вышеперечисленное поведал нам синьор президент за время пути, и к концу его монолога Джехва с Виталиной немного приуныли — жалко аборигенов. Кириленко это заметил и траванул парочку пожилых анекдотов. Следом потешную байку из жизни рассказал синьор Альенде. Далее нас повеселил Ким, довольно неплохим анекдотом о незадачливых рыбаках. Последним выступил я, и самолет приземлился в аэропорту Матавери под наш жизнерадостный гогот.

Этот аэропорт и некоторые его окрестности служат американцам военной базой, но, раз уж мы с президентом, надо полагать, что все необходимые бумаги и разрешения получены, а пиндосов не увидим и не услышим.

Взлетная полоса тут единственная и неповторимая, восточной стороной упирается в холм. Увиденная из иллюминатора постройка — терминалом этот мелкий домик в колониальном стиле обозвать язык не поворачивается — окружена строительными лесами, и это не показуха — ей Альенде не страдает, чем вызывает у меня симпатию — а плановый ремонт фасада. На лесах трудятся смуглые, одетые в шорты, майки и плетеные из осоки шляпы местные жители, а из терминала к нам повалили одетые в чилийскую военную форму товарищи и примкнувшие к ним люди в гражданской одежде. А вот и знакомое, мрачное, неприветливое лицо!

Сначала из самолета привычно вышла охрана, которая проверила созданное вояками оцепление и скомандовала нам «можно». Выбравшись на трап, я остался немного разочарованным — не настолько здесь тепло, как я ожидал: +24, прохладный, пахнущий морем ветерок гоняет по синему небу пышные кучевые облака. С одной стороны, за заставленной маленькими жилыми домиками и поросшей пальмами береговой линией видно океан, с другой — удручающе-«лысые» в плане деревьев, покрытые травой и кустарниками, горы, своим происхождением обязанные вулканической активности в незапамятные времена. Ныне они крепко спят, а жители набирают пресную воду в вулканических озерах — центрального водоснабжения и электричества здесь, разумеется, нет.

Кириленко тоже башкой крутит — не иначе базу американскую высмотреть пытается. Тщетно — отсюда не видать. И в кои-то веки над головой ничего не летает — ну а смысл сюда вертолет гнать? Разве что от американского отбиваться в случае если Никсон решит собрать ультимативное комбо трупов — я, маленький Ким, товарищ Кириленко и синьор Альенде. Но такую провокацию согласовать при всем желании очень сложно — американцы в эти времена грань чувствуют и справедливо опасаются ее переходить. Вон, даже эмиссара в виде командира базы или хотя бы его зама не прислали, чисто нервы потрепать.

Покрывающие фасад здания работяги не обращали на нас внимания, чилийский военный отдал честь синьору президенту и отчитался, что все к нашему визиту готово, американцы прислушались к совету сидеть на базе и не высовываться, и никаких опасностей нам не угрожает. Вот и хорошо, вот и славно — после зоопарка я смог смириться с прибыванием на чужбине и сейчас рад находиться здесь, на уникальном острове с потешными каменными головами. Официоз закончился, и нам дали поговорить с учеными.

— Привет с Родины вам, товарищи! — огласил Кириленко, пожимая руки. — Юрий Валентинович, — обратился персонально к товарищу Кнорозову, тому самому обладателю мрачной рожи. — Поздравляю вашу научную группу с открытием мирового значения.

— Вторым подряд! — влез я.

— Вторым подряд, — согласился Андрей Павлович.

Письменность Майя расшифровал до того как сюда приехать. Вся группа полетит с нами в Сантьяго и потом домой — больше на острове им делать нечего, будут научные работы писать пару ближайших лет, безвылазно сидя в Москве. Но если товарищ Кнорозов захочет поизучать еще какой-нибудь мертвый язык, я с радостью оформлю ему грант — нифига себе продуктивность у мужика.

— Спасибо, Андрей Павлович, — спокойно поблагодарил Юрий Валентинович. — Синьор президент, от лица научной группы позвольте поблагодарить вас за содействие, — добавил для Альенде на испанском.

— Как президент, я очень благодарен Советским ученым за помощь в расшифровке аборигенной письменности, — ответил синьор президент и принял из рук ассистента-телохранителя коробочку. Вынув оттуда позолоченный, украшенный «венком» и гербом Чили орден, улыбнулся. — Прошу прощения за нарушение протокола, но вы покидаете нашу страну уже сегодня, и мы не успеем провести официальный прием. Позвольте вручить вам орден «за заслуги перед Чили» третьей степени, — и прикрепил блестяшку на пиджак Кнорозова.

Далее награждению подверглись члены научной группы — им выдали ордена пятой степени. Мне не дают, потому что заслуг перед Чили я не имею, но осторожно надеяться на получение такого ордена в будущем можно. На этом официоз закончился, ученые отправились собирать вещи — они тут в гостинице живут — а товарищ Кнорозов по просьбе-приказу Кириленко согласился поработать экскурсоводом.

На мрачность его прекрасно бы подошедшей к экранизации Лавкрафта рожи высокая награда ни капли не повлияла, но это не потому что он мудак, а потому что жизнь у него была очень грустная — семья пережила и Первую мировую с гражданской войной, и немецкую оккупацию, а первую любовь товарища Кнорозова убили нацисты. Сам он пытался призваться в Красную армию, но был «зарублен» из-за дистрофии — много лет жил впроголодь. Будешь тут мрачный, когда за спиной вот такой вот бэкграунд. Однако — не сломался, не погрузился в апатию и ненависть к окружающему миру, а все время работал и работать продолжает. Еще один образчик человека со стальным стержнем, и на таких равняться нужно обязательно! Но какая фактурная рожа все-таки! Как только возьмусь снимать ужастик, обязательно приглашу Юрия Валентиновича на роль странного ученого — в ужастиках почти всегда есть человек, который рассказывает героям о том, как работает происходящая жуть и куда копать, чтобы она прекратилась, вот здесь товарища Кнорозова и задействуем.

Погрузившись в старенький, попыхивающий вонючим выхлопом автобус, мы отправились к вулкану Рано-Рараку. По пути Юрий Валентинович рассказал нам о расшифровке табличек — очень нудно на мой взгляд, но старшие товарищи и Ким — он вообще пацан любознательный — слушали с интересном и вниманием. Я же отдал предпочтение видам за окном — автобус время от времени взбирался на высоты, и взгляду открывались дивной красоты панорамы.

Прибыв к бухте у подножия вулкана, выбрались наружу. Да тут сотни этих статуй! Офигеть!

— Панорама оттуда, — указал я на ведущую на вулкан тропинку оператору. — Общий план оттуда, — указал второму на холм. — Потом пробегитесь вдоль статуй, кадров на четыре минуты нужно.

Кивнув, мужики с ручными камерами отправились снимать материал для будущей документалки, а Юрий Валентинович тем временем начал ликбез:

— Высота статуй-Моаи достигает двадцати метров. Существует теория, согласно которой статуи были установлены для устрашение чужеземцев, но, как мы можем наблюдать, лица обращены вглубь острова. Изготовлены из вулканической породы, — указал рукой вглубь острова. — Во многих каменоломнях до сих пор можно найти недоделанные образцы.

Ким попытался приподнять ближайшую статую и сделал вывод:

— Очень тяжелые! А как аборигены из каменоломен доставляли их сюда?

— Хороший вопрос, товарищ Юрий, — похвалил его Кнорозов. — Согласно местным преданиям — истуканы пришли сюда сами.

— Мракобесие! — не принял версию Ким.

— Совершенно антинаучное мракобесие, — подтвердил Юрий Валентинович. — Не нужно быть ученым, чтобы соотнести заготовки из каменоломен и брошенные в глубине острова, не довезенные до места назначения статуи и стоящие, например, здесь, — кивнул на длинные ряды идолов. — Совершенно очевидно, что некоторые статуи бросали на полпути или, обнаружив изъяны в базальтовой породе, брались за новую заготовку. Все это, — обвел руками окружающее пространство. — Плоды тяжелого труда аборигенов. Благодаря содействию синьора Альенде, мы провели серию экспериментов по изготовлению копий идолов при помощи каменных молотков и их доставке к береговой линии в вертикальном положении. Семнадцать человек с веревками при помощи деревянных катков довольно быстро перемещали пятитонную статую в вертикальном положении.

Опередили Тура Хейердала, который проведет такие опыты только в 1986 году.

— Засняли? — спросил я.

— Засняли, — кивнул Кнорозов.

— Офигенно, — одобрил я.

— Сергей, следи за лексикой! — одернул меня Кириленко.

Пошел ты, душный старпер, я буду говорить как хочу!

— Извините, — потупил я глаза.

Ухмыльнувшись, Юрий Валентинович вернулся к обязанностям экскурсовода:

— Европейцы-колонизаторы долго не могли понять, кто и каким способом изготавливал эти статуи.

— Провести опыты типа ваших они не додумались? — спросил я.

— Снобизм «белого человека», — развел руками Кнорозов. — Разве могли дикари-язычники овладеть такими продвинутыми технологиями как каменный молоток, веревки и деревянные катки?