Две столицы

Глава 24

Событие шестьдесят четвёртое

Бывает, что не хочется жить, но это вовсе не значит, что хочется не жить.

Станислав Ежи Лец

Невысокий сухонький человечек в расшитом золотом мундире, он же обер-полицеймейстер Санкт-Петербурга действительный статский советник Николай Сергеевич Овсов был без тряпки белой на голове в этот раз. И смотрел на Брехта не жалобно, а грозно. А ведь знал. Старый, опытный лис и забыл поговорку, что оказанная услуга ничего не стоит. Ладно, не получилось по-хорошему, вдарим по почкам.

– Может, передумаете, Николай Сергеевич. – Сделал последнюю попытку решить дело без садизма Пётр Христианович.

– Да, что вы себе возомнили, Ваша Светлость, чтобы я татями торговал! – Тут что скрытая камера или подслушивает кто-то, за той вон шторкой стоит?

Брехт дошёл до шторы и отдёрнул её, никаких товарищей из Тайной Экспедиции за ней не было. Выходит, господин Овсов просто дурак. Чего там кот Базилио с лисой Алисой пели? «На дурака не нужен нож, ему с три короба наврёшь».

– Жаль, Николай Сергеевич, а я хотел после обеда того же мальчонку к вам послать с противоядием. Видите ли, для того, чтобы избавиться от боли в зубе, нужно убить нерв зубной. Именно он и болит. Пульпа называется. Однако чтобы достичь «герметической реставрации», необходима вторая микстура. Она разлагает тот яд, что вы вчера приняли, и не позволяет пульпе снова нагноиться. Но пульпа ладно. Яд, ключевое слово. Если это противоядие не принять, то сначала с горшка вставать не будете, вечно будет по малой нужде хотеться, потом судороги в конечностях начнутся, а умрёте от удушья. Лёгкие работать перестанут. Тяжёлая смерть, на горшке, дёргая членами и задыхаясь. До свидания, Ваше Превосходительство.

– Да, я сейчас всю полицию Петербурга …

– Меня Государь на ужин семейный пригласил на вечер сегодняшний, и я сейчас лечу принцессу Елену Павловну, я посмотрю, как ваша полиция всего Петербурга меня из-за стола у императора вытаскивать будет, а Мария Фёдоровна головой качать и спрашивать, а как же Леночка? Может, вы погорячились? Ну, зуб вчера сильно болел. Сегодня голова с утра, как в тумане. Да и на горшок уже хочется, признайтесь. – Нейролингвистическое программирование это наше всё.

– Я сейчас!!! – и убежал.

Вернулся назад человек с лошадиной фамилией не скоро и сине-красный весь. Пятнами.

– Простите, Пётр Христианович. Дурак полнейший, точно, голова, как в тумане. Так войдите в положение, о благе добропорядочных граждан пекусь.

– А что такое, Николай Сергеевич, вот только зашёл. Не знаю ничего о ваших бедах. Что-то случилось у вас. Как настойка ведьмы Матрёны подействовала? – Дал возможность отмотать назад Овсову Брехт.

– Замечательная настойка, буквально сразу уснул, а как проснулся и не болит ничего. Не ведьма ваша Матрёна, а добрая волшебница.

Нет. Так не пойдёт. Матрёну и Брехта нужно бояться.

– Ошибаетесь, дорогой Николай Сергеевич, вы бы видели эти волосатые бородавки у неё на подбородке и на носу. Жуть. Ей человека отравить раз плюнуть. Ведьма и есть! Но полезная, если с ней по-доброму. Подарки очень любит. Душами! Чёрными душами. Убивцами всякими. Она из них силу черпает, когда зелья готовит. Одни высохшие мумии остаются в конце этого бесссссовского обряда… – Брехт скрючил пальцы на руках и стал их тянуть к обладателю лошадиной фамилии. И оскал ещё вампирский изобразил. В кино часто показывали.

Бах. Перестарался, обер-полицмейстер в обморок грохнулся.

Ох, и это главный полицейский столицы. Измельчал народец. Сталина на них нету. Брехт, чтобы усилить воздействие, склонился над павшим … не, на ангела не похож, просто павший, и зловещим шёпотом, как можно более скрипуче, как в детской сказке, произнёс:

– Должок! – а потом похлопал по щекам.

– Ох, что-то мне дурно, Ваша Светлость, не прикажите ли настойки прислать, я бричку отправлю.

– Конечно, дорогой Николай Сергеевич, Только после того, как получу в свои загребущие руки пять душ чёрных. Мне нужны солдаты, а лучше унтер-офицеры, которые офицеров побили или ещё какое преступление в армии учинили. Хочу очистить мир от этих татей.

– Ик. Так может завтра.

– Сейчас, велите бричку вашу закладывать, а на обратном пути я вам настойку и выдам.

– Прооооохооор!!!! – завопил, засипел обер-полицмейстер.

Петербургская пересыльная тюрьма находилась при Управе благочиния на Моховой улице. То есть, в самом центре города. В ста шагах Дворцовая набережная. Здание в четыре этажа смотрело на мир небольшими окошками даже решётками не огороженными. Край непуганых дураков.

– Начальник Управления Благочиния Сизов Пётр Христофорович. – Представил Овсов человека в голубом мундире.

– Вы уж сами, Николай Сергеевич. – Подбодрил замолчавшего обер-полицмейстера Брехт.

– Пётр Христофорович, есть сейчас в вашем ведомстве унтер офицеры, что в армии бунтовали и какой разбой учинили. Пять человек нужно Их … мне.

– Вестимо, Ваше Превосходительство. В пятой камере шестеро сидят из Литовского мушкетёрского полка. Офицера, поручика Семёнова забили насмерть. Осуждены на пожизненное заключение в Сибири. Скоро и этап.

– Я их заберу …

– А как же? – склонил голову набок начальник голубой.

– Повесились они. Мук совести не вынесли, – подсказал Брехт.

– Бывает такое …

– Вот тут, – Брехт сунул господину книгу с вложенными в неё двумя билетами в триста фунтов стерлингов, – описание, как они всё это учинили. – Шестьсот фунтов это три с половиной тысячи рублей серебром – заработок этого чиновника за десять лет.

Голубой книгу раскрыл, глаза выпучил, потом назад запучил и почти спокойно произнёс:

– Представляете, Ваше Превосходительство, в пятой камере вчера сразу шестеро татей повесилось. Куда мир катится?! Прошу прощения, что не уследили. Так они, что устроили, с одного из своих портки сняли, на ленточки разорвали, сплели бечёвки и повесились. Вот истинный крест, все шестеро повесились. Каюсь. Не уследил.

– Ничего, Пётр Христофорович, туда татям и дорога, самоубийцы в рай не попадают. Гореть им в Гиене огненной.

Событие шестьдесят пятое

До чего люди любят карты и планы! А почему? Да потому, что там, на картах и планах, можно потрогать север, юг, восток и запад рукой.

Рэй Брэдбери, из книги «Машина до Килиманджаро»

– Пётр Христианович, мне тут сегодня доложили об очередном вашем прожекте. – Александр кивнул головой и Брехту слуга, ну, прямо весь в золоте, подал на подносике серебряном фужер с вином.

Блин, чего пять такое напрожектировал, о часовом заводе донесли? О перьях. Или товарищ с лошадиной фамилией проговорился. Да, нет, Овсов просто дурак, а не самоубивец. Тем более что Брехт с ним честно противоядием рассчитался. Приехали после тюрьмы к бывшему дому Чарторыйских, Брехт в гости обер-полицмейстера не позвал, сказал, что мальчонка через пару минут вынесет микстуру, которую прямо сразу нужно выпить, и не дай бог вырвет, тогда плохо всё, потому нужно маленькими глотками пить. Застращал, в общем, мужика, а нефиг. Договаривались же. Пацан сказал – пацан сделал, а этот господин начал хвостом вилять.

Дома Пётр Христианович налил в плошку грамм сто пятьдесят коньяка и сыпанул полную солонку соли. Побултыхал, подождал, пока растворится, но переборщил с солью, осадок остался, тогда слил в фужер, вымыл плошку, освобождая от нерастворившейся соли, перелил назад, решил, что кашу маслом не испортишь и сверху луковицу накрошил, снова перелил, процедил и Ваньку кликнул.

– Нет его, он к портному за заказом побежал, – зашла на кухню, где Брехт противоядие готовил, Стеша.

– Хорошо. Устал я уже по городу бармалеем ходить. Стеша, там внизу обер-полицмейстер сидит в пролётке. Вынеси ему эту плошку. Ага! И скажи, что Пётр, мол, Христианович просил проследить пристально, чтобы ни капли не пропало. И смотри на него зло и презрительно. Сможешь?

– Постараюсь. Сам обер-полицмейстер? – Взбледнула.

– Самей не бывает. Ты не перестарайся, а то он уже сегодня в обморок падал, но и без улыбок всяких.

Нет, не мог Овсов с лошадиной фамилией его сдать. Кто тогда? Император тут же подсказку выдал.

– Николай Петрович Воронцов мне рассказал о кругосветном путешествии.

– Помилуйте, Александр Павлович, я к этому прожекту косвенное касание имею. Его составил капитан Крузенштерн. – Ну, славу богу, не Овсов.

– Читал я прожект сего капитана, ничего кроме амбиций. Какой уж тут престиж России, если десятки капитанов совершили уже кругосветное плавание. Разве желание прославиться самого Крузенштерна. А у вас всё по-другому. Цель есть.

– И что вы решили, Ваше Императорское Величество? – Брехт вино хлобыстнул, кислятина. Нет, нужно быстрее начать своё производить.

– Граф сказал, что вы собрали уже половину суммы, я дам недостающие деньги, а что это вы там про остров Сахалин говорили Николаю Петровичу?

– Александр Павлович, а у вас есть карта Дальнего востока?

– Конечно, специально перед вами рассматривал, пройдёмте в кабинет, князь.

Прошли. Прикольно, идёшь по музею, а вместо посетителей в тапочках, всякие лакеи снуют и младшие сёстры Александр, потребовавшие поиграть с ними в «Крокодила». Брехт руками развёл, мол, занят, хрен там, Катенька ножкой топнула. Александр притворно пригрозил ей пальцем:

– Через несколько минут, будем ужинать, а потом Пётр Христианович в вашем распоряжении.

Карта была … Всё равно что не было. Хоккайдо вместе с Сахалином составляли, как Камчатка, один полуостров, Курильские острова были не на месте, и их было мало.

– Это не карта. Ваше Императорское Величество, я бы на вашем месте человека, который вам эту ерунду подсунул, отправил на Дальний Восток с экспедицией, чтобы он её уточнил.

– А что не так и откуда вы это знаете? – принял грозный вид Александр, не иначе кто-то из его любимчиков подсунул карту.

– В 1787 году у берегов Сахалина во время кругосветной экспедиции побывал французский мореплаватель Жан-Франсуа де Лаперуз. Там он открыл пролив между островом Хоккайдо и Сахалином и начал плыть по проливу, отделявшему Сахалин от материка. Пройдя некоторое время вглубь, он увидел, что глубина становится критической, и повернул назад, решив, что Сахалин – полуостров. И самое интересно, он написал, что там сильное встречное течение.

– И что?

– Как может быть сильное течение, если это полуостров? Что там может течь. Он тупой, как и все французы. Сахалин остров. И нам нужно основать там поселение и объявить его своим. А на Хоккайдо, который, как бы ничей сейчас, отправлять на вольное поселение всех преступников, как Англичане делают с Австралией. Пусть выживают, как хотят и как получится. Убивают и грабят небольшие поселения Японцев, берут в жёны девушек из народа айнов. Обживают этот большой остров. А когда освоят его лет через пятьдесят, то присоединить его к империи. Конечно, нужно завозить им морем порох и ружья, и зерно, но это всё окупится сто раз, когда они войдут в состав империи, там можно будет основать военно-морскую базу, которая будет контролировать и Корею, и Японию, и Китай.