Самый лучший комсомолец. Том шестой

Глава 25

Всю ночь шел ливень, и я тихонько надеялся на отмену утренней рыбалки с заменой ее на полёт домой. Увы, наш кораблик покачивался на волнах не сильнее обычного, и к утру тучки откочевали к горам — поливать плантации жирненьких авокадо и прочих экзотических для нашего народа фруктов — и ласково коснувшиеся моего наполовину погруженного в подушку лица солнечные лучики из иллюминатора не оставили никаких надежд на шторм и ускоренное отбытие домой.

Пощурившись «верхним», не спрятанным в подушку глазом на отвратительно-красивое, окрашенное в розовые рассветные тона небо, я отвернулся и уперся взглядом в глаза успевшей проснуться Виталины. Настроение сразу стало гораздо лучше, и я спросил:

— Задумывалась когда-нибудь, что в восклицании «эх, бл*дь, ё*аный в рот!» смысла больше, чем во многих философских трактатах?

— Матерщинник! — отвесила мне девушка шуточный щелбан и начала вставать.

Любуясь изгибами облачающегося в тряпочки любимого тела, я запротестовал:

— Разве ты не ощущаешь заложенные в это восклицание сотни лет русской жизни? Не слышишь в ней топот копыт монгольского войска, которое спалит всю деревню, потопчет поля и продаст выживших рабство? Разве не слышишь в ней засухи, наводнения, истощенную от многих лет отсутствия агротехники землю и надвигающийся голод? Не слышишь надменных речей царева человека, который объявляет об отмене Юрьева дня? Не слышишь треск окутанной Наполеоновским пожаром древней Москвы?

— Мрак, — оценила Виталина.

— Хтонь! — поправил я. — Но мы же любим диалектику? — откашлявшись, продолжил. — Разве не слышишь в этом восклицании молодецкую удаль витязя, протыкающего копьем ливонского рыцаря? Разве не слышишь пушечный залп, отправляющий останки Лжедмитрия обратно в Польшу? Не слышишь многовековой малиновый звон церковных колоколов? Не слышишь…

— Поняла, — отмахнулась Виталина и пошла в ванную.

Ну и ладно! Хорошо, что она так делает, а не заставляет себя слушать мои словоблудия с милой улыбкой. Ну а я больше не буду грузить ее по утрам, переливая мрачняк из больной головы в здоровую. Пора вставать и пытаться радоваться новому дню! Радоваться несложно — это ведь крайний день на этом континенте, и вечером я буду уже дома.

Одевшись, дождался пока Вилочка освободит санузел и привел себя в порядок. Теперь нужно ждать стука в дверь, и делать мы это будем на диване.

— Ты немного загорела, — заметил я слегка потемневшую шейку.

— Летом хочу на море, — выкатила она запрос. — На нормальное — Черное!

— Обязательно съездим, — легко пообещал я.

Потому что ни одной причины не поехать недельку поваляться на пляже у меня нет.

— Например, в Дом творчества писателей имени А. П. Чехова, со старшими коллегами пообщаться, нервы потрепать, — продолжил я.

— Кто-то в этой комнате начал зазнаваться? — с нежной улыбкой погладила она меня по щеке.

— Уже давно воспарил так, что все, кроме тебя, любимая, кажутся муравьями, — с улыбкой накрыл я ее ладонь своей.

— Несносный мальчишка! — ахнула она, «испуганно» прикрыв рот свободной рукой.

— На самом деле мне это нужно, — признался я, мягко убрав ее руку со щеки и не выпуская из своей. — Ты же заметила?

— Заметила, — кивнула девушка. — Советская культура — отдельно, а «ткачевская» — как бы параллельно.

— Не обижаешься? — уточнил я. — Можем ограничиться палаткой где-нибудь в глуши. Только ты, я и лунная дорожка на тихо шелестящей воде.

— Нет, — с улыбкой покачала она головой. — Хочу, чтобы важные литераторы видели, насколько их жены не очень по сравнению со мной.

— Кто-то в этой комнате зазнался? — вернул я ей подкол.

— Какая женщина не хочет чувствовать себя самой красивой? — риторически спросила она в ответ.

— Как тебе Андрей Павлович? — спросил я.

— Староват, — поморщилась она и заржала.

Посмеявшись вместе с ней, я дождался ответа:

— Прикидывается простаком, но простаки такой карьеры не делают.

— Страшной силы политический дед, — согласился я. — Жилкой дернет, и сразу становится понятно, где подыграть, где поспорить или усилить его посыл. А взглядом как давит! Даже мне слегка неуютно становится, а меня и не такие «давили».

— А Юрий Владимирович как «давит»? — заинтересовалась она.

— Давно не проверял, — пожал я плечами. — А старая информация неактуальна — и он, и я сильно изменились.

А вот и стук в дверь. Две минуты и выходим.

— По Наташе соскучилась, — вздохнув, призналась Виталина.

— Съезди на Новогодние праздники, — предложил я. — Все равно каникулы.

— Съезжу, — согласилась она.

— Уже начинаю скучать, — поделился я чувствами.

— Да ну? — иронично подняла она бровь.

— Я же не вру! — с улыбкой напомнил я. — У меня — острая форма Вилкозависимости, а теперь включился таймер, с ужасающей скоростью отсчитывающий секунды.

— Балабол! — ласково приложила она меня, и мы поцеловались. — Пора! — отстранившись, она поднялась на ноги.

— Ох пора! — согласился и поднялся следом.

В коридор мы вышли одновременно с покинувшими свои каюты Кимами и товарищем Кириленко.

— Физкультпривет, молодежь! — бодро поприветствовал он нас и слегка поклонился Юре. — Доброе утро, товарищ Юрий.

Поклонившись как младший старшему, Юра поздоровался в ответ:

— Доброе утро, Андрей Павлович.

Джехва поклонилась гораздо глубже, прощебетав приветствие, и мы пошли к выходу.

— Когда я был маленьким, — выдал стариковскую классику Кириленко. — Мы с друзьями по пятницам и воскресеньям бегали на реку — посмотреть как купчишки да чинуши на круизом на пароходе плавают. Так вот их «первый класс» по сравнению со здешним третьим — натуральная конюшня!

— Почти уверен, что бывали «первые классы» с золотыми унитазами, — поддержал я разговор.

Кимы захихикали.

— Бывали! — гоготнул Андрей Павлович. — Но это уже для капиталистов, а вместо тех пароходов теперь наши «Родины» народ возят. Но и «Родина» те коптящие судёнышки кроет как бог черепаху.

— А почему их нам ГДР строит? — спросил я. — Мы не осилим?

— Давай прикинем, — предложил Кириленко. — Специалистов придется от военно-морского флота оттягивать — раз, — он загнул палец. — Судоверфь специальную строить — два, — загнул второй. — Сопутствующие предприятия — три, город для обслуживания всего этого — четыре.

— Если добавить пункт пять, можно сложить и показать мне «фигу», — подкинул я идею.

— В другой раз тебе фигу покажу, — хохотнув, пообещал Андрей Павлович, и мы спустились по трапу как раз вовремя, чтобы увидеть подъезжающий лимузин синьора Альенде.

— А тут на кого рыбу ловят? — спросил я.

— На задающих много вопросов мальчиков, — шутканул Кириленко и по-отечески хлопнул меня по плечу. — Не переживай, Сережка, это же президентская рыбалка — тебе и насадят, и забросят, и вытащат.

— А кушать тоже вместо меня будут? — предположил я.

— Смотрел про Вовку в Тридевятом царстве, — кивнул он. — Хороший мультфильм, и смешной, и со смыслом.

— У нас все такие, — заметил я.

— «Наруту» твою я не понял, — признался Андрей Павлович. — Все мелькает, дергается, рожи во весь экран орущие. Но ты не обижайся, — снизошел до улыбки. — Внукам нравится, аж пищат.

— Я бы с ними познакомился, — считал я сигнал.

— Когда-нибудь познакомлю, — великодушно пообещал Кириленко.

Пристрою потом куда-нибудь, когда дедушка в маразм впадет.